Сопротивляющиеся

Аливердиев Андрей Сопротивляющиеся

Вместо предисловия

С чего все началось. Как часто я задавал себе этот вопрос раньше. Задаю его и теперь. Хотя и точно знаю, что ответа на него нет, и быть не может. Потому что жизнь наша — вереница, или точнее цепь, событий, каждое из которых исходит из другого и большинство скрыто в тумане многогранности бытия. Иногда случается что-то из ряда вон выходящее — рождение или смерть, землетрясение или война, и мы начинаем считать жизнь с этого момента, хотя прекрасно понимаем, что жизнь была до и будет после, даже когда время сотрет из памяти само упоминание о том, что казалось столь значительным. Точно также поступали и наши предки, начиная отчеты своих календарей, но это уже тема для отдельного разговора. Видимо, не случайно в нас заложено чувство непрерывности бытия.

Так же тяжело начинать писать. Один мой друг так и говорит, что большое произведение надо писать этак с пятой главы. Может — с шестой. Но это напоминает анекдот, о том, как посетитель ресторана заказал десять рюмок водки, и сразу вылил две.

На вопрос же официанта, зачем он это сделал, ответом было, что первая никогда не идет, а от последней всегда плохо бывает.

Надеюсь, шутка дошла. Так что, не мудрствуя лукаво, мне придется, подобно Колину Уилсону в его "Паразитах сознания", начать сначала и идти к концу.

Часть I

Глава 1

Открытие врат застало меня на даче. Впрочем, тогда я не знал, что это было открытие.

В пятницу я раньше ушел с работы и отправился на дачу с твердым намерением пробыть там, по крайней мере до воскресного утра. Иногда приятно бывает убежать от суеты современной жизни, и заняться древним, как жизнь трудом, после которого так приятно засыпать даже в условиях, мало пригодных для избалованного благами цивилизации современного человека. Ведь, хотя дома мы и называли нашу дачу фазендой, на последнюю она походила не больше, чем стоящее на ней несуразное строение на дом. Но, в конце концов, мне там нравилось, и к черту все остальное.

Проснулся я часов в десять, и по-кошачьи потянувшись, начал не спеша собираться. Солнце светило ярко, и я на минуту пожалел, что надо уезжать. Впрочем, вспомнив, что дома меня ждет горячая ванна, я заторопился. Было начало июня, и наш будущий урожай еще только набирал свои первые соки, так что с дачи я шел налегке, со старой спортивной сумкой, в которую лег маленький старый магнитофон, завернутый в легкую куртку, да опустевший термос. Так что, докушав последний продовольственный запас, я отправился к остановке.

Как я уже говорил, было чудное утро, и я был немало удивлен, что, проходя мимо соседей, не застал ни одной живой души, точнее ни одного человека — местные собаки как всегда вились у ног, выпрашивая свой кусок хлеба, да и бараны сторожа блеяли, наполняя воздух звуками жизни.

***

Удивился я уже на остановке. За битый час, проведенный на ней, мимо меня проехало, а точнее промчалось, только две машины — шестисотый «Мерс» и «Рафик».

Последний несся не так быстро, и я успел поймать ошарашенный взгляд, коим одарили меня его пассажиры. По их открытым ртам можно было подумать, что толи на мне не было брюк, толи надето что-то несусветное.

Я даже оглядел себя. Но естественно остался в непонятках. Джинсы, футболка, кроссовки. Все обыкновенное.

Малость потертое, конечно, но без зияющих мест. Да, еще темные очки, но тоже самые обычные тайваньские хамелеоны — ничего особенного.

Единственная странная деталь — идиотская белая панама — давно лежала в сумке. Можно сказать с момента выхода из подъезда.

Дома я надел ее, дабы лишний раз не конфликтовать с мамой имевшей обыкновение покупать мне самые идиотские вещи. Да и не думаю, что даже на голове она бы вызвала сколь-либо существенное удивления. Панама и панама. Может быть, я еще долго бы мучился вопросом, что могло удивить людей во мне, если бы не увидел бы странную процессию, державшую путь в моем направлении. Чем больше я к ней приглядывался, тем страннее она мне казалась. Походка людей была неестественно монотонной, все они смотрели прямо, и не разговаривали. Пустые руки болтались как плети.

Все это напоминало марафон зомби. Когда до нас оставалось метров пятьдесят, мне вдруг показалось, что я только что приехал, и мне срочно надо отойти от дороги. К этому времени я уже отчетливо различал их застывшие, точно закостеневшие, лица и остановившиеся устремленные никуда глаза.

Переждав этот марафон возле калитки сторожа, я решил зайти хоть к нему, но огромный волкодав, сидящий на привязи, отбил всякую попытку переходить калитку.

Докричаться же до хозяина мне не удалось. Наконец, произнеся пару теплых слов в адрес всего происходящего, я вновь вернулся на дорогу.

Тем более, что доносившийся издалека шум мотора как никогда радовал слух.

По направлению к городу мчался УАЗик. Я проголосовал. Он остановился. В УАЗике сидели четыре человека. Это были рыбаки, а если точнее, браконьеры из соседнего поселка. С одним из них я был, как не странно, знаком. Точнее, не то что бы слишком знаком. То есть, он был, если можно так выразиться, другом друзей.

Несколько раз мы сидели в общих компаниях, и пару раз я покупал у него рыбу и икру. Но это, в общем-то, не так важно.

Все равно ведь не сознаюсь!

Да и нет у нас вообще никаких браконьеров…

— Здорово, Андрюха! Как здесь очутился? — обратился он ко мне, когда я запрыгнул третьим на заднее сиденье УАЗика.

— Привет, Вовчик! — ответил я. — Да вот ночевал на даче. А тут такое!

— Сейчас, похоже, везде такое, — вступил в разговор сидящий рядом с водителем мужик. — Кстати, Толян.

— Андрей, — мы снова пожали друг другу руки.

Дальше последовало знакомство с двумя другими незнакомыми еще личностями — дядей Мишей и Русланом. С Вовчиком и Русиком мы были примерно одного возраста — что-то около двадцати пяти плюс-минус сапог. Толян был явно старше. Лет на десять, если не больше. Но принадлежал к числу компанейских людей, возраст которых практически не чувствуется. К тому же типу можно было бы отнести и дядю Мишу. Но здесь разница в возрасте была уже достаточной, чтобы слово «дядя» не вызывало диссонанса. Однако для своих шестидесяти, он был на редкость крепким. Настоящий русский богатырь. Впрочем, это не редкость среди профессиональных рыбаков.

— Все началось где-то около рассвета…

— начал вводить он меня в курс дела.

Его речь не была отточена, и, кроме того, изобиловала словами и междометьями, недопустимыми в литературном изложении. Поэтому приведу их вкратце.

Неожиданно подавляющее большинство людей утратили разум, и начали куда-то идти. Те, кого это коснулось не так прямо, терялись в догадках и пытались бежать. Непонятно, правда, куда…

— Вот мы и думаем поехать за этими зомби, чтобы выяснить, кто все-таки ими руководит. Нам, видно, предстоит битва с еще неизвестным противником. Кстати, вооружайся.

Вовка, достань ему что-нибудь.

Вовчик полез за заднее сиденье и вытащил мне АК и ПМ. Вообще-то, я сразу обратил внимание на сложенный там арсенал. Но чему-чему, а оружию в последние годы удивляться не приходилось.

***

— Самогон будете? — спросил Толян, вытаскивая флягу.

Все утвердительно закивали.

Вообще-то от них уже разило, и мой свежий нос чувствовал это хорошо.

Самогон был кизиловым и шел легко, как вода. Но я знал эту обманчивую легкость, и потому не стал увлекаться.

Семьдесят градусов, смягченные кизиловым привкусом должны были еще как ударить в голову.

Итак, накатив на грудь, я попытался трезво оценить ситуацию. Первое, что было ясно наверняка — случилось что-то непонятное. Одно из двух — или происки западных цивилизаторов, или вторжение извне. Конечно, это могла быть и инфекция. Но слишком уж продуманными для микробов были некоторые моменты.

Происки я отбросил сразу, ибо, будучи немножко ученым А если точнее немножко кандидатом физико-математических наук или Phylosophy Doctor" ом in Physics, кому как больше нравится, я прекрасно осознавал, как реальные, так и потенциальные возможности наших бывших врагов, а нынче партнеров.

Помните МММ? Оставалось вторжение. И никакого ответа — кого, откуда, зачем и в каком масштабе.

Как и у всех у нас, у меня были родные.

И сердце обливалось кровью при мысли. Однако, я понимал, что не могу покинуть эту группу. Я не мог даже себе честно ответить на вопрос, тяготило ли это меня, или давало поддержку тем, что я — не один.

Вообще-то это очень сложный вопрос, как оно лучше в критической ситуации — быть одному или в группе. Парадокс состоит в том, что, будучи одним затерянным в неизвестности, каждый из нас ищет хотя бы такого же бедолагу. А, найдя, понимает, что нашел не то, что искал, но теперь свобода новых поисков ограниченна.

Однако некоторые вопросы стали проясняться сами собой. Следуя за чредой зомби, мы, наконец, в первый раз увидели кукловода. Кукловода. Это название напрашивалось само собой при виде мерно покачивающихся существ, так недавно бывших людьми. Однако все же как-то сразу оно было вытеснено другим словом, более подходившим для его внешнего вида.

— Вот он эльф, — тихо произнес Толян, поднимая автомат.

Дядя Миша жестом показал, что пока стоит спрятаться и наблюдать. Во всяком случае, по иному этот взмах руки оценить было нельзя.

Наши враги оказались достаточно похожими на людей, для того чтобы издали главной отличительной чертой можно было назвать не нашу одежду. Хотя, если присмотреться, можно было обратить внимание на слишком большие и несколько странные уши и глаза, которые, впрочем, не вносили диссонанс в бесспорную красоту этих существ, казавшихся немного эфемерными из-за небольшого роста и довольно хлипкого телосложения.

— С этими справимся, — улыбнувшись, сказал дядя Миша, и, перекрестившись, мы перешли к атаке.

Глава 2

Как мне удалось выжить? Не берусь сказать точно. Вероятно, в противном случае просто некому было бы писать эту повесть. Однако, если серьезно, я могу точно сказать, что просто мне повезло. И хотя я еще долго ругал себя, что остался в живых один, но видит Бог не моя в том вина.

