«Всем нам памятен суд над Генри Брисбоном в прошлом году. Брисбон с тремя своими сообщниками убил трех человек на шоссе номер 57 в пригороде Чикаго. Они остановили автомашину с женщиной за рулем, раздели ее донага и заставили пролезть голой через ряд колючей проволоки на обочине. Она умоляла этих выродков пощадить ее, а Брисбон выстрелил ей в пах из дробовика двенадцатого калибра. Несколько минут он наблюдал за ее агонией, а затем прикончил женщину выстрелом в горло. Не прошло и часа, как они остановили вторую машину — с юношей и девушкой. Они заставили их выйти и лечь на обочине. Юноша и девушка сказали им, что они помолвлены и будут обвенчаны через полмесяца. «Даю вам время на последний поцелуй», — засмеялся Брисбон и выстрелил им обоим крупнокалиберной дробью в спину. Бандиты ограбили убитых, взяв 54 доллара, две пары часов и два обручальных кольца. Суд приговорил Генри Брисбона, сознавшегося под тяжестью улик в своем преступлении, к тюремному заключению сроком от трех до четырех тысяч лет. Суд не мог приговорить его к смертной казни, поскольку таковая была отменена в штате Иллинойс. Я спрашиваю вас: если Брисбон заслуживал быть приговоренным к четырем тысячелетиям тюрьмы, то какого наказания достоин этот адский мутант, сидящий перед вами на скамье подсудимых?..»(Из речи прокурора А. Б. В. Крейга на суде Джеффри Мак-Дональда).
«В Денвер вновь прибыл пожилой международный плейбой Фридрих Карл Флик — самый богатый человек ФРГ, которого, как заявил Интерпол, вознамерились похитить бадер-майгофские террористы, чтобы содрать за него королевский выкуп больше того, что едва сумела уплатить добрая старая Англия за пленного Ричарда Львиное Сердце. Флик живет в настоящей крепости в Дюссельдорфе, но думает перебраться в Америку. «Кто говорит, что Германия проиграла войну? — спросил он нашего репортера. — Она ее выиграла, но Россия мечтает о реванше. Если начнется ограниченная война, русские танки запросто докатят до Ламанша. Поэтому я и вкладываю свои денежки в американские компании». Только в 1978 году Флик вложил 350 миллионов долларов в американские предприятия, а капитал его оценивается в четыре миллиарда, которые его папаша нажил на поставке оружия Гитлеру и на рабском труде иностранных рабочих в третьем рейхе. В 1976 году он продал за один миллиард долларов свои 29 процентов германской компании Даймлер-Бенц, что производит «мерседесы». Говорят, он собирается продать свой замок в Баварии, некогда принадлежавший Габсбургам. В Америку он прилетел на собственном реактивном самолете «Рокуэлл Галфстрим». Он любит охотиться на оленей, обожает оперу. Не любит вспоминать, что отец его просидел три года в тюрьме за нацистские преступления в годы войны. При Гитлере старик Флик был «стальным королем» рейха. Он очень гордится своими телохранителями, бывшими зеленоберетчиками. «Меня охраняют лучшие в мире солдаты», — заявил он…»Грант порвал и письмо и вырезку. Балбес этот Мак. С прошлым покончено навсегда. Интересно, что скажут Мак и его прежние приятели-зеленоберетчики, когда выйдет книга Гранта, разоблачающая и ЦРУ, и специальные войска? Наверно, объявят его предателем, скажут: продался коммунистам!.. Утром 6 августа 1979 года Джон Грант вылетел в Роли. Давно не летал Грант — с тех пор, как вернулся в Штаты на «Боинге-747» в 75-м из Франкфурта-на-Майне, чтобы начать штатскую жизнь после одиннадцати лет в армии, захвативших всю вьетнамскую эру. В аэропорту он обратил внимание на магнитометры нового типа. Под металлической аркой его остановил звон. Пришлось выложить из карманов всю мелочь, перочинный нож, снять с руки гонконговские часы «Корвус». Хорошо, что у него не было в теле, как у других ветеранов вьетнамской войны, осколков от вьетконговских мин и снарядов. Грант читал где-то, что более половины всех диверсионных актов и угонов самолетов падает на американские авиалинии. От Нью-Йорка до Роли, столицы штата Северная Каролина, около 450 миль. Самолет Ди-Си-10 авиакомпании «Истерн Эйрлайнз», рейс 738, летел над штатами Нью-Джерси, Деллавер, Мериленд, Вирджиния. За Норфольком потянулся самый северный из южных штатов — Северная Каролина. Авиалайнер несся над зеленым побережьем штата, над светлыми пляжами с океанским прибоем, с мысом Гаттерас и мысом Страх и лазурной бухтой с целым флотом яхт и моторок, где почти четыреста лет тому назад бросил якорь блестящий фаворит Елизаветы Первой Английской Вальтер Роли, ученый, мореплаватель и поэт, основатель первого английского поселения в Новом Свете на его Атлантическом берегу. В 1587 году в поселении родилась девочка — Вирджиния Дэр, первая американка. Вдали виднелись покрытые снегом вершины Великих Дымных гор и Синего хребта — рая для любителей лыжного спорта. За ними скрывалась могучая Миссисипи и штат Теннесси. На полях, что расстилались внизу, в годы революции и войны за независимость гремели большие и славные сражения. Северная Каролина стала двенадцатым штатом союза. Потом плодами революции и Гражданской войны, что тоже прокатилась по этим полям и холмам и освободила негров на табачных плантациях, воспользовались новые хозяева бывших колоний, вроде мультимиллионера Джорджа Вандербильда и Р. Дж. Рейнольдса, чья компания в значительной мере приобрела самые богатые в Америке плантации табака. Вряд ли думал, что так все обернется, воевавший здесь за северян капитан Джон Грант, его прадед. В 1903 году знаменитые братья Райт впервые поднялись здесь на аэроплане. Сверху, когда авиалайнер стал снижаться, можно было разглядеть поля под другими основными культурами штата: это — картофель, арахис, хлопок, кукуруза, соевые бобы. Потянулись внизу обширные персиковые и яблоневые сады. На огромных птицефермах разводили кур и индеек. С тех пор как Грант улетел из Форт-Брагга, за десяток лет, здесь заметно прибавилось асбестовых заводов — по асбесту штат занимает первое место в стране. Как и по части текстиля, кирпича, мебели. Неплохо для штата среднего размера, 28-го по величине, с населением всего в пять с половиной миллионов человек. Совсем неплохо с точки зрения жителя Нью-Йорка, богатейшего города мира, который никак не может свести концы с концами! Перед приземлением в самолете зазвучал гимн Северной Каролины «Старый Северный штат». Какая-то группа туземцев, изрядно хватившая во время полета, стала хором петь этот старинный гимн, вызывая снисходительные улыбки у остальных пассажиров, многие из которых летели с лыжами и сумками со всеми причиндалами для игры в гольф. Мягко приземлившись, авиалайнер подкатил к блещущему сталью и стеклом небольшому сравнительно аэровокзалу с огромной надписью РОЛИ АЭРОПОРТ поверх фасада. Мог ли думать сэр Вальтер Роли, сидя в лондонском Тауэре и строча предсмертные стихи в ночь перед казнью, что близ основанного им поселения Роаноука в Новом Свете назовут его именем этот порт воздушных кораблей! Не меньше половины пассажиров вместе с Грантом пересели в автобус-экспресс, идущий в Фейетвилл: репортеры нью-йоркских газет, обвешанные фотоаппаратурой, какие-то мужчины с военной выправкой — наверное, бывшие «зеленые береты», ветераны вьетнамской войны. Гранту впервые пришло в голову, что в Фейетвилле он, возможно, встретит прежних приятелей по Форт-Браггу и по Ня-Чангу, столкнется, быть может, со своим бывшим начальником штаба Клифом Шерманом. Веселенькая будет встреча — ведь Клиф поклялся разделаться с ним! Впрочем, Клифу следовало поостыть и остепениться за десять лет… От Роли до Фейетвилла — 65 миль. За окном автобуса тянулись картофельные поля. Кто вспомнит, что это сэр Вальтер Роли первым привез картошку индейцев в Англию!
«ВСЕ НА ЗАЩИТУ НАШЕГО НИ В ЧЕМ НЕ ВИНОВНОГО БЕЛОГО БРАТА ДЖЕФА МАК-ДОНАЛЬДА — ЖЕРТВЫ НЕГРОВ, КОММУНИСТОВ И ЕВРЕЕВ-ХИППИ!» «ЛЮБИТЕЛЯ НИГГЕРОВ КРЕЙГА НАДО ЛИНЧЕВАТЬ!» «ПОЧЕМУ ПРАВИТЕЛЬСТВО НАГРАЖДАЛО НАС ОРДЕНАМИ ЗА УБИЙСТВО ЦВЕТНЫХ КОММУНИСТОВ ЗА 12 000 МИЛЬ ОТ США, НО СУДИТ НАС ЗА РАСПРАВУ С НИМИ ЗДЕСЬ?!»Полицейские с явной симпатией поглядывали на эти плакаты, не принимая никаких мер против хорошо им знакомого КСК — клана Северной Каролины.
«УБИЙСТВО СЕМЬИ МАК-ДОНАЛЬДА — ЧАСТЬ ВСЕМИРНОГО ЗАГОВОРА ПРОТИВ БЕЛЫХ ХРИСТИАН!»Здание суда охраняла чуть не вся фейетвиллская полиция: рядовые полицейские, детективы первой и второй категории, сержанты во главе с шерифом. Все они подозрительно присматривались к чужакам. У входа в здание суда полицейские обыскивали всех входящих. Несколько мужчин вернулись к своим автомашинам, чтобы незаметно оставить в них оружие всех видов и систем, включая последние мини-автоматы. Местные жители шумно приветствовали знакомых экс-зеленоберетчиков, с чувством жали им руки, вспоминая прежние времена, у мэра даже поблескивала за модными очками «Хамелеон» со стальной перекладиной ностальгическая слеза. У Джеффри Р. Мак-Дональда был вид преуспевающего дельца. У него были темные брови, нависшие над задумчивыми глазами. Короткая военная прическа уступила место шапке рыжеватых волос, постриженных по моде, с еще довольно густой челкой. Вместо формы зеленоберетчика — трехсотдолларовый костюм с оранжево-черным галстуком Принстонского университета. Он непринужденно здоровался со знакомыми зеленоберетчиками, обнажая в улыбке белоснежные зубы, годившиеся для рекламы зубной пасты «Крест». — Зеленый берет — до конца! — припомнил экс-полковник Роэлт девиз зеленоберетчиков, крепко, в знак солидарности, пожимая руку экс-капитану доктору Мак-Дональду. — Любое задание — в любое время! — отозвался с жаром девизом «зеленых беретов» врач из Калифорнии. — В любом месте! Любыми средствами! Вокруг всплыл сытый смех. Удивительное дело: со временем, как давно заметил Грант, военные годы окутываются розовой дымкой, рисуются во все более приятном и мягком свете, хотя с нежностью и сожалением вспоминать приходится лишь об одном — о молодости, загубленной на войне за неправое дело. Грант не мог понять позицию Роэлта. Почему он счел себя обязанным поддержать зеленоберетчика? А если он, не приведи господь, виновен? И тогда он будет лезть к нему со своей солидарностью? Но ведь Мак-Дональда обвиняли отнюдь не за убийство «гука», цветного, вьетнамца, как когда-то полковника Роэлта и всю восьмерку зеленоберетчиков. Нет, Мак-Дональда обвиняют в убийстве своей белой жены, англосаксонки, протестантки! И двух своих детей…
«Лицо, обвиняемое в каком-либо штате в измене, уголовном или ином преступлении и скрывающееся от возмездия, обнаруженное в другом штате, подлежит по требованию исполнительной власти того штата, из коего он бежал, передаче и возвращению штату, в чьей юрисдикции находится данное преступление».Поскольку убийство Мак-Дональдов было совершено в Форт-Брагге, а Форт-Брагг принадлежит к графству Кумберленд, а столицей Кумберленда является Фейетвилл, то именно в фейетвиллском суде и слушалось дело доктора. Судьей же на процессе был главный судья восточного дистрикта штата Северная Каролина, куда входит и Кумберленд, достопочтенный Алджернон Л. Батлер, а прокурором — дистрикт атторни (окружной прокурор) мистер А. Б. В. Крейг. Защитника, мистера Ричарда Кабаллеро, лос-анджелесского адвоката, подсудимый привез с собой из Калифорнии вместе с пятью помощниками и секретаршами. Вся эта шумная компания поселилась в дормитории университета штата Северная Каролина. Глядя на нее со стороны, можно было подумать, что они собираются на веселый пикник. Только мать доктора Мак-Дональда хранила скорбный вид. Как узнал Грант, двенадцать присяжных, членов жюри, выбирали до суда по жребию. Избранных предупредили, что по решению судьи все они будут бесплатно содержаться в лучшем отеле города, где бейлифы (приставы) и полицейские оградят их от джентльменов прессы. Поскольку подсудимый обвинялся в тройном убийстве первой степени, присяжных опросили, нет ли среди них лиц, по тем или иным мотивам не могущих голосовать за смертную казнь. Утвердительно на этот вопрос ответил лишь один из двенадцати — он спешил на рыбалку, а сослался на религиозные убеждения. Его заменили дородной матроной, не возражавшей в принципе против смертной казни. Каждого в отдельности спросили, читал ли он или она в прессе или видели что-нибудь по телевидению, что настроило вас за или против подсудимого? Многие так или иначе слышали о деле Мак-Дональда и составили себе мнение о нем, но так как им было скучно в августовском Фейетвилле, то они ответили на этот вопрос отрицательно, чтобы быть допущенными в жюри. Так обеспечивалась «строжайшая объективность» суда присяжных. Защитник долго опрашивал заседателей: не осуждали ли они войну во Вьетнаме, не предвзято ли относятся к военным вообще и к «зеленым беретам» в частности, не недолюбливают ли врачей. Четверо моложавых мужчин сказали, что они были против войны во Вьетнаме. Владелец винной лавки заявил, что, честно говоря, он был против войны в Наме, потому что правительство загнало столько его клиентов на край земли, но за «зеленых беретов», потому что эти славные парни вызвали настоящий бум в этой богом забытой дыре — Фейетвилле. Еще один субъект пожаловался на мерзавца-врача, который содрал с него тридцать долларов за укол пенициллина, чтобы вылечить самую пустяковую венерическую хворь. Всех их пришлось заменить более беспристрастными людьми. Прокурор, наоборот, интересовался, нет ли среди присяжных бывших «зеленых беретов» или ветеранов вьетнамской войны, их отцов, братьев, жен, сестер. Заменили еще четырех присяжных, в том числе единственного негра, инвалида войны в Корее, владельца парикмахерской. Но тут защитник подсчитал, что в жюри оказалось восемь женщин и четверо мужчин. Стоп! Так дело не пойдет: рассматривается дело об убийстве жены и детей, а женщина в таком деле особо пристрастна. Добились такого соотношения после замены присяжных и опроса новичков: пять женщин и семь мужчин от двадцати пяти до семидесяти пяти лет. Все, кроме одного, белые. — Победа обеспечена! — говорил Кабаллеро Мак-Дональду. — Это жюри не только вынесет тебе оправдательный вердикт, но и обеспечит многомиллионную компенсацию за понесенные убытки! Удовлетворив Фемиду, суд приступил к делу. Всех двенадцать присяжных привели к присяге на Библии. Избрали старосту присяжных — владельца похоронного бюро. Это не понравилось защитнику, но он смолчал. Избрание жюри заняло четыре недели. Число кандидатов в члены жюри составило сто восемьдесят пять человек, судебные протоколисты исписали 3795 страниц машинописного текста. (Однако бывает, что все эти процедуры до суда длятся больше года.) Защита вдрызг перессорилась с обвинением. Судья то и дело грозил привлечь защитника к ответственности за оскорбление суда и предупредил, что будет штрафовать за такое оскорбление по двадцать пять долларов. Судья, достопочтенный Алджернон Л. Батлер, проживал в своей резиденции в столице штата городе Роли. Его годовое жалованье составляло 35 тысяч долларов. Столько же, сколько получал и губернатор штата Джеймс Е. Хольсхауэр-младший. Таких судей, как мистер Алджернон Л. Батлер — называются они судьями общей юрисдикции, — в США девяносто четыре. Над судом первой инстанции высится иерархическая пирамида: несколько апелляционных судов и на самой верхушке пирамиды — Верховный суд США. Алджернон Л. Батлер, сей высокооплачиваемый жрец северокаролинской Фемиды, был в летах, важен, грузен, неповоротлив, потлив, и если не совсем слеп, как богиня правосудия, то очень, судя по толстенным выгнутым стеклам очков в старомодной роговой оправе, близорук. Его громадный лысый череп напоминал купол Капитолия, но то ли заплыли жиром у него мозговые извилины, то ли поразил их преждевременно старческий склероз, каждое свое слово этот южанин мучительно долго взвешивал на ржавых весах богини правосудия. В первом ряду, разделенном проходом, сидели мать Мак-Дональда Дороти и теща с тестем, Милдред и Фредди Кассаб. Последние считали подсудимого убийцей. Долго верили они в его невиновность, потом, больше сердцем, чем умом, уверовали в обратное. Фредди Кассаб был приемным отцом Колетт, жены Мак-Дональда, но любил ее как родную дочь. Поклявшись вывести «доктора смерти» на чистую воду, Фредди, араб по происхождению, бурно реагировал на все происходившее в зале суда.