Нам удалось убить только одного. Причем едва мы успели в этом удостовериться, как подоспевшее эльфийское подкрепление применило против нас свою магию. На моих глазах Толяна буквально размазало по стене. Я успел дать в нападавших очередь, чем немного дезориентировал противника. И будучи переброшенным через дом (!), я упал на покрытый тентом грузовик, съехав с которого, оказался вне зоны первичной досягаемости. И в этих новых условиях мне оставалось переходить к плану «Б», то есть "БЕЖАТЬ!".

Я не очень хорошо знал лабиринт этих частных дворов, однако выбирать не приходилось.

Вот я опять был один. Правда, теперь я был немного вооружен. Под футболкой за поясом у меня был заткнут «Макаров», и еще одна обойма лежала в кармане. Автомат я потерял. Но я не слишком сожалел по этому поводу, ибо пока он создавал бы больше проблем с его переноской.

В принципе, вооружиться можно и после.

Ибо в этом разрушенном мире оружия было предостаточно. Особенно, если знать, где искать.

Но все же, как плохо осознавать себя одному! Одному. Окруженному враждебной, словно вставшей на дыбы реальностью. Кроме того, я всем сердцем чувствовал боль утраты.

Утраты людей, с одним из которых я был едва знаком, с другими же познакомился каких-нибудь пару часов назад. Пару часов! Я вдруг осознал, как все-таки сближает людей одна большая беда. Вместе с тем я ясно осознавал, что снова свободен, как птица Или муха, как кому больше нравится. в полете.

Ведь буквально каких-нибудь полчаса назад, до боя, если это можно было назвать боем, я двигался совсем не туда, куда мне хотелось. А хотелось мне, как вы, должно быть, понимаете заглянуть к себе домой.

Хотя я отлично понимал, что найти там кого-нибудь из родных было утопией, я все же надеялся, что они не стали зомби, и могли оставить мне записку, куда они направляются — на юг, к одному деду, или на север — к другому. Но уклоняться от боя, куда вели меня новые товарищи из-за призрачной записки… Даже если бы они меня и поняли, я все же скорее был готов умереть, чем показаться трусом. В этом я всегда походил на книжного ирландца. Да, сколько много книжек я прочитал когда-то!!! А как мечтал попасть в большое приключение! И вот теперь оно само нашло меня…

Но времени предаваться праздным размышлением, у меня не было. И я шел, шел и шел. Шел, стараясь передвигаться вдали от оживленных, точнее более или менее больших улиц.

***

Так я добрался до дома одного из моих старых приятелей. Собственно говоря, до его дома я вовсе не стремился добираться, ибо с чего я, собственно, должен был до этого стремиться? Однако явные признаки жизни, которые подавал этот дом, не мог не побудить меня заглянуть, что в нем все-таки делается. Излишне говорить, что настроение у них было отнюдь не радостное. Однако я не мало удивился, увидев их семью практически в сборе: отец, мать, да сам мой приятель Дима. Димкин отец доводил до ума их старую двадцать первую «Волгу». Мать видно паковала дома чемоданы. Сам же Димка, далекий как от техники, так по большому счету, и от жизни, сидел на стуле отрешенно глядя куда-то в даль.

Мы поздоровались.

— Вижу, вы полном составе, — сказал я.

— Только мы. Дядя Коля, тетя Даша…, - он долго перечислял своих родственников, — все стали этими, — он вытаращил глаза.

"Вот идиот, — думал я, пока он занимался этим бессмысленным перечислением, — Что мне говорят эти имена?"

Однако я, конечно, не стал озвучивать эти мысли. В конце концов, каждый волен горевать по своим.

— Да, а я даже не знаю, что случилось с моими. Этой ночью я ночевал на даче. И еще не успел добраться до хаты. Однако успел-таки схлестнуться с эльфами.

— Эльфами?! — переспросил он. — Какими эльфами.

— Теми, что устроили эту заваруху.

Слышал полчаса назад автоматные очереди и взрывы? Четверо вот таких ребят, — я поднял большой палец правой руки, — остались там. Мне повезло.

Казалось, он меня не слушал. А я-то хоть вид делал.

— Эльфами. Я же говорил. Они все-таки пришли.

Его отец, наконец, закончил ремонт.

— Мы едем в Москву. Если хочешь, у нас есть одно свободное место.

Не скажу, что приглашение отличалось радушием. Для Димкиной семьи, я был частью плохой компании, взявшей целью испортить их единственное чадо. Причем, будучи одним из старших, я часто выступал в качестве парламентера, что не прибавило в их глазах привлекательности. Даже то что, снимая рокерский прикид, мне часто приходилось облачаться в тройку для проведения занятий в вузе, вызывало у них лишь недоумение относительно молодой части преподавательского состава.

Может быть именно поэтому, в силу духа озорного желания сделать мелкую пакость, по крайней мере, своим присутствием, я и принял это предложение. Но слов нет, далось мне это не легко. Ведь у меня даже не было времени заглянуть домой. Но, с другой стороны, сейчас у меня была возможность выехать отсюда. Ведь, черт его знает, может все, что случилось, еще не успело распространиться по всей Земле. А что я мог найти дома. Разве что записку. И, по крайней мере, на пятьдесят процентов можно было быть уверенным, что родичи выехали в том же направлении.

Так что, как бы то ни было, я решил ехать с ними. Хоть мне и не очень нравилась эта компания. Но выбирать не приходилось.

Глава 3

Уже почти на выезде из города мы услышали крик о помощи. Кричала девчужка, которую пытались поиметь Специально для достающих меня в последнее время противников жаргона напишу по иному: "…над которой пытались совершить насильственный половой акт…" Ну, как, лучше? Или выразиться так, как Вы, господа нравоучители, сами выражаетесь в приватном разговоре на кухне? Увольте! Все же я — джентльмен, а повесть могут читать и леди… два молодчика. Причем, потеряв всякий страх и стыд, они повалили ее на землю почти посреди улицы.

— Остановите машину, — обратился я к Димкиному отцу.

Он притормозил, однако, не полностью, как бы обдумывая.

— Нам не до них, — ответил он, и хотел, было, опять дать на газ, но, передернув пистолет, я повторил свою просьбу.

На этот раз она прозвучала весомее, и он круто остановился.

— Сам разбирайся, мы подождем в машине, — сказала мне Димкина мать резким безапелляционным тоном. Отец с Димкой только пожали плечами. Что ж, я и так на них не очень рассчитывал, но все же не ожидал, что так… В общем, вы меня поняли.

Не успел я сделать пары шагов, как, круто тронувшись, «Волга» понеслась прочь по шоссе. Я снова был предоставлен себе.

"Уж лучше быть голодным, чем что попало есть, И лучше быть одним, чем с кем попало быть", — пронеслись было у меня в голове слова Омара Хаяма, но я был не совсем один. Точнее сказать, совсем не один…

Увидев «Волгу», парни временно оставили свою жертву, и двинулись к нам, то есть уже ко мне. Мне повезло, что у них не было огнестрельного оружия, но зато было достаточно глупости, чтобы ожидать, что я не выстрелю. Кроме того, они были в стельку Если не сказать хуже. Пьяны.

В общем, не буду подробно описывать, как проходили дальнейшие события. При использовании штампов это выглядело бы до смешного плагиаторским, без оных — серым. Скажу лишь, что обоих нехороших людей я пристрелил. Как бешеных собак. Или, точнее, козлов.

Бой, в котором я участвовал пару часов назад, пошел мне на руку. Я уже не так волновался, лишая жизни…

Меня даже позабавило дерганье их тел при контрольных выстрелах в голову. А я сделал контрольные выстрелы, ибо как бы то ни было, соображал я отлично, и кровные враги мне были ни к чему. Но особенно меня развеселило, подсказанная внутренним голосом идея, добить и девчонку. Это было бы воистину радикальным спасением от изнасилования. Даже лучшим, чем путем уговора.

Девчонка была в шоке. Я поднял ее с земли. Точнее с асфальта, изрядно побившего ее хрупкое тело. Она, было, прижалась к моей груди, но резко отстранилась.

— Не бойся, я не они, — я показал на трупы и засунул «Макарова» за пояс, — Случилось страшное, и нам, людям, надо держаться вместе.

Я не знал, как продолжить, и потому просто сказал:

— Ну, пойдем.

— Куда? — спросила она, и я вдруг понял насколько прост этот вопрос, и насколько он не имел сейчас ни смысла ни ответа. Нам не куда было идти, и идти можно было куда угодно.

— Камо грядеши? — вырвалось у меня, не знаю к чему, но тут же осознав, что пятнадцатилетняя девчонка вовсе не обязана знать старославянский, я добавил. — Ничего. Это я гоню. Я, вообще-то, славянофил, — звучание этого слова мне почему-то не понравилось, и я поспешил уточнить. — То есть, не подумай ничего плохого, просто славянскую культуру уважаю, — я действительно гнал, и чем дальше, тем больше. — "Камо грядеши" — это на старославянском значит "куда идешь". А идти нам можно куда угодно, где еще стоят постройки и где можно найти еду и одежду, — я вдруг осознал, что у меня давно пусто в желудке, да и вид оставляет желать лучшего, — Ты наверно лучше меня знаешь свою окраину?

— Окраину? — в ее устах прозвучала обида, но обида хорошая, задорная.

И споря по этому поводу, мы двинулись к ближайшему коммерческому магазину. Надеюсь, читатель меня простит за то, что иногда я употребляю местный сленг. Без оного речь была бы совсем ненатуральной.

Мы весело болтали, а я смотрел на нее и думал: "Яка гарная таки дивчина!" Будучи полиглотом-любителем, я часто переходил с одного языка на другой. В ее восточных карих глазах играли бесенята, каштановые, слегка подкрашенные и изрядно запыленные волосы несмотря ни на что выглядели как в рекламе, а уже почти оформившаяся фигура выглядела еще как соблазнительно. Особенно через слегка порванное и не слегка помятое платье. Эх, была бы она чуть постарше. Или я — помоложе. В общем, я еще раз мысленно обматерил только что убитых мною гадов.

Нет, это была положительно сказка.

Страшные катаклизмы. Мир рушится. Я — в центре. Да еще спасаю прекрасную… Хотел сказать принцессу. Я еще раз глянул на ее лицо.

Оно было достойно быть лицом принцессы. Детская мечта быть рыцарем…

— Меня, кстати, зовут Таня, — сказала девочка, заглянув мне в глаза.

— Андрей, — ответил я и протянул руку.

— Очень приятно, — сказали мы почти хором.

Мы обменялись рукопожатиями, и я почувствовал почти непреодолимое желание обнять это юное создание, но я не дал ему возобладать над разумом.

***

— Вот и магазин, — сказала она, что, впрочем, было видно и так.

Я открыл дверь, и с самым джентльменским видом сделал пригласительное движение.

Мы остановились возле зеркала. Ну и вид у нас, скажу я вам! Однако ассортимент в магазине был хорошим. Можно было одеться полностью — от шляпы и до трусов. Причем во все, так сказать, фирменное. И мы принялись выбирать себе новый прикид.

Вдруг мы услышали какой-то странный шорох. Вспомнив, как это делалось в фильмах, ударом ноги я растворил дверь подсобки и нацелился в раскрывшийся провал коридора из своего «Макарова», сжав его обеими руками, и широко расставив при этом ноги.

В коридоре шуршал маленький черный котенок. Мы рассмеялись. Такой маленький зверь наделал столько шухеру! Однако, я все же исследовал подсобку на предмет присутствия других постояльцев, и не найдя там никого, сказал Тане, что это лучшее место, где она сможет спокойно переодеться.

— Спасибо, — ответила она, — Только ты не заходи!

— Конечно, а иначе, зачем нужна была бы подсобка. Ведь кроме нас здесь никого нет. — ответил я, и добавил, — Кстати выгони котенка. Походняк у него больно не женский. Да и морда кирпичом. Несомненно — это он, то есть кот, то есть Tom-cat, то есть мачак По-сербскохорватски "кот"., то есть мальчик… — я определенно запутался в выражениях и языках.

— Ничего, ему можно, — возразила она, и, войдя в подсобку, закрыла за собой дверь.

Я же остался переодеваться в самом магазине. И хотя улицы были пустынными, я отошел в самый непросматриваемый из окна угол.

Руководствовался здесь, я конечно не смущением, а безопасностью. Не очень-то хотелось бы быть захваченным врасплох со штанами в руках…

Раздевшись, я быстро, но внимательно осмотрел свое тело.

Ее тело осматривать было бы приятнее, но сейчас, как я уже говорил, был не тот случай. Ссадины и ушибы были незначительны. Жаль, конечно, что их сейчас нечем продезинфицировать. А еще, принять душ… Но чего нема — того нема.

Так что, следуя одному из принципов Филиаса Фога Из мультфильма, снятого по мотивам Жюль Верновсих "80 дней вокруг света". "Используй то, что под рукой, и не ищи себе другое", я быстро оделся в новую и потому вроде бы чистую одежду.

Вскоре из подсобки вышла и Таня. Как и я, она выбрала полуспортивно-джинсовый прикид, наиболее полно подходящий для походно-боевых условий, в которых нам теперь предстояло жить неизвестно какое долгое время.

— Не очень видно, что глаз подбит? — спросила она меня.

Видно было конечно очень, но я ее успокоил. Хотел даже поцеловать, но сдержался, опасаясь быть неверно понятым.

— Теперь не мешало бы подкрепиться, — голосом Вини Пуха обратился я к ней, и мы отправились в ближайшее кафе, чьи открытые двери были видны из окон магазина.

— А что мы там закажем? — спросила она меня на выходе.

— Что найдем, моя принцесса. — Почему-то я начал называть ее принцессой. Она не возражала. — Не думаю, что нам кто-то помешает.

— Но ведь это нехорошо?

— Так же, как и брать эту одежду, — я дернул за ее куртку. — Сейчас, когда весь мир рушится надо включить здоровый инстинкт самосохранения.

Я вдруг вспомнил картину Брюллова "Последний день Помпеи", и особенно, изображенного на ней мужика, стащившего под шумок вазу. Видимо самую нужную вещь в данных условиях… Пытаясь сдержаться, я все же хмыкнул. Она посмотрела на меня недоуменно, но мой смех оказался заразительным. Я давно обратил внимание, что в экстремальных условиях, а они были именно таковыми, смех бывает заразительным. Видимо это своеобразная защитная реакция организма, который таким образом стремится снять напряжение.

Потом я долго объяснял причину своего смеха, но мне это так и не удалось. Очень уж неподдающиеся объяснению были причины, его вызвавшие.

— А сейчас нам надо подкрепиться, — резюмировал я, наконец.

Так мы миновали двери кафе.

— Ау-у, люди! — На всякий случай позвала Таня.

Я хотел, было, ответить ей традиционным ответом, предложив что-то на блюде, но осекся. В конце концов, она была еще совсем ребенком. А я — уже большим, хотя так и не повзрослевшим, балбесом.

Конечно же, никто ей не ответил, и мы принялись разыскивать что-нибудь, что осталось после неожиданного утреннего исхода.

***

— Как странно, — сказала она. — Сегодня утром меня пытались… — она замялась.

— Я тебя понял, — поспешил я.

Доселе я умышленно избегал разговора о случившемся с ней утром, дабы лишний раз не травмировать ее и без того травмированную психику, но на этот раз инициатива исходила от нее.

— Так вот оба они были моими соседями. И я никогда бы от них не ожидала…

— А ты хорошо их знала? Ведь судя по всему, они были значительно старше тебя.

— Да. Но они всегда были такие обходительные. А в итоге меня спас совсем незнакомый человек.

Мы посмотрели друг на друга.

— Скажи честно, тебе их жаль? — спросил я.

Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза. Я вспомнил, как добивал лежащих, и мне стало не по себе. Она вполне могла быть не столь недовольна ими, как мной. Кто их поймет, женские сердца? А мне со своим большим кавказским носом и, прямо скажем, не очень складным видом, едва ли стоило надеяться на что-то хорошее.

— Нет, все нормально, — успокоила она меня, и немного подумав, добавила. — Я еще девочка.

Почему-то я ей поверил. Хотя, если честно, мне это было не очень важно. Я имею в виду последнюю фразу, сказанную, если честно, непонятно к чему. Но я постарался переменить тему разговора, переходя к рассказам об эльфах и своем утреннем бое.

***

Мы стояли лицом к лицу и наши тела сами собой потянулись друг к другу, но какой-то звук в дверях заставил меня оттолкнуть Таню и, вытащив пистолет, занять оборону. И опять зря. В дверь вошли только двое детей.

Мальчик и девочка. Лет семи-восьми, если не младше.

Как-то сразу мне показалось, что мне и Тане придется стать им родителями. Смех, да и только. Но так оно и получилось. И уже вчетвером мы приступили к поиску новой резиденции.

Хотя, если быть точными, нас было пятеро. Маленького черного котенка несмотря на мои протесты дети потащили с собой. Впрочем, я не очень-то и протестовал. Я вообще всегда с любовью относился к братьям нашим меньшим. В отличие от людей им чужды бессмысленная жестокость и предательство.

Особо шастать по улицам по понятным причинам не стоило, но и вторгаться в чужие дома нам без особых причин не хотелось. Конечно, мы уже понимали, что все происшедшее было всерьез и надолго, но подсознание еще отказывалось в это верить.

И одно дело — взять в брошенном магазине просто необходимые вещи. А совсем другое — занять чужую хату. А если вернется хозяин — каково неудобно будет! Даже с «Макаровым».

Но даже не в этом дело. Я просто на минуту представил, что кто-то вот так же вламывается в мою хату…

Кстати, а что если пойти к нам? Я предложил это Тане. Но, узнав, насколько это далеко, она предложила пойти к ней. Я, было, попытался настоять на своем предложении, но, подумав, понял, что не могу рисковать жизнями этих трех (включая Таню) детей. И мы пошли к ней.

Благо, идти было недалеко.

***

— Ну вот, мы и пришли, — сказала Таня, подводя нас к калитке.

Дом был средних размеров.

Аккуратный. Построенный более двадцати лет назад. До реформ.

— Хороший дом, — сказа я.

— Мой дед еще строил. Потом папа достраивал, — ответила Таня.

— Кстати, я все не решался спросить, как твои родители? — спросил я, и тут же пожалел о вопросе. Ведь и так все было ясно.

— Зомби, — ответила она, — Также как и братья.

И едва сдержалась, чтобы не заплакать.

***

Когда, наконец, я смог кинуть свои кости на диван, усталость, накопленная за этот день, навалилась на меня в полном объеме. Я закрыл глаза, и дремота начала прибирать меня к своим рукам. Перед глазами вереницей пробегали цветные картинки, бывшие отголосками сегодняшнего дня. То я опять летел, брошенный взрывом через улицу, то лицо убитого эльфа снова всплывало перед глазами, но тут же уступало место испуганному лицу Тани. Теперь я был уже почти уверен, что все это был сон и вот-вот я проснусь то ли дома, то ли на даче.

То, что все происшедшее со мной было сном, мне приходило на ум и раньше. В общем-то, все события и развивались, как в хорошем приключенческом сне. Разве что я в критический момент не научился летать, как это бывало обычно. Да, если вдруг я осознавал, что умею летать, для меня это было верным признаком, что я во сне. По всем остальным признакам я никак не мог это с уверенностью сказать. И, к слову, даже находясь в полете, я надеялся, что, наконец, это не сон, но потом всегда просыпался.

Впрочем, как правило, в конце концов, я все же хотел проснуться. Ибо слишком много смертей обычно сопровождало меня в моих снах. Но хотелось проснуться так, чтоб все хорошее осталось…

Эх, мечты, мечты…

Глава 4

Открыв глаза, я долго осознавал, где все же я нахожусь.

— Хорош, ты, спать! — сказала стоящая рядом Таня.

— Я что. Один пожарник даже уснул с дронзбойдом, и то нечего.

Я постепенно начинал осознавать, что все, что произошло со мной, не было сном. А значит, нужно было жить в новых условиях. Для чего в первую очередь нельзя было потерять присутствие духа и чувство юмора.

Для начала я решил осмотреть дом. Хотя и испытывал некоторое стеснение в чужом доме, но, в конце концов, я отлично понимал, что именно на меня должна было лечь бремя обеспечения выживания всей нашей маленькой компании.

— Кстати, знаешь, главный принцип школы выживания, — спросил я Таню.

— Нет.

— Выжил сам — выживи ближнего.

— Видимо это и делают эльфы, — ответила она, улыбнувшись.