Это был стандартный кирпичный дом с пятикомнатными офицерскими квартирами. Белое крыльцо из дерева. Четыре каменные ступени, тоже белые. Кнопка звонка справа. Дверь была заперта. На звонки и стук кулаками в дверь никто не отвечал. В окнах света не было. — В протоколе военной полиции, — вздохнув, проговорил прокурор, — записано, что в квартире Мак-Дональдов свет был потушен. Спрашивается, кто потушил свет. Вряд ли бы это сделали мифические убийцы-хиппи. Мертвецы это сделать не могли. Выходит, свет машинально погасил сам ответственный квартиросъемщик. Значит, не так уж тяжело он себя поранил. В его истории болезни сказано, кстати, что только одна ранка пузырилась кровью в правой стороне его груди. Даже врача не потребовалось на то, чтобы ее забинтовать — это сделал санитар. Обращает на себя внимание такая деталь: дома он говорил полиции, что на него напали двое белых мужчин и один черный, а также одна белая женщина. Санитар же показал военному следователю, что ему Мак-Дональд говорил уже о двух черных, одном белом мужчине и одной белой женщине. Любопытная неувязка. Он утверждал, что женщина держала перед собой зажженную свечу, но в протоколе нет никакого упоминания о запахе свечи или о каплях стеарина. Еще одна неувязка. — Поразительно и то, — после паузы продолжал Крейг, — что в истории болезни говорится: пульс у подсудимого при оказании ему скорой помощи был нормальным — семьдесят восемь ударов в минуту. Вполне нормальным до у него и давление крови: сто двадцать на семьдесят. Температура: девяносто девять, тоже нормальная. Никаких швов не потребовалось. Все это совершенно не вяжется с истерическим его поведением. «Что с моей женой? Как мои дети? — кричал он, а затем вопил: — Они испоганили Америку! Они убили моих детей, мою жену!» Первым допрашивал его начальник армейского уголовного розыска базы Форт-Брагг Франц Джозеф Гребнер. В своем рапорте он отметил, что соседи Мак-Дональдов ничего ночью не слышали, хотя Мак-Дональд утверждал, что кричала жена, кричали дети и что в их квартире практически не было настоящих следов борьбы. Не было никаких грязных следов на полу, хотя уже неделю лили дожди. Под нажимом сверху Гребнер отказался от этих замечаний, на суд не явился. Крейг поднял к близоруким глазам новый документ: — Я хочу впервые огласить некоторые факты из заключения патологоанатома. Здесь говорится, что при исследовании трупа Колетт был обнаружен довольно длинный светлый волос, приклеенный кровью к ее левой ладони, а под двумя ногтями правой руки нашли частицы человеческой кожи. Спрашивается, куда пропали эти ценные находки! Мак-Дональд, как мы видим — светлый блондин. Не его ли кожу нашли под ногтями у Колетт? Вспомним, что на груди его были замечены царапины. Не от ногтей ли его жены?.. Разумеется, адвокат Мак-Дональда неоднократно прерывал прокурора, а судья по его требованию вымарывал «необоснованные утверждения и намеки». — Извольте, — сказал Крейг, — я буду придерживаться только фактов, ваша честь. Цитирую далее заключение патологоанатома: «При вскрытии трупа был обнаружен убитый несколькими ударами кинжала ребенок мужского пола с первыми светлыми волосами на голове…» В зале послышались судорожные глухие рыдания: Мак-Дональд обхватил голову руками, плечи его тряслись. — Показательно, — продолжал Крейг, когда Мак-Дональд взял себя в руки, — что пресса Форт-Брагга и Фейетвилла в одночасье пришла к выводу, что семью Мак-Дональда вырезала банда хиппи мэнсоновского толка. Шериф графства поспешил заявить, что в Фейетвилле поселилось до двух тысяч хиппи, покупающих героин и другие наркотики у солдат Форт-Брагга — самой большой военной базы в США. Шериф, как истинный патриот, поносил коммунистов, стоящих якобы за антивоенной молодежью Америки, растлевающих ее физически и морально. «Это героин убил семью нашего героя!» — витийствовал этот блюститель порядка. Эпидемия страха охватила всю округу. Бойко шла торговля оружием. Черным грозили судом Линча. В Фейетвилл хлынули легконравные девицы. Они бомбардировали Мак-Дональда письмами, предлагая ему руку и сердце. В барах грохотал рок. Город переживал новый бум. А «бесстрашные» «зеленые береты» срочно вооружались, превратили в неприступную крепость Форт-Брагг, обзаводились злющими сторожевыми псами, покупали новые замки для своих дверей… Возмущенный шум в зале заставил Крейга прекратить свою речь. Адвокат из Калифорнии назвал речь Крейга «антиамериканской» и начал зачитывать лестные характеристики Мак-Дональда — школьные, принстонские, армейские: «Капитан Мак-Дональд многое сделал, чтобы понизить процент заболеваемости венерическими болезнями на базе… «Триппер — это тот же самострел! — заявлял он. — Еще генерал Паттон требовал ввести смертную казнь за триппер!..» Сестра Мак-Дональда назвала брата «атлетическим интеллектуалом», вундеркиндом, который избрал карьеру врача, потому что любил все живое и ненавидел смерть. Подполковник Рон Гаррисон, отвечая на умело поставленные вопросы Кабаллеро, сказал, что Джеф Мак-Дональд — это душа-человек с большим сердцем, что незадолго до налета «голубей» на его дом он подарил дочкам пони, безумно любил жену. Гаррисон вспомнил, как заливался Джеф слезами в капелле памяти Джона Ф. Кеннеди, когда взвод «зеленых беретов» внес в храм три серебряных гроба. Джеф сидел в первом ряду, слева — теща, справа — тесть… Он сказал ему потом, что не смог сдержать слезы, вспомнив о венчании с Колетт в шестьдесят третьем, когда они были так счастливы… Это верно, что Джеф учился лечить огнестрельные раны на подопытных собаках, но вообще-то он обожал собак и собирался, выйдя генералом в отставку, обзавестись большой фермой в Коннектикуте с уймой лошадей и собак… Но больше всего мечтал он о сыне… Гаррисон признался, что он, зеленоберетчик, действовавший в тылу Вьетконга, восхищался Джефом. Он не только был отличным футболистом, боксером, бейсболистом, но и ученым-хирургом. Как-то Джеф показал ему почетный диплом общества «Альфа Омега Альфа», членами которого избирались лишь самые талантливые студенты-медики. Колетт тянулась за ним, стала заочницей Университета Северной Каролины — она мечтала стать учительницей… Играя голосом, адвокат зачитал характеристику Мак-Дональда, написанную его начальником полковником Робертом Кингстоном, командиром 3-й группы специальных войск армии США. Сам Кингстон, если послушать Кабаллеро, был национальным героем Америки. Более года провел он в тылу врага в Северной Корее, сумел захватить где-то там золота на два миллиона долларов. Золото это он сдал ЦРУ. Теперь он стал генералом, возглавлял зеленоберетчиков. В 1981 году он был назначен на большой пост в силах быстрого развертывания. Кингстон хвалил Мак-Дональда на все лады, особенно отмечая, что он проявил много выдумки и инициативы в учебных занятиях в Пуэрто-Рико по борьбе с лидерами антивоенного движения, разрабатывая хитроумные провокации и планы нейтрализации этих злокозненных вожаков. По залу пробежал шумок. Кое-кто из зеленоберетчиков сообразил, что Кабаллеро оказал своему клиенту медвежью услугу. Членам жюри, чего доброго, придет в голову, что от политических провокаций с убийством лидеров не так уж далеко до лжесвидетельства. Далее адвокат зачитал заключение психиатра после экспертизы, произведенной вскоре после убийства семьи Мак-Дональда:К-Н ДЖ. Р. МАК-ДОНЛЛЬД
«Только очень больной человек мог пойти на эти преступления. Доктор Мак-Дональд психически совершенно здоров. Следовательно, он не мог быть убийцей своей семьи. Он чувствует себя виноватым: но не в том, что убил, а в том, что не смог их защитить. Подпись: доктор Роберт Садоф, Филадельфия».