"Да, — подумал я. — Она ко всему прочему обладает живым умом. Все-таки хорошо, что я ее встретил!"

***

В доме оказалась гитара. Я не мастер игры на гитаре, но все же мне хотелось сыграть. И с трудом подбирая аккорды, я запел:

Призрачно все в этом мире бушующем.

Есть только миг — за него и держись.

Есть только миг между прошлым и будущим.

Именно он называется жизнь…

Дальше вы наверняка знаете.

Я фальшивил, как только это было возможно. Да и песня тоже была тяжелой для исполнения. Но мне почему-то хотелось спеть именно ее. Я вспомнил об оставленном в УАЗике магнитофоне. Как бы сейчас хотелось вновь послушать любимые записи! Но, снявши голову, по волосам не плачут.

Но, как это не странно, похоже, Тане понравилось мое пение. Она даже попросила спеть еще. И вняв ее просьбе, я начал петь собственные песни, которые сочинял когда-то для доморощенной undergroundой группы «Лепрекон». Только сочинял, ибо петь меня никто близко не подпускал.

…

Я увидел чертягу и погнался за ним,

Ну, а он уходил в непроглядную даль,

Там где нету огня, а один только дым,

Хоть и кто-то твердил

Здесь я вовремя нашел слово-замену, так сказать «каноническому» варианту,

что там должен быть рай.

Мир закрытых путей полных сказочных грез,

Что мутят наш рассудок и рождают мечты.

Только сказку давно скорый поезд увез.

Мне его не догнать за чертой пустоты.

Ничего не найдя, я вернулся назад,

Где стоит на столе недопитый стакан,

Где от нас косяком к югу птицы летят,

И куда-то бежит за плитой таракан.

и т. д., и т. п.

Я делал басовитый голос.

Наверно это должно было бы выглядеть смешным, но детям нравилось.

***

Между тем сложившиеся условия нельзя было назвать нормальными даже в первом приближении.

Света и воды не было. Хотя нет, Света как раз была. Так звали маленькую девочку, но в данном случае это не меняло дело.

Нам еще повезло, что в Танином доме оказался большой запас бутылочной воды и запасной клозет типа сортир во дворе. Вот только умыться не было никакой возможности.

А необходимость искупаться ощущалась.

"Пока лето, можно двинуть на море, что же будет потом?" — пробежало в моей голове, но у меня не было времени загадывать надолго.

— Пойду, разведаю, как там, в городе, — сказал я детям.

— Я с тобой, — отозвалась Таня.

Я хотел, было, возразить, но потом подумал: "А почему бы и нет?" Иметь кого-нибудь рядом с собой было бы желательно. Да и со мной ей, насколько я понимал, было бы спокойнее.

— У вас есть оружие? — спросил я.

Она замялась.

— Ладно, колись, — я перешел на шутливо-прокурорский тон. — Сажать уже не кому.

Она вышла из комнаты и вернулась с самопальным револьвером.

Я повертел его в руках. Штука, конечно, малонадежная, но значительно лучше, чем ничего.

— Управляться умеешь? — спросил я.

— Папа показывал.

— Отлично. Положи в свою сумочку.

— Какую?

— Да какую-нибудь. По карманам ведь все не распихаешь.

Я вдруг ясно осознал, что она ведь совсем еще ребенок. И сумочка еще не является неотъемлемой чертой гардероба.

***

Мы довольно долго мотались по опустевшим улицам. Собственно мы сами не знали, что делать, но делать что-то было надо.

Видимо повинуясь столь часто цитируемому свойству преступников возвращаться на место преступления, мы пробрались к туда, где вчера остался злополучный УАЗик. Само место боя я все же благоразумно решил обойти стороной, ибо не имел представлений, убрали ли эльфы трупы. А вид последних, согласитесь, был не лучшим средством для укрепления еще не устоявшейся психики моей спутницы.

УАЗик же меня интересовал по чисто меркантильным соображениям. Я доподлинно знал, что там осталось два АК, и мой магнитофон. Правда, последний я так и оставил в УАЗике, ибо его вес стоил для меня больше. Но вот пару кассет с подборкой лучших песен, так называемого русского рока я все же захватил. Кого только не было на этих кассетах. И «Сплим», и БГ, и даже Чиж с Лозой. И уж, конечно же, "Машина времени".

***

В одном из дворов я сорвал одно из бесполезно мотавшихся на веревке полотенец.

— Зачем? — спросила Таня.

— Просто я подумал, а не пойти ли нам на море. Ты согласна? — заглянул ей в лицо.

— Почему бы и нет. — И что она еще могла бы ответить?

Пляж, конечно же, был пустой. Слишком пустой, чтобы на нем купаться.

— Здесь неподалеку есть закрытое место, — сказала Таня, и мы двинулись туда.

Место действительно было более или менее закрыто камнями, но возможность подкрасться внезапно, там была едва ли не сильнее. Однако желание окунуться у меня было сильнее, чем чувство опасности. Тем более я никак не мог ожидать, что эльфы уже полностью контролируют ситуацию. Впрочем, я и не ошибался.

На всякий случай, взведя «Калашников», я начал раздеваться. Таня стояла в нерешительности.

— Ты не хочешь окунуться, — спросил я. — Впрочем, ты права, это лучше делать по очереди.

— Нет. Просто у меня нет купальника.

Я не подумал сказать ей о купальнике дома. Но ведь дома я не был полностью уверен, что нам удаться попасть на пляж.

— Честно говоря, в новых условиях нам лучше не стесняться друг друга, проговорил я неожиданно для себя, снимая последнюю одежду.

Таня слегка отвернулась, но продолжала искоса смотреть.

— Не бойся, я это уже говорил тебе, скажу еще раз, я тебя не трону. Но сейчас для нас слишком большая роскошь ходить в мокром и рисковать заболеть. А купаться все же надо.

С этими словами я разбежался и нырнул. Боже, какое это было удовольствие!

***

Когда я вылез из воды, она ждала меня на берегу уже в костюме Евы. Эх… Не было слов. Видно я и впрямь тормоз, но я не посмел к ней приблизиться, отлично понимая, что стоит мне к ней прикоснуться, как я потеряю контроль над ситуацией.

— Ну, как я тебе, — спросила она.

— Ты хорошая девочка. Пожалуйста, иди скорее, а то ведь я все же мужчина.

— Но ты сам говорил…

— Одно дело говорить. Эх… Да иди же!

И она пошла в море.

Я понимал, что это лучший момент для раскрутки. И другого такого момента может больше не быть. Но все же никакие перестройки не смогли превратить меня в животное, и я не мог так просто воспользоваться случаем.

— У нас может не быть завтра, — услышал я шепот прямо за собой.

Увлекшись своими мыслями и особенно наблюдением за берегом, о чем я тоже не переставал думать, я не заметил, как Таня вышла из воды. Теперь она стояла прямо передо мной…

Не буду подробно описывать, что было дальше. Я всегда считал плохим тоном выставлять личное на всеобщее обозрение. Скажу лишь, что вчера она меня не обманула. И еще. Может быть, это и не важно, но отмечу, что первым, извините за тавтологию, я был впервые.

Часть II

Глава 5

Домой мы вернулись к вечеру. Мимоходом мы захватили достаточно еды, чтобы, в принципе, можно было не заботиться о ней несколько дней. Питаться, правда, придется в сухомятку. Но с этим надо было стремиться.

Кроме того, в местном отделении милиции я пополнил боезапас еще одним «Макаровым» и парой обойм. Но это так, между делом.

А как обрадовались нам дети! Нам с Таней даже стало не по себе. Ведь, по большому счету, вдвоем нам было бы куда как лучше. Но все-таки мы были людьми. И потому, никоим образом не дали детям этого понять.

Таня занялась ужином, я же вышел во двор покурить. Вообще-то, я почти не курю, но тут вдруг невероятно захотелось.

***

Выглянув во двор, я застал мальчика сидящего на крыльце и смотрящего вдаль. Глаза его были неподвижны. Я даже испугался, не мертв ли он? Или зомбирован, что не лучше. Я опустил руку ему на плечо. Он вздрогнул и повернулся.

— Извини, я просто задумался, — сказал он мне. — Точнее замечтался. Как было бы здорово, если бы все было как прежде.

Я вдруг ощутил в себе патетический порыв, и начал спонтанную, но вычурную, и потому продуманную лекцию о том, что оно, конечно, было бы хорошо, если бы все вернулось, но так не бывает. И в каждый момент времени надо танцевать именно от этого момента. Учитывая, конечно старые ошибки, но не пытаясь реанимировать мертвецов. Чгрт, не очень удачный был этот пример, и я поспешил заменить его на "не бежать за улетевшим самолетом". А искать билет на следующий рейс. В общем, я говорил, говорил и говорил. Заговорил даже словами Р. Киплинга, точнее начал читать его стихотворение «Если», запавшее в память в далеком детстве:

If you can keep your head when all about you

Are losing theirs and blaming it on you,

If you can trust yourself when all men doubt you

But make allowance for their doubting too;

Тут я вдруг вспомнил, что ребенок может не понимать английского, а точнее, однозначно его не понимает, я перешел на русский перевод Самуила Яковлевича Маршака, который при всем моем уважении к Киплингу, мне нравился больше. Как и вообще русский язык, который бесспорно выигрывает перед английским во всем, кроме, быть может, лаконичности, что в стихах, согласитесь, не самое главное.

— О, если ты покоен, не растерян,

Когда теряют головы вокруг,

И если ты себе остался верен,

Когда в тебя не верит лучший друг,

И если ждать умеешь без волненья,

Не станешь ложью отвечать на ложь,

Не будешь злобен, став для всех мишенью,

Но и святым себя не назовешь,

И если ты своей страдаешь страстью,

А не тобою властвует она,

И будешь тверд в удаче и несчастье,

Которым, в сущности, цена одна,

И если ты готов к тому, что слово

Твое в ловушку превращает плут,

И, потерпев крушенье, можешь снова

Без прежних сил — возобновить свой труд,

И если ты способен все, что стало

Тебе привычным, выложить на стол,

Тут я хмыкнул. Но не ждите объяснений, почему.

Все проиграть и вновь начать сначала,

Не пожалев того, что приобрел,

И если можешь быть в толпе собою,

При короле с народом связь хранить

И уважая мнение любое,

Главы перед молвою не клонить,

И если можешь сердце, нервы, жилы

Так завести, чтобы вперед нестись,

Когда с годами изменяют силы

И только воля говорит: "Держись!"

И если будешь мерить расстоянье

Секундами, пускаясь в дальний бег,

Земля — твое, мой мальчик достоянье!

И более того, ты — Человек!

Слово Человек в новых условиях, с новыми хозяевами жизни обрело особенное значение. Хотя боюсь, что весь мой пафос был скорее внутренним самолюбованием, ибо мой юный друг едва ли мог в полной мере оценить, или точнее ощутить, произносимых мною слов. Однако, с другой стороны, это должно было отложиться в его подсознании, и Бог знает, когда-нибудь сыграть свою роль в формировании этой еще не вполне сформировавшейся личности. А может, и нет. Романтики вроде меня всегда наделяют людей несвойственными им качествами.

— Я как-то слышала, что злые люди обычно бывают сентиментальными, раздался у меня за спиной голос Тани.

— Ты неправильно запомнила, это сентиментальные люди обычно бывают злыми, — ответил я ей как-то спонтанно, не давая времени разуму на обдумывание. — Жизнь вообще не располагает к доброте. Но наша злость, она особенная. Она направлена против несентиментального зла, и потому она добрая. Вот помнишь…

Тут я осекся. Вы, должно быть, догадались, какой пример хотел привести мой язык. Но на сей раз разум не дал ему возобладать.

— Да что тут говорить. Пойдемте лучше ужинать.

***

Ночью небо окрасилось всеми цветами радуги, являя нашему взору сказочные картины ненашенских мест, монументально запечатленные в величественных изображениях.

Среди них выделялась фигура одной эльфиянки, или как там ее. О, она была прекрасна.

Но я не хотел выражать удовольствие по поводу искусства захватчиков и разрушителей нашего мира. И потому, плюнув, пошел спать.

Глава 6

Проснувшись, я опять долго не мог понять, где я. Но на этот раз это уже не было так шокирующе.

Как ни вертите, человек — животное, и ко всему привыкает.

Таня уже достаточно давно встала, и наскоро готовила завтрак. Дети еще спали. Я встал и направился на кухню. Помочь ей с завтраком, и… Но, в общем, это не важно.

***

Дети ели плохо, и чтоб как-то их растормошить я рассказал первый пришедший на ум анекдот.

Как это всегда бывает не самый лучший:

Летит Санта Клаус над голодающей Эфиопией. Голодные дети приветствуют его:

— Здравствуй, Санта Клаус!

— Здравствуйте, дети. С Рождеством вас.

И летит дальше.

— А подарки?

— А подарки получат только те дети, которые хорошо кушали. — Последняя фраза произносилась назидательным тоном воспитателя детского сада.

Юмор анекдота был черный, чернее некуда, и дети не очень-то его восприняли.

— Хороший анекдот, — первой отозвалась Таня, — Как раз под ситуацию. Кстати, я в детстве думала, что Санта Клаус и ку-клукс-клан как-то связаны.

— И неудивительно. Ничего не имею против ни африканцев Я вдруг вспомнил, что в последнее время слово «негр» на Западе все больше выходит из употребления, как браное., ни ку-клукс-клана, но их Санта Клаус точно дарит подарки только тем детям, которые и так хорошо кушают.

Ох уж эта моя социальная позиция! Как я ее не люблю. Но, будучи сильнее меня, она помимо воли пргт во все щели, в том числе и в не очень подходящие моменты.

— А наш Дед Мороз? — переспросила Таня.

Дед Мороз. Как-то неожиданно на меня повеяло детством. Ранним детством, не очень, может быть, богатым, но зато очень счастливым. Детством, в котором было все, как раз кроме Деда Мороза. Ни у папы, ни у мамы на работе не организовывали ряженых, и когда я спрашивал, почему ко мне, как к соседской детворе, не приходит Дед Мороз, мне отвечали, что он забыл наш адрес. Как же это было обидно! И несправедливо. Тогда я еще не читал «Фауста», и не знал, что правды нет ни на Земле, ни выше.

— А наш Дед Мороз? — повторила вопрос Таня, вырывая меня из омута воспоминаний.

— Наш дед Мороз помогал всем. А если кто и выпадал из его поля зрения, — здесь я поимел в виду себя, но не стал это конкретизировать, — То он и так был счастлив. Ибо наш дед Мороз — был самым дед-морозистым дедом Морозом в мире.

Это был лучший способ — уйти от нежеланных вопросов, обращая все в шутку. Я рассказал еще пару анекдотов про Карлсона, и тема была исчерпана. Пока исчерпана. Тем более, что надо было и делом заняться. А в числе основных мероприятий на этот день я запланировал поход к себе домой. Таня опять изъявила желание пойти со мной. И я, конечно же, не возражал.

— Приходите скорее, — сказала нам девочка.

— Мы постараемся, — ответил ей я, — А вы сидите дома, и никуда не уходите. Никому не открывайте. Если кто-нибудь зайдет — прячьтесь. А ты, Артур, — я обратился к мальчику, — не обижай сестренку. Ты теперь остаешься за старшего, и должен ее беречь. Автомат используй только в случае необходимости.

Может, и не стоило доверять ребенку оружие, но в сложившихся условиях я решил, что по-другому просто нельзя было поступить.

***

Дома я не нашел ничего, что бы могло указать на то, что случилось с родными. Одно было отрадно: дверь в хату была заперта. Зомби не закрывали за собой двери, и это вселяло определенные надежды.

Остальные двери в подъезде были раскрыты настежь…

***

Мелькнувшая в одном из окон тень, заставила меня насторожиться. В одной из квартир соседнего дома кто-то был. Это была хата моего одноклассника Рауля, а точнее его родителей.

В любом случае, надо было выяснить, что к чему. И мы с Таней двинулись туда.

Дверь была открыта. Я взвел свой пистолет. Таня вытащила свой.

— Держись за мной, и контролируй зад, — сказал я ей шепотом.

— Чей? — переспросила она тем же тоном, и мне потребовалось несколько секунд, чтобы оценить эту шутку.

Оценив же, я легонько стукнул ее по плечу, и, сделав серьезную мину, погрозил пальцем. Мол, сейчас не до шуток.

Рауля я нашел под столом, где он сидел, сжимая в руках дробовик. Хорошо еще, что никто из нас не выстрелил!

— Ладно, вылезай, — сказал я ему, впрочем, не опуская пистолета. Здесь есть кроме тебя кто-нибудь?

— Н-нет, — ответил он вылезая.

Наконец, мы опустили оружие и бурно поприветствовали друг друга.

Я не был у него в гостях у него уже несколько лет. После школы наши пути разошлись. Да и в школе мы практически не были особыми друзьями. Золотая молодежь, к числу которых принадлежал Рауль, не очень-то жаловала тех, кому повезло меньше.

Да и меня самого роль бедного родственника не очень уж прельщала. Я бы сказал, совсем не прельщала. Так что, когда каждодневный футбол вытиснился посиделками по хаткам, несмотря на географическую близость, мы начали проводить время в разных компаниях. Однако, как бы то ни было, в данном случае каждый человек был на счету.

Мы с интересом выслушали его рассказ.

Оказалось, что самое интересное он как раз проспал. Проснувшись же, обнаружил, что в доме он — один, а улица заполнена группами зомби.

Никого, так сказать, живого он больше не видел. Да особенно и не искал. Сначала он думал, что это — инфекция. Но после ночного представления, конечно, изменил свое мнение. Впрочем, непонятно в какую сторону.

Мы, в свою очередь, вкратце рассказали ему свои истории, и предложили присоединиться.

— Пока наша маленькая группа остановилась у Тани.

— А твои друзья, как они ко мне отнесутся? — спросил Рауль путано, видимо не совсем поняв, насколько наша группа была маленькой. Впрочем, в том была не его вина.

— Ну, если Таня не против…

Сказав это, я немного пожалел, что встретил его. Этот смазливый красавчик вполне мог бы перехватить у меня пальму первенства. На секунду я вновь ощутил единство с засунутым за пояс «Макаровым». Я даже внутренне осознал, как шкодливо заблестели у меня глаза. Но все же это не могло выйти за пределы мыслей. В конце концов, я был человеком Ох уж эта моя человечность!

А ведь пора бы и усвоить, что homo homine lupo est.. Да и конкурентом он на сегодняшний день был не столь уж крутым.

— Я как ты, — перебила мои мысли Таня, и это были лучшие из слов, которые я мог бы услышать.

***

Итак, к вечеру нас было уже пятеро. По правде говоря, я так и не определился, радоваться мне этому или нет. Но, в конце концов, выражаясь словами известного опереточного героя, "что выросло, то выросло", и теперь, следуя правилу Гюйгенса, надо было танцевать от этого момента.

Глава 7

На следующий день я опять снарядился в город. На этот раз один. Оставлять Таню с Раулем мне, конечно же, не очень хотелось. Но еще меньше хотелось подвергать ее лишнему риску. Так что я настоял на том, что пойду один. И вскоре убедился, что правильно сделал.

***

— Руки вверх, — услышал я позади себя.

Я не случайно не поставил после этих слов восклицательного знака, ибо произнесены они были на редкость мягко и ровно. Но, впрочем, достаточно твердо, чтобы у меня не возникло желания принять их за шутку.

Я поднял руки, всем телом ощутив неразрывную связь с прикрытым под футболкой пистолетом.

— А теперь медленно повернись.

Я сделал и это, увидев перед собой человека лет пятидесяти. У него были темно-русые, с проседью волосы, такого же цвета борода и холодный пронизывающий взгляд. Взгляд джеклондоновского героя, как я решил для себя сразу.

Взгляд, впрочем, не лишенный, я бы сказал, доброты. С такого лица хоть икону пиши…

В руках он держал двустволку. "Мог бы найти и что-нибудь получше, мелькнуло у меня в голове. — Видимо, он не так крут, как кажется." Но его голос прервал мои умозаключения.

— Кто? Откуда? — спросил он кратко, но доходчиво.

— Человек. Отсюда, — ответил я, не задумываясь в той же манере.

— Видел их?

— И не только. А ты?

Разговор был как будто из плохого шпионского фильма. Но как часто жизнь оказывается хлеще выдумки.

— Тоже. И не только.

Он еще раз внимательно посмо1трел мне в глаза и, опустив ружье, произнес:

— Можешь опустить руки.

Мы обменялись рукопожатиями.