«Наш штат, остававшийся в обидной тени во время исторического «обезьяньего процесса» у соседей в штате Теннесси, наконец-то взял реванш процессом доктора в «зеленом берете». Как писал Дарроу, скромный школьный учитель Джон Т. Скоупс делал в своем скромном Дейтоне то, что творил Сократ в Афинах. Почему же, вопрошал адвокат, Дейтону не сделать со Скоупсом то, что сотворили Афины с Сократом! Вспомним «обезьяний процесс» в канун года обезьяны! К стыду наших теннессийских соседей надо сказать, что самому великому из американских адвокатов не удалось отстоять еретика Дарвина и его крамольную теорию эволюции, и это понятно, у теннессийцев была уважительная причина: мало кому в Теннесси хотелось признать, что он или она произошли, упаси боже, от обезьяны! И меньше всего склонны были это признать слуги господни, святые отцы, судьи и присяжные, деятели народного просвещения. Библия и ее пророк мистер Брайан оказались сильнее XX века в Америке. И Америка ликовала: кто-кто, а американцы сотворены не по образу какого-нибудь, прости господи, орангутанга, а самого господа бога, в чем всемогущий сам и расписался в Священном писании. Мало кто помнит за пределами наших штатов, что Дарроу подал апелляцию в верховный суд штата Теннесси и добился пересмотра дела Скоупса и отмены приговора инквизиторов и догматиков в Дейтоне. Дарроу вернули его деньги, но не отменили закон, запрещавший преподавание эволюции в наших школах. Он был отменен лишь 2 декабря 1970 года верховным судом штата Миссисипи! До этого не дожил ни Кларенс Дарроу, умерший 13 марта 1938 года, ни его подзащитный Джон Т. Скоупс, который скончался 21 октября 1970 года. Впрочем, люди, живущие в стеклянных домах, не должны кидаться камнями. И не будем утешать себя тем, что не в нашем Сейлеме казнили двадцать человек по обвинению в ведьмовстве, а в штате Массачусетс…»В бруклинской школе имени Гамильтона Грант слушал рассказ учителя зоологии о деле Скоупса, все это казалось древней историей. Казалось…
«Таким образом, — заключала газета, — лишь недавно, только в этом десятилетии, признали мы окончательно тот неприятный факт, столь много объясняющий, что мы произошли от обезьяны. И не только от обезьяны, но и от других, куда менее симпатичных пращуров. Например, от двухметрового скорпиона, который, как уверяют палеонтологи, обитал на нашей много повидавшей планете четыреста миллионов лет тому назад и среди первых наших милых пращуров выполз из морской пучины на сушу. Надо полагать, что этот наш родственничек, при случае убивавший самого себя, еще охотнее истреблял себе подобных и даже близких. Хочется надеяться, что судебный процесс, начинающийся сегодня в Фейетвилле, не осрамит нас и нашу юстицию, а то, чего доброго, родичи наши, обезьяны, оскорбленные долгим непризнанием со стороны гомо американуса, и вовсе отвернутся от нас…»(Это казалось невозможным, но в 1979 году Америка доказала еще раз, что для нее нет ничего невозможного! В 1979 году в Калифорнии начался второй «обезьяний процесс». Через 56 лет после первого, «обезьяний процесс № 2» возбудил от имени истцов не кто-нибудь, а экс-адвокат Ричард Тэрнер, бывший юрисконсульт президента Рейгана. Его клиентом был некий Келли Сигрейвз, издатель религиозной литературы и один из основателей Научно-исследовательского центра мироздания, возмущенный тем, что трех его детей пичкали в городских школах теорией эволюции Дарвина. Ответчик — совет по образованию штата Калифорния, якобы нарушающий свободу вероисповедания. Оказалось, что в штатах Южная Дакота, Висконсин и Миссури по требованию религиозных фанатиков библейское учение о божественном мироздании включено в школьную программу биологии! Соответствующие тексты из Священного писания включены в учебники школ Миссисипи, Джорджии, Айдахо и Индианы. Судья Пирлусс постановил, что учение об эволюции видов должно преподаваться не как догма, а только лишь как одна из теорий.). Под конец заседания изрядно уставший Грант почувствовал на себе чей-то тяжелый, пронизывающий взгляд. Обернувшись, увидел человека, который сразу перевел глаза на присяжных. Где он видел этого, такого добродушного на вид, человека? Во Вьетнаме? Боже мой! Да это же Джордж Карвер, представитель Хелмса в Сайгоне! Сидя в кабинете на втором этаже посольства США в столице Южного Вьетнама, он руководил деятельностью ЦРУ в этой стране и опекал «зеленых беретов», наблюдая, по заданию Хелмса, за ходом операции «Падающий дождь». Это он объявил «беретам», что они будут получать премию в долларах за каждое правое ухо, отрезанное у вьетконговца… Ну что ж, «фирма» верна девизу своего родоначальника и предтечи, детективному агентству знаменитого на весь мир чикагского сыщика — американского Шерлока Холмса — Аллана Пинкертона, которое, кстати сказать, здравствует поныне: «Мы никогда не спим!» Но почему заглянуло и в эту северокаролинскую глухомань недреманное око ЦРУ и почему удостоило оно своим вниманием скромного капитана «зеленых беретов» в запасе? Остаток вечера Грант просидел за справочниками в читальне Фейетвиллского университета, делая выписки для своего отчета. Между тем защитник доктора Мак-Дональда устроил попойку на территории университета штата Северная Каролина, объявив, что справляет свой день рождения. Полсотни стукнуло — не шутка. А может быть, просто хотел он развеселить приунывшего Джефа. Начали с пива, потом перешли на виски. Помощники адвоката презентовали ему подарок со смыслом: мишень с портретом А. Б. В. Крейга и шестерку дротиков. Именинник первым повел обстрел своего противника, но блеснуть в этом деле не сумел. Под хохот собравшихся метали дротики все его ассистенты и секретарши. Отличился Джеф: недрогнувшей рукой метнув все шесть дротиков, он набрал пятьдесят восемь очков. Никто не сказал ему, что на его месте ему следовало бы осторожнее обращаться со сталью, даже спортивной.