— Андрей, — сказал я.

— Никодим, — ответил он.

"Где-то я его уже видел", — вертелось у меня в мозгу. Но где и когда, вспомнить никак не мог.

Ясно было одно — вместе мы не учились.

Кажется, он мучился тем же вопросом.

— Ты не из группы Махачараки? — спросил вдруг он.

Вот. Именно там-то я его и видел!

— Нет, — ответил я. — Но иногда заходил в клуб.

Будучи интересующимся всем паранормальным, я не мог обойти стороной и его. Именно там и сложилась наша маленькая компания, в которую входили уже известный вам Димка, и много-много других людей. Кстати самого Махачараку мы вскоре покинули как если не шарлатана, то и совсем не гуру.

***

Никодим оказался на редкость интересным типом. Бывший разведчик, успевший побывать…

Если даже считать, что рассказанное им, хотя бы на десять процентов соответствовало действительности, то это было круто.

Впрочем, тут же я вспомнил, как как-то писал эссе-автобиографию в один из американских университетов, и еле сдержал улыбку. Да, когда-то в прошлой теперь жизни я имел и такие планы. Планы продолжения образования за рубежом, для осуществления которых у меня было все. Кроме денег. Собственно, из-за которых оно мне было и нужно.

Касаясь же автобиографии, могу сказать, что когда, наконец, сочинительство и перевод оной было завершено, и я просмотрел ее, так сказать, свежим взглядом, я был немало удивлен. "И это все — я?" — только и мог я спросить сам себя. Действительно, хотя эта автобиография и не содержала ни капли лжи, вырисовывающийся в ней человек представлялся этаким героем, что можно было диву даваться, чего же мне еще не хватает.

Да, о чем это я? Ах да, я, конечно, внимательно слушал, что он мне рассказывал, в лучших восточных традициях не высказывая сомнений, но мысленно деля все пополам и вычитая сколько угодно. Ну и рассказывал о себе. В стиле американского эссе.

Сначала мы пошли к Никодиму, потом к нам. У нас и заночевали. В отличие от нас Никодим был один, и это было естественно. Честно говоря, если бы он не принял наше приглашение, то я бы настоял тут же сменить место ночлега. На всякий, как говориться, пожарный. Да и вообще в эту ночь я спал особенно чутко.

***

Следующий день был днем разговоров. С приходом Никодима у нас собрался для этого еще какой кворум! Правда, без консенсуса, извиняюсь за выражение. Правда теперь роль лидера нашей маленькой компании вновь бесповоротно улетела из моих рук. Но я не очень переживал по этому поводу, ибо Рауль едва ли принял бы мое лидерство, а в данном случае внутренняя вражда не могла принести нам ничего хорошего.

***

— Они пришли из параллельного мира. В этом сомнений нет, — произнес Рауль.

— Конечно, — в тон ему, но с иронией, отозвался я, — Если все, что не наше называть параллельным, то они, безусловно, пришли из параллельного мира. Ведь то, что раньше мы их здесь не видели, сомнений кажется не вызывает?

— У древних кельтов есть много связанных с этим легенд. Вот только непонятно, почему это случилось с нами?

Читал я книгу одних знакомых. Кстати, может, ты их знаешь? — Он назвал имена, мужское и женское, но они мне, к сожалению, говорили мне мало. Говорили. Но мало. — Так вот. Там вторжение было совершено по большому счету из-за одной бабы.

— И я, кажется, знаю из-за кого, — я повторил женское имя.

— Конечно. Но там сюжет был хорошо закручен. Хаоситы, порядковые. Знаки, магия. А здесь, как вы говорите, эльфы. Это что-то кельтское. Причем же здесь мы.

— Что за эгоцентризм? — опять иронически отозвался я, — По-моему, то что произошло — произошло повсеместно. И эльфы эти всегда были где-то совсем рядом и повсеместно. Просто древние кельтские народы донесли придания о них в наиболее неискаженной форме. Хотя персонажи наших реликтовых сказок тоже не очень-то сильно от них разнятся.

Мы долго дискутировали. Я говорил, что земля устала от человечества, что в угоду сиюминутных благ золотого миллиарда уничтожалось то, что создавалось природой тысячелетия.

Вырубались леса. Истощались недра. И теперь мать Природа, так до конца и не познанная мстит нам. Кажется, я говорил для того, чтобы самому в этом увериться.

— До этого мы были разделены непроходимой завесой, приоткрывавшейся в редкие и неведомые моменты.

Теперь же завеса пала. И эльфы оказались сильнее. Вся наша техника ничто по сравнению с их магией.

— Нам остается только пытаться выжить, — резюмировал Рауль.

— И желательно выжить не только самим, но и непрошеных гостей, добавил я.

— Кстати, вы не задумывались, почему выжили именно мы? — спросил вдруг Никодим.

Все промолчали. Очевидно, что все мы думали над этим вопросом, точнее пытались думать в редкие свободные от борьбы за существование минуты, но… В общем, результат был отрицательным.

— Вот у меня есть мысль.

Помнишь, Андрей, до всего этого мы встречались у Махачараки? И я тогда запомнил тебя. Мне кажется, это не случайно. Там тогда собирались разные люди: и прохвосты, и просто умалишенные, но были и настоящие феномены.

— Как ты и я? — вставил я, хотя слово феномен мне не очень нравилось.

— Ага. И мне кажется остальные собравшиеся тоже не совсем обычные люди.

Тут меня словно озарило. Ведь и нас с Раулем в детстве всегда объединял интерес ко всему малоизведанному, ну а Таня, та просто была чудесной. Дальше мы говорили сбивчиво и маловоспроизводимо, но итог был ясен: каждый из нас действительно был если не экстрасенсом, то кем-то вроде этого.

— А те два засранца, что… — я замялся.

— По-моему, они не сразу зомбировались, потому что были в стельку пьяны, — сказала Таня.

— А что, в этом есть резон, — медленно произнес Никодим. — Я тоже вначале встретил пару обсажутинов Местная идиома — человек, курящий анашу (марихуану). и одного алкаша, которые зомбировались значительно позже.

Тут я начал припоминать, что все из компании Вовчика, и он в том числе, были под хорошим градусом.

— Мне кажется, что за это следует выпить, — сказал я.

Эта была здравая идея, тем более что и алкоголь, и наши мозги уже начинали кипеть.

Глава 8

Мир вокруг нас постепенно стал приобретать новый порядок. Эльфы разместились в некоторых наиболее привлекательных для себя зданиях, и постепенно подстраивали город под свой лад. Видимо то же самое происходило по всей планете.

Как я уже говорил, их цивилизация весьма отличалась от нашей. Используя магию, они не нуждались во многих технических средствах, и посему старались отчистить от них город.

Грубую мелкую работу исполняли утратившие разум зомби, тяжелые же перестановки осуществлялись посредством магии. Вообще, магия ворвалась в жизнь, подобно сорвавшемуся циклону, и, похоже, не собиралась уступать взятых позиций.

И еще. Части людей, причем, значительной части (выражаясь сухим научным языком, что-то около 20 %), эльфы вернули разум. И постепенно город стал вновь возвращаться к жизни.

Даже часть техногенной инфраструктуры нашей цивилизации была восстановлена. Появились свет в розетках и вода в кранах.

Но, вот отношение к не поддавшимся магии людям у эльфов было, прямо скажем не очень. По городу ходили патрули, проверяя наличие магического клейма, коим они отметили всех зомби и освобожденных. Нам же приходилось скрываться и маскироваться.

Кроме основного жилища, которым, естественно, оставался Танин дом, мы организовали несколько, так сказать явочных квартир, где все было приготовлено на случай необходимости смены места жительства. Там мы прятались от неожиданных патрулей. Там же мы с Таней иногда уединялись от остальной компании.

Не знаю, догадывались ли они об этом, но я сознательно избегал подобных разговоров.

Заработавшие опять телевидение и радио были наполнены прославлением нового порядка. То и дело звучали призывы всем неучтенным явиться на пункты учета. Конечно, мы не последовали этим призывам, но эпизод с еще одним человеком вроде нас заслуживает того, чтобы описать его подробно.

***

Мы встретили его улице. В последнее время я достаточно доверял Никодиму, иначе бы я ни в коем случае не стал бы вступать в контакт с незнакомцем. После того, как эльфы отпустили часть людей, это было более чем опасно. Но Никодим сказал, что встречал его раньше, в первый день прорыва грани.

— Я думаю пойти с повинной, — сказал нам Тамерлан (а именно так звали этого хлопца), после стандартного обмена любезностями.

— Не советую, — ответил ему Никодим.

— Если это ловушка, то двум смертям не бывать, а если нет… Мы можем потом встретиться в условленном месте.

— Если бы я не встретил тебя в первый же день, то наверняка бы решил, что ты — провокатор, — сказал Никодим на прощанье.

— Я бы тоже, — не уступил ему Тамерлан.

После этого обмена любезностями мы договорились встретиться через три дня в условленном месте, и разошлись.

***

Я так и не узнал, куда делись мои родственники, но пришлось научиться жить и с этим, как и со многим другим. Ибо весь мир, который окружал меня (простите за эгоцентризм) полетел в тартарары.

Правда, это случилось уже не первый раз. Несколько лет назад весь мой мир, как и мир многих советских людей тоже полетел в тартарары, окунув нас в океан дикого бандитского капитализма. Кстати, единственное, что было отрадным теперь, так это то, что к "новым русским" различных национальностей судьба была столь же благосклонна, что и к остальным, «старым».

Их особняки, еще не успевшие заняться, стояли теперь подобно памятникам последнего времени. В одном из этих домов и застукал нас с Никодимом наш первый патруль. Этот патруль состоял из одного эльфа и четверых людей. Вооружены они были мечами.

Просто как дети, ей Богу!. Эльфы вообще ввели запрет на огнестрельное оружие, обезоруживая таким образом покоренную расу. Сами же они благодаря магии в нем не нуждались.

***

Они не ожидали нас встретить, и потому нам удалось сразу завалить эльфа. За разбежавшимися же по особняку людьми нам предстояла целая охота.

Охота, в которой жертва и охотник не были предопределены.

Так как мы благополучно пользовались практически бесшумными пистолетами с глушителями Позаимствованные нами из вещдоков прокуратуры., едва ли нашим «друзьям» стоило ожидать подмоги. Однако в лабиринтах комнат, каждый мог иметь фактор неожиданности, а живыми их отпускать было нельзя.

***

Кожух-затвор так и не вернулась на свое место. Их оказалось трое против меня одного. Каждый из них был здоровее меня, а перезарядить пистолет я бы никак не успел. Их самодовольные рожи надо было видеть! Но они просчитались.

Зашедший сзади Никодим выпустил несколько пуль.

Последний парень успел выскочить в дверь. Я же, в мгновенье ока перезарядив «Макаров», выпрыгнул в окно, стремясь отрезать ему дорогу к выходу.

Выбежав через дверь, парень побежал прямо на меня. Он был примерно одного со мной роста, но значительно здоровее. И самоувереннее, потому как попытался задавить меня наглостью, начисто игнорируя мою пушку. В итоге, два ослабленных глушителем хлопка отразились двумя кровавыми пятнами на его груди. Он упал. Однако, не потеряв сознания. Выражение наглой сытой уверенности наконец-то сменилось страхом.

Я прицелился для контрольного выстрела, но голос Никодима остановил меня:

— Стой! Нам не мешает его допросить.

Интересовало же нас, конечно, не то, что болтали по вновь заработавшим телерадиотрансятором и высвечивали на ночном небе. Это мы и так знали. Теперь же нам удалось узнать и о не разглашаемых подробностях, а именно, о численности, о конкретной дислокации их основных учреждений (извините за казенное слово), и о том, что они думают о Сопротивлении. Я даже не предполагал, как серьезно было наше положение.

Жажда жизни в бывших «крутых» делает их настоящей находкой в качестве языка. Хотя, если честно, только идиот на его месте мог на что-то рассчитывать.

— Лучше помогите мне, и тогда я не скажу эльфам, что вы убили одного из них.

Но кого он хотел обмануть?!

— Можешь делать контрольный, — сказал мне Никодим, когда допрос был закончен, но, увидев, что я не горю особым желанием, сам свернул ему голову.

Что-что, а это он делал профессионально.

***

На встречу с Тамерланом мы с Никодимом пришли с величайшей осторожностью. Мы не знали, что эльфам удалось у него выведать, и потому насколько это возможно, чтобы не выделяться, сменили свой имидж. Тамерлана мы не нашли. Зато наткнулись на нашего старого друга Махачараку, а вместе с ним Даника — тоже весьма примечательного типа, больше всего на свете любившего делать всем мозги. До тех пор, пока его не начинали гнать. Кстати сам Махачарака лично его в свое время выгнал. Так что видеть их вместе было более, чем странно.

Махачарака, черт побери, кажется я теперь всегда буду называть этим его самопровозглашенным прозвищем, так вот, Махачарака удивленно смотрел на Никодима.

— Какие люди! И без охраны.

Мы бурно поприветствовали друг друга с явно деланной радостью по поводу нежданной негаданной встречи.

— Это надо отметить! — сказал Махачарака, — Тут рядом работает кафе.

Махачарака с Даником теперь работали на пришельцев в отделе "Связи с земной магией". Честно говоря, оба они были прожженными аферистами, и я немало подивился про себя непроницательности пришельцев. Идиот!

— А вы из какого отдела? — спросил нас Даник, резонно предполагая, что мы тоже должны были быть задействованы где-то в структуре.

— Особого, — ответил я, опять-таки резонно рассуждая, что если где-то есть отделы, то обязательно должен быть особый, и чтобы перевести разговор в другое русло добавил. — Кстати, их нашествие было предсказано еще Нострадамусом.

— Точнее это можно так истолковать, — поддержал полемику Никодим. Он всегда отличался понятливостью.

— Пусть так…

Не знаю, сколько еще мы бы обсуждали этот вопрос, если бы неожиданно зашедшие сзади ребята приставили стволы к нашим затылкам.

— Комедия окончена, — произнес Махачарака. — Попались, голубчики.

— Значит, не у всех отняли право ношения, — произнес я, глядя, как Даник тоже вытаскивает ствол, за что получил резкий удар по затылку, сбивший меня со стула.

Но они явно недооценили моего друга.

Все-таки специальная подготовка, пройденная им в ГРУ, стоила многого.

После короткой схватки, нам удалось уйти, хотя и не без потерь Дома выяснилось, что у меня было сломано два ребра. Никодим наложил мне сдавливающую повязку. Стало чуть легче, но разве что чуть.

— Может, сделать тебе бесконтактный массаж? — предложила Таня.

Честно говоря, я никогда не доверял подобного рода лечению, но, с другой стороны, что я терял? Тем более, то массажистка, если можно так выразиться, была более чем приятной.

— Я был бы очень рад, — ответил я.

***

Когда я проснулся, я с удивлением отметил, что дышать вновь стало легко.

— Как на собаке зажило, — с удивлением проконстатировал я.

Земная магия после воссоединения наших миров явно усиливалась с каждым днем, а мы как ее носители, становились все сильнее.

Глава 9

Мы с Никодимом в этот день отправились в обычный поход за припасами.

— Я вот думаю, — начал я этот один из наших многочисленных пустых разговоров, помогающих коротать время.

— Похвально! — прервал меня Никадим, не дав закончить мысль. Это была старая шутка, но я сейчас не был расположен шутить.

— Нет, я серьезно.

— Дважды похвально. Но не злоупотребляй.

Шутка затянулось, и я сразу перешел ближе к делу.

— Ладно. Вот мы убили несколько эльфов, не говоря уже о ренегатах, и просто гадах. А правильно ли мы это делаем? — я не находил нужных слов, но, похоже, он меня понимал.

— А что, после того, как они разрушили наш мир, нам надо было сразу на задние лапки встать?

— Ты имеешь в виду, они первые начали?

— И это тоже. Но главное в том, что мы боремся за свою землю.

— Но ведь мы обречены. — Я сам не понял, был ли это вопрос, или горькое утверждение.

— Все там будем, — ответил он. — Но мы хоть уже не задаром.

— Когда-то давно я читал одну повесть.

Ее герой, серб по национальности, говорил: "Вот другие народы создавали культуру, строили красивые города. Мы же все время или землю пахали или ратовали, то есть воевали." Не берусь за точность, читал я на сербском.

Я обратил внимание, что Никодим, хоть и, но не подал вида, но все же еще как обратил внимание на эту мою фразу, и тоже не подал вида. Конечно, он немного утрировал, но доля правды в его словах все-таки содержалась. Почему вот так некоторым народам, и нашему в том числе, приходится постоянно воевать? Другие же живут спокойно. Вот швейцарцы, или, скажем, голландцы?

— Ну, сейчас, скажем, скорее всего, всем пришлось так. А насчет справедливости. Помнишь Мефистофеля:

Вам говорят, нет правды на земле,

Но правды нет выше!

— Приятно разговаривать с человеком, цитирующим Гете, — подколол его я. — Но от этого не легче.

— А если серьезно, то так, к сожалению, всегда бывает. Вот мы, русские, — он подчеркнул это слово Видимо потому, что и Андрей Искандерович, ваш покорный слуга, и Никодим Нурмагомедович в старых советских паспортах имели совсем другую национальность, делавшую нас нежелательными гостями в "дорогой моей столице"., - всегда несли только добро. Даже освобождая чужие города, Краков, например, старались обойтись минимумом разрушений. Варварские же бомбардировки англо-американцев стали притчей во языцах. А как те же самые поляки или немцы относятся к нам и к американцам? Но сейчас у нас две новости. Одна хорошая — наших врагов разгромили. И плохая. Нас тоже.

Так что будем сопротивляться. Надеюсь, все народы России опять, как и в годину Великой Отечественной, станут вместе. И сербские, кстати, братья опять будут плечом к плечу с нами.

Я не стал ничего говорить. Хоть я и разделял его слова, уж больно они были прокламаторскими. Как у артиллериста из повести Герберта Уэллса "Война миров". Оно, конечно, было бы хорошо, если бы, но на самом деле-то все обычно обстоит не так.

Честно говоря, я не был вполне уверен, что если бы в этом новом мире лично для меня нашлось бы достойное место, то я не воспринял бы его с радостью. Ведь, в конце концов, что хорошего было в том мире, что мы потеряли? Нет, что-то хорошее, конечно, было, но…, в общем, и так все понятно. "Если бы каждому дать виллу в Швейцарии, то никто бы не протестовал против режима", — пришли на ум слова героя "Семнадцати мгновений весны". Но я не стал делиться этими мыслями с Никодимом.

***

Между тем эльфы начали активизировать свою охоту. И их можно было понять. Как, впрочем, и нас. Ни один захватчик не любит партизан. И ни один партизан — захватчиков. Это, так сказать, диалектическое противоречие.

Пока нам удавалось справляться. Пока. А ведь всего с открытия условных врат, разъединявших наши миры, прошло каких-то две недели. И сколько всего успело произойти! Что же нас ожидало через два месяца. И сколько нам вообще предстояло еще прожить? На этот вопрос, пожалуй, ответить не мог никто.

Глава 10

Этот разговор, как, впрочем, и как любой другой разговор, также завязался неожиданно. И также на одном из наших рейсов. Так уж получилось, что за все опасные мероприятия брались именно мы с Никодимом. Рауль же обычно оставался с детьми дома. Кстати это меня еще как раздражало, особенно, если учесть, что наши с Таней отношения стали охладевать… Однако я отвлекся.

— Ты читал Баха? — спросил меня Никодим.

— А он разве не художник? — переспросил я, разыгрывая идиота.

— Я имею в виду не Иогана Себастьяна, а Ричарда.

— Того, что написал «Иллюзии»?

— И не только «Иллюзии». Я, как и он, всегда любил небо.

— Я тоже. Вот только зрение не позволило стать летчиком. А вообще небо и романтика, они почти не отделимы.

Поэтому не удивительно, что такие писатели, как Ричард Бах и Антуан Сент-Экзюпери были летчиками.

— Я тоже когда-то водил легкие самолеты, — произнес он с ностальгической нотой.

— А мне вот не пришлось. Зрение не позволило. Так что пришлось остановиться на третьем разряде парашютиста. Тут совсем неподалеку размещался ДОСААФовский аэродром.

— Вот как! Я вырос не здесь и об этом не подумал. Можно было бы попробовать полететь к Москве, посмотреть что там. Может, удастся продумать что-нибудь для сопротивления. Как, полетишь со мной?

Последний вопрос уже обращался ко мне.