«Наверное, всего ярче отразился смысл происходящего в крушении старых идолов. Овеянные легендой специальные войска, отлично вышколенные для действий в джунглях «зеленые береты», вызванные к жизни в ранний период увлечения Кеннеди вооруженными силами, отступили в тень. Когда восемь «зеленых беретов» были арестованы за убийство вьетнамского двойного, как они утверждали, агента, большая часть прессы представила прежних героев как обыкновенных убийц и мучителей.. Обычные джи-ай предстали в таком же свете в сообщениях о массовом умерщвлении вьетнамских граждан в деревне, условно названной Пинквилл (Сонгми)».Капитан первого ранга Ллойд М. Бухер, захваченный со своим шпионским кораблем «Пуэбло» северокорейцами, сдался без выстрела и рассказал все, что знал, плакал и молил сохранить ему жизнь. И «мирники» приветствовали его через одиннадцать месяцев, проведенных им в тюрьме в Корейской Демократической Республике, как героя, потому что он не хотел лечь костьми за Пентагон. Время официальных героев прошло. Произошла головокружительная девальвация орденов и медалей — ни в армии, ни на «гражданке» их ни во что не ставили. Вернувшись на родину, Бухер заявил, что не видел смысла рисковать своими людьми. И командование не стало судить его, потому что Пентагон послал «Пуэбло» на верную гибель. Как Гранта в тыл вьетнамских партизан… В армии шло брожение. Участились случаи неподчинения офицерам и невыполнения их приказов, даже их убийства в зоне военных действий. Солдаты создали Союз американских военнослужащих. Цветные добивались расового равенства. Дисциплина упала до самого низкого уровня. Солдаты требовали отмены Единого кодекса военной юстиции и распространения билля о правах на армию. Печатались подпольные солдатские газеты. Проходили антивоенные демонстрации и пикеты, забастовки, граничащие с бунтом. Отдельные части отказывались выполнять боевые приказы своих командиров, идти в атаку. Диссиденты в погонах наводили ужас на Пентагон. Казалось, армия разваливается. Деморализация коснулась и отборных частей «зеленых беретов». В Форт-Брагге — подумать только! — «зеленые береты» начали издавать антивоенную газету «Брагг Брифс». Командование строго-настрого запретило это возмутительное издание. Конец света! В американской гвардии — крамольные листки! Но дальше было еще хуже: солдаты подали в суд, обжаловали приказ начальства! Окружной прокурор — тогдашний начальник А. Б. В. Крейга — замял дело. Восемнадцатого марта Никсон начал тайные бомбежки Камбоджи. В июле по приказу Никсона начался отвод американских войск из Вьетнама, которые достигли рекордной численности — 540 тысяч бойцов. К концу года эта цифра сократилась на 60 тысяч. В глазах ура-патриотов типа Мак-Дональда это было началом конца, позором Америки. В феврале Вьетконг произвел мощный налет на Бьень Хоа, в апреле — на крупнейший учебный центр в Лам Сане. Американское командование во главе с генералами Уэстморлендом и Крейтоном Абрамсом обманывало войска, Америку и, возможно, самое себя, уверяя, что после сильнейшего «новогоднего наступления» противник выдохся. Даже восьмимоторные Б-52, «летающие сверхкрепости», не могли покончить с врагом. Почти двухмесячная осада спецвойск в Бен-Хете не принесла им славы. Шестого августа арестовали роэлтовскую восьмерку «зеленых беретов», обвиненных в убийстве по указанию ЦРУ своего агента-вьетнамца, заподозренного в двойной игре. Возмущение, вызванное этим грязным делом в Штатах, повергло оставшихся на свободе «беретов» в глубочайшее уныние: ведь под арест угодил их командующий полковник Роэлт, могли всплыть все их кровавые преступления во Вьетнаме! Восемнадцатого сентября шестерых из восьми «беретов» предали военному суду, но 29 сентября министр армии США Стенли Р. Резор объявил, что обвинение против них снято и дело прекращено. К «зеленым беретам» вернулась прежняя уверенность во вседозволенности и безнаказанности: с нами бог, ЦРУ и Пентагон! Весь конец года прошел под знаком скандала вокруг массового убийства в деревне Сонгми, хотя эта карательная акция произошла в марте предыдущего года. Под впечатлением этого злодейского убийства и отбыл капитан медицинской службы Джеффри Р. Мак-Дональд из Ня-Чанга в Форт-Брагг… Скандал скандалом, но он уже твердо знал: ЦРУ и Пентагон не выдадут — никакой суд не съест. Внутри Пентагона шла ожесточенная борьба. Законникам военной юстиции удалось в ноябре возбудить дело об участии еще двадцати восьми военнослужащих, кроме лейтенанта Колли, в массовом убийстве в деревне Сонгми, причем называли цифру в пятьсот жертв карателей, но армия уже предвидела, что очень скоро и это дело будет прекращено. Так оно и вышло. Двадцать девять убийц отделались легким испугом, и только тридцатому, Колли, суждено было стать козлом отпущения, да и то ненадолго. Зато Америка «ястребов» сделала его, как и Роэлта, своим героем-мучеником. Третьего ноября Никсон обнародовал свой план «вьетнамизации» войны. Когда Мак-Дональд вернулся в Штаты, он узнал, что грозные волны антивоенных демонстраций захлестывают Белый дом и Капитолий. Конгрессмен Мендел Риверс, председатель комиссии палаты представителей по делам вооруженных сил, препирался с Джорджем Махоном, председателем комиссии по военным ассигнованиям той же палаты, который требовал унять Пентагон и сократить его бюджет, и публика явно поддерживала не Риверса, сыгравшего выдающуюся роль в спасении восьми «беретов» от суда, а Махона. В конгрессе разбирались два скандальных дела: о коррупции в унтер-офицерских клубах и о незаконной продаже бывшим начальником полиции армии оружия на сторону. Конгресс лишь с великой неохотой и большими проволочками пропускал билли Пентагона. Сторонники продолжения войны уже не ссылались на вьетнамскую войну, ставшую самой непопулярной войной в истории Америки, а размахивали антисоветским пугалом и вопили, что американское оружие отстает от советского. Родина встретила Мак-Дональда не как героя-патриота, а как «зеленого берета», словно и он был причастен к восьмерке Роэлта, к расстрелу в Сонгми. Что ж! Всей душой и сердцем был он с лейтенантом Колли. Что происходило с американскими юношами во Вьетнаме? По мнению Гранта, на этот вопрос хорошо ответил Питер Барнз в своей книге «Пешки»:
«Как правило, большинство молодых американцев воспитывается в основном в доверии к своей стране. Они могут высмеивать традиционные символы, но в глубине души у большинства из них кроется скрытый патриотизм, вера в то, что их страна лучшая в мире и что их правительство обычно поступает правильно. Во Вьетнаме они не могут примирить свою веру в добродетель Америки с тем, что они сами чинят во имя Америки. В их глазах Америка изобличена во лжи, и все же они каждый день рискуют ради нее жизнью, а многие из них даже убивают во имя ее, совершая преступление против своей совести, которое можно искупить, только обратив свою враждебность против самой лжи».Мать бывшего рядового Пола Мидлоу, Мертл Мидлоу, была потрясена, как никогда в жизни, когда ее сын признался в убийстве десятков людей во вьетнамской деревне Сонгми.
«Я вырастила его добрым парнем, — сказала эта мать, — но взгляните, что они из него сделали. Они превратили его в убийцу».Испытания во Вьетнаме «радикализировали» мыслящую часть американских солдат во Вьетнаме, пробудили в них политическое сознание, приобщили самых деятельных и энергичных из них к общественной деятельности. «Ястребы» же в предчувствии небывалого поражения в битве с «голубями» сходили с ума, подобно генералу ВВС Натану Туайнингу, который, как широко известно, проревел: «Кабы не политики, я закончил бы войну в один прекрасный вечер, разбомбив Россию». Генерал Уэстморленд, командующий американскими войсками во Вьетнаме, ратовал за применение ядерного оружия! Таким же бешеным, судя по всему, вернулся из Вьетнама, как видно, и Джеффри Мак-Дональд. В ноябре его, конечно, поразила антивоенная петиция, подписанная 1365 военнослужащими, находившимися на действительной военной службе, и опубликованная в ведущей газете Америки «Нью-Йорк таймс». Он с ужасом узнал, что на военных базах армии выступают против войны организации: «Солдаты, объединившиеся против войны во Вьетнаме», «Движение за демократические вооруженные силы», «Объединенные солдаты», «Солдаты за мир». Последняя организация выставила пикет из восьмидесяти солдат, которые 15 января 1970 года встретили в Эль-Пасо начальника штаба сухопутных войск генерала Уэстморленда плакатами с антивоенными надписями. И не только солдаты выступали против грязной войны. Капитана Говарда Леви военный суд приговорил к трем годам тюремного заключения «за возбуждение недовольства и нелояльности» в войсках, хотя он не выступал публично против военной авантюры во Вьетнаме, а написал своему другу об этом и друг его предал! Вот таким человеком, как этот «друг», был и Мак-Дональд, готовый предать кого угодно во имя победы в грязной войне! В 1969 году сухопутные войска зарегистрировали 206 303 самовольных отлучек. Каждый пятый солдат убегал в «самоволку». Преступность в Америке к концу 1969 года достигла рекордного уровня. По данным ФБР (Грант заглянул в справочник), она увеличилась на 10 процентов по сравнению с предыдущим годом: убийства на 8 процентов, нападения с отягчающими обстоятельствами на 10 процентов, изнасилования на 15 процентов, воровство и грабежи на 17 процентов. Похитители автомобилей угнали около миллиона машин. Еще во Вьетнаме Мак-Дональд, как и все американцы там, читал о мичиганских убийствах. В августе полиция арестовала двадцатидвухлетнего студента Джона Нормана Коллинса, образцового американского парня, студента Восточно-Мичиганского университета в Ипсиланти, влюбленного в мотоциклы. Этот некросадист убил семь девушек в возрасте от четырнадцати до двадцати трех лет и надругался над мертвыми телами. Суд в Лос-Анджелесе приговорил к смерти убийцу Роберта Кеннеди Сирхана Сирхана, иорданца-араба из Иерусалима. Потом, в связи с отменой смертной казни в Калифорнии, ему заменили смертную казнь пожизненным заключением. Джеймс Эрл Рей, убивший борца за права негров Мартина Лютера Кинга-младшего, получил от суда в Мемфисе, штат Теннесси, 99 лет тюрьмы. Жюри присяжных оправдало в Новом Орлеане Клея Л. Шоу, обвиненного в соучастии в убийстве президента Кеннеди, но окружной прокурор Джим Гаррисон добился своего: подорвал последнюю веру в доклад комиссии Уоррена об убийстве Кеннеди и заставил многих поверить в заговор против Кеннеди. В Вашингтоне банковские грабители застрелили двух агентов ФБР. Убийство «копа» — полицейского — в Америке всегда считалось особо тяжким преступлением. «Никогда не убивай полицейского!» — учили старые бандиты молодых, и также назывался известный уголовный роман о том, как полиция, чтобы отомстить гангстерам за подстреленного собрата, с невиданным рвением охотится за его убийцей. Но в 1969 году в Америке убили рекордное число полицейских — 86. И начало семидесятого года также ознаменовалось усиленной охотой за полицией. Бомбисты даже дерзнули устроить налет на штаб нью-йоркской полиции. 1969 год был годом самым урожайным по числу убийств: полиция арестовала 10 118 человек по подозрению в совершении убийств первой степени, что на десять процентов превышало уровень 1968 года. В том году Северная Каролина заняла десятое место среди всех штатов. В ней на каждые 100 тысяч граждан убили одного человека. Но самым громким делом Года петуха было, конечно, дело банды Мэнсона, совершившей свои убийства в августе, но арестованной вместе со своим вожаком лишь в декабре. До убийства Мак-Дональд находился под непрерывным воздействием этого дела, широко освещаемого телевидением, прессой, радио. Впервые в истории телевизионные передачи о процессе транслировались посредством спутника Тел-Стар (Телезвезда). Год петуха был обыкновенным годом, годом без большой войны — шел двадцать четвертый год после второй мировой. Но кровь лилась, в теле планеты Земля зияли и кровоточили глубокие раны… Тринадцатого ноября состоялся «Марш против смерти»: 46 тысяч «мирников» пронесли мимо Белого дома 46 тысяч плакатов с именами американцев, погибших во Вьетнаме. Чикагская полиция застрелила двух «черных пантер» в ходе облавы. Да, в этот не столь уж мирный год планета истекала кровью. И все это не могло не оставить свою кровавую печать на сознании Мэнсона и Мак-Дональда. Но прокурор прав: понять истоки преступления — не значит оправдать его. Кончился Год петуха и начался Год собаки: год 1970-й. До убийства Мак-Дональдов оставалось меньше десяти недель. Однажды доктор Мак-Дональд пришел вечером домой с журналом «Эсквайр»… Если Год петуха был отмечен кровавыми «подвигами» взбесившегося бойцового петуха Чарли Мэнсона и журнал «Тайм» вполне мог бы поместить его портрет на свою обложку как «человека Года петуха», то год 1970-й, Год собаки, вошел в историю страны как год насилия.
«Я чудовище, но это вы и ваш мир сделали меня чудовищем… Если ваши дети убийцы, то это вы, а не я сделал их убийцами. Никсон посылает их убивать во Вьетнам, и все вы в ответе за убийства во Вьетнаме. Мы все убийцы! Меня вы убили тюрьмами, которые стали мне родным домом. Я мертвец».Однако мечтал Мэнсон о кровавой войне белых и черных, которая, как он уверял, ссылаясь на стих пятнадцатый девятой главы Апокалипсиса, поглотит треть человечества, так что потенциально он становился в ряд с Гитлером, американским мракобесом-футурологом Германом Капом и гегемонистами, пророчащими гибель трети, половины, двух третей человечества, исключая, разумеется, мистера Кана и гегемонистов. У Мэнсона был свой «Мэнсонюгенд», свои штурмовики и эсэсовцы. Всего в его банде было 30—35 человек, и многие из них были повинны в убийствах и преступлениях. Заместительница Мэнсона Линнет Алис Фромм, по прозвищу Скуики (Пискля), двадцати двух лет, возглавила «семью» после его ареста, запугивала свидетелей, пыталась убить свидетельницу Барбару Хойт и была схвачена с пистолетом 45-го калибра в руках, когда собиралась застрелить президента Джеральда Р. Форда, мстя за Мэнсона, у входа в Капитолий штата Калифорния в ее столице Сакраменто. Да, Пискля — Фромм чуть-чуть не затмила «славу» Мэнсона. На ранчо Баркера Мэнсон обучал своих головорезов по программе, мало отличавшейся от эсэсовской или «зеленых беретов». Так, он внушал им:
«Если полицейские свиньи попытаются схватить нас, тут мы должны убить их, а затем изрезать на маленькие кусочки, а головы отрубить и сварить, а голые черепа установить на шестах, чтобы отпугнуть других поросят».Отрубить для острастки голову — где-то Грант слышал нечто подобное. Он гордился своей натренированной памятью, и она не подвела его. Ну, конечно! Брошюра преподобного Далласа Рокмора, баптистского священника, под заглавием «Поднимитесь в высокие горы», наставление «партизанской борьбы» против «красных». Святой отец горячо советовал своей пастве отсекать головы нехристей-коммунистов, вешать их за ноги, пленных водить на показ для устрашения, зацепив стальным крюком за челюсть. Можно и за нос. Вот, оказывается, какую литературу почитывал Чарли Мэнсон. Преподобному изуверу Мэнсон следовал во всем, по необходимости заменив лишь горы пустыней. Обучение «Мэнсонюгенда» шло настолько успешно, что в ходе процесса его члены сумели убить его адвоката Рональда Хьюза, с которым Мэнсон не поладил, да так ловко, что труп его долго не могли найти. Третьего августа 1970 года, почти ровно через год после кровавой бани, учиненной в Бель-Эйре Мэнсоном, все газеты вышли с такими кричащими заголовками:
«МЭНСОН ВИНОВЕН!» — заявляет НиксонПрезидент жаловался на то, что средства массовой информации ежедневно говорили о массовом убийце Мэнсоне, уголовнике, который затмил своей фигурой всех и вся. Даже президента Никсона, мог бы он добавить. И напрасно, потому что вскоре пришло время и уголовно-политического «уотергейтского дела», и Никсон получил еще большую рекламу, чем Чарли Мэнсон. Когда Мэнсон узнал о заявлении Никсона, он публично заявил: — Человек, которого обвиняют в убийстве сотен тысяч людей во Вьетнаме, обвиняет меня в убийстве восьми человек. Восьми? Да, к тому времени выяснилось, что Мэнсон приказал члену своей преступной «семьи» Роберту Кеннету Босолейлу убить Гарри Хинмана, музыканта, который обманул его надежды, плохо содействуя тому, чтобы он стал «звездой» среди певцов поп-музыки. Президенту пришлось взять свои слова обратно, так как никто не имеет права считать человека виновным в предъявленных ему обвинениях, пока суд не осудил его за них, иначе суд пришлось бы отменить, а убийц освободить. Староста жюри на процессе Мэнсона так высказался по этому поводу:
«Если президент Никсон сделал такое заявление, то он глупее, чем я думал. Впрочем, я не голосовал за него».Судья предложил всем членам жюри игнорировать несвоевременное заявление президента страны и руководствоваться лишь тем, что они узнают на суде: Совершенно фантасмагорической была реакция Мэнсона на этот промах президента: он написал ему письмо, предлагал незамедлительно передать бразды правления в более надежные — его, Мэнсона, — руки. Пост вице-президента он милостиво предложил — видно, желая задобрить его, — прокурору Буглиози! Сумасшедший? Но кто считал не сумасшедшим Гитлера, когда он заявил, что готов возглавить Германию вместо президента фельдмаршала Гинденбурга, что он и сделал! На процессе банды Мэнсона было убедительно доказано, что Мэнсон, как Гитлер, требовал абсолютной преданности от своих людей, сам же готов был предать их в любую минуту, послать на смерть, как приговорил фюрер немецкий народ к гибели в руинах третьего рейха, потому что этот народ не оправдал-де его доверия, не смог постоять за себя и за своего фюрера в решающей схватке. Мэнсон, Мак-Дональд, Никсон. Куда ты идешь, Америка?