Что я мог ответить. Полети я, на кого останутся дети. А даже Таню я все еще продолжал считать ребенком. И, собственно так оно и было. Хотя по отношению к ней другое чувство уже давно заняло мое сердце.

— Нет, нам надо или лететь всем, что крайне рискованно, либо кто-то из нас должен остаться.

— А Рауль?

— Ты это серьезно?

— Значит из-за Тани? — неожиданно он словно прочел мои мысли.

— В первую очередь, да, — честно признался я. — Но даже если отбросить личное, он не справится. Да и я, может быть, тоже… — Я сделал паузу. Если ты улетишь, нам будет тебя не хватать.

— Я вернусь, — ответил он, похлопав меня по плечу. — И знаешь что, ты не справедлив к Раулю. Просто в тебе говорит ревность.

Может быть, это было и так.

Но… Черт побери, оттого что я это осознавал, мне было не легче.

— Хотя с ним бы я в разведку не пошел, — после короткой паузы резюмировал Никодим.

***

Поля для деятельности у эльфов было много, и они еще не успели задействовать аэродром, видимо, казавшимся им чистым полем. Для патрулей же издали мы вполне должны были сойти за рабочих, занятых восстановлением. Ох уж это слово «восстановление». За последние несколько дней, как восстановили работу радиостанции, оно успело поиметь нам мозги не меньше, чем когда-то «перестройка» и «реформы».

Мы сбили замки. Запах слежавшейся пыли навеял ностальгические воспоминания.

— Что, будем укладывать? — спросил я. — Я-то, например, прыгал только на Д-пятом.

— Да нет, Д-пятый — это приметив.

Мы с Никодимом привели в порядок один из самолетов, и я помог уложить ему пару спортивных парашютов. Нам пришлось долго вспоминать, как это делается. У меня по студенческому принципу: "самое плохое, это если чего-то никогда не знал, а потом забыл". Ведь я, если что худо-бедно и знал, так это Д-5.

— А ты взял паспорт?

— ???

— Самую важную часть из комплекта парашюта, — я вспомнил нашу старую парашютистскую шутку.

***

И, как это и должно было случиться, мы оказались в окружении. Так что единственное спасение могло заключаться в попытке улететь.

— Ладно, я пошел! — крикнул я Никодиму, и покинул самолет.

До сих пор я никогда не прыгал со спортивным парашютом. Не получилось и сейчас. Потому что уложенный Никодимом парашют так и остался в ранце. Запаски тоже не было…

Мне оставалось только шмякнуться о землю. Но неожиданно для себя я научился летать! Прямо как во сне.

Осознав, что я уже не совсем падаю, а, точнее сказать, совсем не падаю, я поспешил взять обратно все проклятья в адрес укладчика парашюта. Ибо, чем черт не шутит, если я летать научился, то и проклятия мои обрести ту еще силу!

Ну, вот, наконец, положение уже полностью соответствовало хорошему приключенческому сну: теперь я научился летать. Вы не представляете, какая это была радость. Правда, недолгая. Окончательно приземлившись, больше взлететь я так и не смог. Видимо для мобилизации этой магической способности не хватало чувства опасности…

Глава 11

Однажды патруль из двух эльфов все же застукал меня. И что обидно совсем рядом с нашим основным домом, и на практически открытом месте у обрыва, ведущего к побережью. Именно здесь мы с Таней в тот первый раз спускались к морю…

Бежать в дом, означало бы, навести беду на всех. И я побежал наружу.

Съехав вниз по земляному склону, я попытался вжаться в землю, чтобы не быть видным с верху. На какое-то время мне даже показалось, что мне Извините за повторение этого местоимения, если можете, скажите лучше это удалось. Но я ошибся.

— Ну и долго ты собираешься так лежать? — прозвучавший надо мной мелодичный голос не предвещал ничего хорошего.

Я медленно перекатился на спину. Делать резкие движения, не зная, кто стоит над тобой, было глупо. Но когда я увидел ее, я понял, что это еще глупее. Это была она. Их принцесса. А это означало, что у меня уже не было ни одного шанса остаться в живых.

— Вставай, — сказала она, глядя мне прямо в глаза.

Как и у остальных эльфов у нее были большие острые уши, скрытые, правда, длинными черными волосами и большие зеленые кошачьи глаза с вертикальными зрачками. Но, несмотря на это она была красавицей. Нет не просто симпатичной, а именно красавицей. Впрочем, я уже не раз видел ее лицо в голографических изображениях, практически каждую ночь украшавших небо над городом.

Так что, несмотря на то, что большинство эльфов для меня оставались быть на одно лицо, не узнать ее я не мог. Короткое черное обтягивающее платье хорошо подчеркивало ее фигуру, по поводу которой у меня нет и не было слов.

— Вставай, — повторила она, и я поднялся.

Поднимался я тоже очень медленно, потому что, увидев того, или точнее ту, что стояла рядом, у меня не было никакого желания быть испепеленным. Ведь у каждого из нас есть надежда на счастливый момент, который вот-вот может представиться.

А очередь представиться, я охотно уступил бы этому самому моменту.

Ее глаза… Нет, это не поддается описанию. На секунду мне показалось, что я оказался в холодной пустоте. Мир поплыл перед глазами и как бы утратил существование. Вообще, все вдруг утратило существование, кроме безграничной и бесконечной бездны…

Но тут что-то внутри меня щелкнуло. И все. Я опять стоял на земле.

Окончательно осознав свое положение, я вдруг полностью избавился от страха. Ведь максимумом того, что могло бы случиться, была быстрая смерть, с которой я успел смириться. Рубикон печали был перескочен удивительно легко, и мной овладело веселье, граничащее с эйфорией.

— Идущий на смерть, приветствует тебя, — обратился я к ней словами римских гладиаторов.

— Вызвать патруль, или пойдем пешком? — спросила она в ответ так, как будто бы предлагала романтическую прогулку, а не конвой в лучшем случае в рабство.

Естественно патруль мне был в высшей степени без надобности, и я ответил:

— Конечно, оно можно бы и вызвать, но, кажется, если бы мы пошли бы пешком, то разговор по дороге мог бы быть весьма полезен, — я умышленно старался придать особенности своей речи. — Тебе я думаю интересно узнать, что думает человек, только что бывший свободным?

— Обычно Нам говорят "Вы", — ответила она мне.

За три месяца оккупации она удивительно хорошо усвоила русский язык. Впрочем, на сколько я понял, все они отличались большим талантом в части лингвистики.

— А тебе это было бы приятнее? — как я и говорил, мной овладела эйфория, и я перешел на игривый тон.

Этот тон был ею воспринят.

— А, черт с тобой, говори «ты». В конце концов, это всего лишь форма. Главное — содержание.

Интересно, кто ее учил русскому языку?

Но этот вопрос быстро затерялся в нашем на первый взгляд пустом, но на самом деле весьма наполненном диалоге.

***

Наш разговор тек и тек. Я даже стал думать, что она не хочет меня убивать. (Подумать только!) Я делал самые, что ни на есть, откровенные комплименты, и, похоже, ей это нравилась. Во всяком случае, ее лицо все больше и больше сияло.

Вдруг она оступилась.

Вообще-то на наших дорогах, составляющих согласно Гоголю одну из основных государственных бед, это было неудивительно. Но я все же удивился. Эльфы, они всегда ходили этакой летящей походкой, и никогда не оступались. Видимо она заболталась…

А оступилась она конкретно! Похоже даже повредив ногу.

Однако я не потерялся, и тут же подхватил ее на руки. Как я говорил, эльфы не отличались ростом. И хотя по их меркам принцесса была высока (что-то около метра пятидесяти), как я и ожидал, она оказалась совсем легкой. Ее явно никто еще не носил на руках, и во всем ее теле ощущался детский восторг. Она обвила руками мою шею и положила голову на плечо. "Ради такого дела стоило оступаться" — так и читалось на ее лице, но вместо этого она сказала:

— За оказанную помощь можешь попросить последнее желание.

"Насчет трахнуться с вами, как я понял, и речи быть не может?" — пришли на ум слова Эдди Мерфи, но это мне показалось неуместным. Трудно сказать почему, но мне так показалось.

Так чего же оставалось просить человеку, чья жизнь, не говоря уже о свободе, не стоила и копейки?

До деноминации Но я решил удовольствоваться меньшим.

— Знаешь, — обратился я к ней, — Я не хочу умереть, не поцеловав тебя.

— Хорошо, ответила она и протянула к моим губам руку.

Но, отстранив руку, я прижался губами к ее устам.

— Я имела в виду руку, — произнесла она высвободившись. Высвободившись, замечу, не слишком быстро.

— Значит, я не понял, — ответил я, — Но готов искупить.

И поцеловал ее руку. Потом еще и еще. От кисти к локтю. Ей это явно нравилось. И она не возражала…

Но между тем, хотя вес ее и не превосходил сорока килограммов, я начал чувствовать наступление усталости. И узрев по пути маленькую скамейку, предложил сделать привал. Она была согласна.

Привал затянулся. Сначала с видом заправского доктора я осмотрел и ощупал ее щиколотку, не найдя, по совести говоря никакого сколь-либо заметного повреждения. К слову, ножка ее того стоила. Как и все в ее теле, она была восхитительна.

А потом мы просто болтали.

Болтали, болтали и болтали. Не знаю как ей, а мне это было безусловно на руку. Спешить, как вы понимаете, мне было некуда.

***

— Будь моим мужем, — вдруг сказала она.

Я опешил. Это было слишком.

Даже если отбросить фактор неожиданности.

— А человек может быть мужем… — я замялся, пытаясь подобрать ей название. Ведь слово «эльф» было явно самопальным. И, кроме того, мужского рода. Называть же ее хозяйкой или госпожой, как рекомендовали они, я не хотел. Хоть я и не был коммунистом, но с детства не выговаривал этих слов на серьезе.

— Феи, — подсказала она мне, — Когда говоришь на своем языке не пытайся находить слова из чужих. — И резко изменив тон, продолжила, — Может. Ведь я принцесса.

Она вздернула свою хорошенькую головку.

— А у вас не существует такого понятия, как мезальянс?

Кажется, я тупел на глазах, пытаясь выскочить из рая, в дверь которого меня уже начали втаскивать. Но я имел некоторое оправдание.

Надо же, право, хоть что-то иметь. Я не был уверен, что это был рай…

To be, or not to be… continued