За оградой торчало приземистое бетонное здание караульни. За ним высилась радиостанция с множеством антенн, теснились похожие на ангары для «цеппелинов» казармы охраны. Вон торчат крыши окруженных соснами казарм спецвойск, а поодаль видны дома офицерского микрорайона «зеленых беретов». В одном из этих комфортабельных домов жила в 1970 году семья доктора Мак-Дональда… Похоже, прокурор был прав: хиппи не могли проникнуть на базу. Появление хиппи в Форт-Брагге исключалось по той простой причине, что каждый из них знал: он такой же персона нон грата на базе «зеленых беретов», как партизан Вьетконга. Полиция Форт-Брагга беспощадно боролась как с противниками войны, коих было большинство среди хиппи, так и с наркоманами и тотчас арестовала бы любого хиппаря и подвергла бы его самому дотошному обыску в надежде обнаружить антивоенные листовки или марихуану. Зная это, никакие хиппи, тем более вооруженные, и близко не появлялись у Форт-Брагга и даже в Фейетвилле. Кстати, в Фейетвилле снимали квартиры многие офицеры, которым не хватало места в Форт-Брагге, и там охраны почти не было! Все это доказывает, что хиппи не могли забраться в Форт-Брагг. Вон офицерский клуб Центра специальных методов ведения войны. По слухам, он стоил Пентагону два миллиона: холостяцкий бар, зал отдыха с баром, кабаре, большой танцевальный зал, кафе, сауна, бассейн, парикмахерские. Отменные подавали в нем с гриля громадные бифштексы с кровью, потчевали дивным салатом и картошкой из Айдахо размером чуть не с арбуз. А за городком — демонстрационный полигон «Диснейленд», где «зеленые береты», словно циркачи, выступали перед политиканами и генералами, бойскаутами и гэрлскаутами, высокими гостями из союзных держав и широкой публикой. Внимание Гранта привлек грязноватый рекламный щит за оградой с надписью:ИМУЩЕСТВО ПРАВИТЕЛЬСТВА США
ВХОД СТРОГО ВОСПРЕЩЕН!
МЫ В НАШЕЙ СТРАНЕ, В НАШЕМ ПОКОЛЕНИИ СУДЬБОЙ, А НЕ СОБСТВЕННЫМ ВЫБОРОМ, ПОСТАВЛЕНЫ СТРАЖАМИ НА СТЕНАХ МИРОВОЙ СВОБОДЫ.Боже мой! И президента нет, и «зеленых беретов» нет, и Джона Уэйна нет… И команды А-345. И Южно-Вьетнамской республики. И улыбчивой Колетт, и хохотушки Кимберли, и не по годам задумчивой Кристины… Вот уже десять лет, как их нет, а город, что вырос вокруг Форт-Брагга, едва не догнал по размерам и населению Фейетвилл. Ныне город кажется вымершим, как стойбище динозавров. Но зеленоберетчики еще не совсем перевелись… С грустью вспоминал он молодого пылкого Джона Гранта, желторотого романтика, обманутого широкой рекламой «зеленых беретов», столь жестоко поплатившегося за свои юношеские иллюзии. Как он ликовал, когда остался один из класса в сорок слушателей — все остальные завалили математику! И еще письменное испытание! Угораздил же его черт всегда получать высший балл в школе по математике — балл «А», вот и угодил он в А-команду! Едва не погубила его способность к этой самой математике. А некоторые чуть не плакали, особенно негры, которые не знали даже десятичных дробей. С каким восторгом парил он в поднебесье с индивидуальным ракетным двигателем за спиной! С какой гордостью нацепил он над левым нагрудным карманом серебряные крылышки парашютиста-десантника! С каким чувством слушал разглагольствования генерала Ярборо о «зеленых беретах» — защитниках границ «свободы», как назвал зеленоберетчиков президент Кеннеди! Здесь он прошел курс третьего отделения «зеленых беретов», отделения по борьбе с партизанами, и стал американским контрпартизаном в тылу Вьетконга. Научился убивать человека ударом ребра ладони. Как он радовался, идиот, напяливая на пустую башку зеленый берет с ободком из черной кожи и красным шевроном, что положено носить над левым глазом! Как гордился им и «кабаром» — кинжалом «зеленого берета» на боку! Даешь Вьетнам! А во Вьетнаме уже полз по шнуру зловещий огонек. По бикфордовому шнуру, вставленному в запал, от которого, сдетонировав, взорвутся все «великие сдерживающие средства» — весы ядерной безопасности. Какое счастье, что человечество вовремя опомнилось, спохватилось, разрядило угрозу третьей мировой войны! Грант развернул машину и увидел вдруг, что навстречу из Фейетвилла мчатся большие темно-оливковые армейские транспортеры. Он дал им дорогу. Шесть машин остановились у закрытых ворот. Загудели клаксоны. Раздалась раздраженная ругань: спят, что ли, все в Форт-Брагге! К своему удивлению, Грант увидел, что транспортеры набиты ребятами в черных беретах. Вся остальная форма у них ничем, пожалуй, не отличалась от формы «зеленых беретов». Те же джамп-бутсы на толстой каучуковой подошве, но береты были черные, а о таких в армии США Грант, признаться, до возвращения в Форт-Брагг ничего не слышал. Почти все белые, но есть и черные. Над левым глазом, как и у «зеленых беретов», шевроны, рассеченные диагональю из верхнего правого угла. Другой шеврон на левом рукаве с надписью: «Рейнджеры 2-го батальона 75-го пехотного полка». Значит, черноберетчики. Уж не пришли ли они на смену «зеленым беретам»? Снова ожил Форт-Брагг. Свято место пусто не бывает… Гранта ждал еще один сюрприз! Вдруг вслед за черноберетчиками, укатившими в открывшиеся наконец ворота военной базы, посреди широкого шоссе появились грохочущие танки и бронетранспортеры странного вида и непривычных образцов. Такие боевые машины Грант видел только на учебных плакатах в Западной Германии. Иисусе Христе! Он не ошибся: на броне он узрел не белые, а красные, КРАСНЫЕ ЗВЕЗДЫ! Бронетанковая колонна эта ворвалась в распахнутые ворота Форт-Брагга. И тут же в поднебесье появились огромные транспортные самолеты и сопровождавшие их истребители. И все они были тоже с красными звездами! Да что это — неужели Красная Армия, ее танковые и воздушно-десантные войска внезапным ударом овладели главной военной базой США?! Ну, самолеты могли прилететь с авианосцев, но откуда тут советские танки на американской земле?! Неужели уже война началась — третья мировая война?! Около него остановился джип с военными полицейскими. Мордатый капитан в каске с белыми буквами МР крикнул ему: — А ну мотай отсюда, парень! Не положено тут околачиваться!.. — Я капитан специальных войск в резерве, — с достоинством отвечал Грант. — Но что тут творится: русские, что ли, пришли?! — Да это наши ребята с маневров вернулись. 82-я воздушная дивизия, — со смехом объяснил капитан. — Поезжай-ка, приятель, в объезд. Ты что — по зеленому берету соскучился, что ли? Если так дело пойдет, то скоро, пожалуй, эти береты только в военном музее увидишь… — Нет, не очень соскучился. Сентиментальное путешествие, так сказать. Я тут до Вьетнама кантовался… — В Наме, значит, тоже побывал, — обрадовался капитан и сразу погрустнел. — Не мы продули эту войну, а встретили нас дома хуже некуда! — Это уж точно, — согласился Грант, отъезжая. Маневры, значит? Слава тебе господи! И ведь танкисты и мотопехота были все в советской форме!.. Ну что ж, ведь и ему, Гранту, приходилось переодеваться в Брагге в черную пижаму вьетконговца…Джон Ф. Кеннеди
Памяти незабвенной жены моей Колетт и любимых детей наших Кимберли, 5-ти лет, Кристин, 2-х лет и нерожденного Джеффри Мак-Дональда-младшего Преданный вам муж и отец будет оплакивать вас в этой юдоли скорби, пока не встретится с вами на небесах.Святой крест, порхающие ангелочки, венки и гирлянды. Вспышки фотографов, словно фейерверк, озарили зал. Доктор Мак-Дональд мужественно сдерживал слезы, промокал глаза чистым белым платком с монограммой «Дж. Р. М.» — Прошу записать, — произнес прокурор, — что Мак-Дональд не явился на похороны. Как говорится, хирургу не привыкать хоронить свои ошибки, но доктор Мак-Дональд не явился на похороны своей семьи — отлеживался в госпитале, жалуясь на мигрень, поскольку никаких особых ран у него, как известно, не было. А за похороны уплатили Кассабы!.. Кабаллеро начал горячо протестовать. — Я утверждаю, — кипятился защитник, — что Джеф просто физически не смог быть на похоронах. Но он был в церкви, и это подкосило его… Это подтвердил военный следователь майор Гребнер… …Франц Иосиф Гребнер, потомок земляков Гитлера из австрийского города Линца, с трудом верил в немыслимое злодейство доктора Мак-Дональда, хотя в хиппарей-убийц не верил совершенно. Он специально пришел в храм, чтобы как следует присмотреться к Мак-Дональду в тяжкую для него минуту. Капеллан, столько раз отпевавший в этой часовне зеленоберетчиков, убитых во Вьетнаме и доставленных в Форт-Брагг в цинковых гробах, покрытых звездно-полосатым флагом, и тот прослезился при виде двух маленьких гробиков. …Мак-Дональд морщился от боли, покашливал, поглаживал грудь, тупо глядя перед собой. — Во имя отца, сына и святого духа, — загундосил капеллан. — Даруй нашим братьям… нашим сестрам вечный покой… Аминь… Стоя в полной форме, Мак-Дональд быстро промокнул глаза носовым платком и расслабленно поднял руку к зеленому берету. Затем он неожиданно для всех подошел, волоча ноги, к гробу Колетт, снял с головы берет и положил его на гроб. Все, разумеется, сразу вспомнили, что именно так поступил семь лет назад зеленоберетчик из почетного караула у гроба злодейски убитого президента Джона Кеннеди. Этот драматический жест произвел на Гребнера сильное, хотя и противоречивое впечатление. Неизвестных в форт-брагговской трагедии, по первому убеждению Гребнера, не было. «Неизвестным» был сам капитан Мак-Дональд, рассчитывавший свалить тройное убийство на выдуманных им хиппи. Однако косвенных улик много, а прямой ни одной. Ничего, следствие только начинается. Убийства эти были явно не предумышленными. Иначе «неизвестным» не приходилось бы орудовать кухонным, домашним оружием Мак-Дональдов… И все же странное это дело. Гребнер, много лет проработавший гражданским криминалистом, хорошо знал, что, хотя подавляющее число убийств приходится на супругов, убийцы скоро раскалываются. Но, быть может, у Мак-Дональда замедленная реакция?.. Все это Гребнер мог бы рассказать суду, но начальство приказало ему не «лезть в это дело»…
«ДОЛОЙ КОНГРЕССМЕНОВ, СУЮЩИХ СВОИ ГРЯЗНЫЕ НОСЫ В НАШИ ДЕЛА!» «КОНГРЕСС НАРУШАЕТ ПРАВА ЧЕЛОВЕКА!» «СМЕРТЬ АНГЕЛАМ АДА И ЯЗЫЧНИКАМ!»Грант успел съехать на пустой тротуар, но какой-то волосатый питекантроп в черном мундире эсэсовца, проносясь на ревущем «харлей-дэвидсоне», шарахнул велосипедной цепью по заднему боковому стеклу. Грант вытер вспотевший лоб ладонью. Кто говорит, что Фейетвилл скучный городок? Жизнь тут так и бьет ключом. Гаечным ключом и велосипедной цепью. В захудалой местной больнице, где давно забыли о том, как в добрые старые времена приходилось класть в реанимацию дюжинами «зеленых беретов» и рейнджеров всех союзников США после очередной кучи-малы на Мейн-стрит города, его ждали новые огорчения. Врач наложил швы на рассеченную кожу на лбу и голове и велел миловидной сестре, молодой мулатке, перевязать его и обклеить пластырем, но тут появился вызванный ими полицейский — сержант Эзра Розен, брюхатый и плоскостопый «коп» с утиной походкой вперевалку, — и составил протокол о ночном нападении неизвестных лиц на репортера из города Рай, штат Нью-Йорк, приехавшего на судебное заседание в богом и полицией спасаемый город Фейетвилл. Чтобы не ввязывать в это дело мотель, Грант, наспех импровизируя, представил дело так, будто стал жертвой нападения с целью ограбления у своего мотеля, но сумел отбиться от тройки нападавших и укрыться в своем номере. Сержант позвонил в мотель. Ночной клерк ушел давно домой. Дежурил сам владелец. Передал ли ему что-нибудь ночной клерк о нападении жильца из тринадцатого номера часов в одиннадцать вечера? Нет, ничего не передавал. — Городок у нас тихий, — сказал сержант, которому уже явно было пора на заслуженную пенсию. — Это дело, видно, рук «черных беретов». Ох, и весело же тут было при «зеленых беретах»! Все эта разрядка да разоружение… А попробуй, к примеру, разоружить полицию. Что тогда будет? Соединенные штаты мафии. При выходе из врачебного кабинета его обстреляли «вспышками». Сержант Эзра Розен любил рекламу и вызвал бездельничавших у здания фоторепортеров в больницу. Двум-трем подвернувшимся репортерам Грант повторил ту же версию о нападении, что и полиции. В тот день сержант уже встречался с репортерами, которые пронюхали, что ночью какие-то ку-клукс-клановцы подъехали к зданию суда, вкопали в землю большой деревянный крест, обмазанный смолой, и подожгли его на страх врагам — очевидно, тем, кто выгораживал в суде черномазого, принявшего участие в убийстве семьи доктора Мак-Дональда. Этот горящий в ночи крест, снятый каким-то фоторепортером, не поленившись встать в полночь с постели, появился во всех газетах, напоминая каролинцам, что «невидимая империя рыцарей ку-клукс-клана» отнюдь не приказала долго жить.
«Джеффри Роберт Мак-Дональд, — писал он, — такая же жертва войны и военщины, агрессивного, человеконенавистнического милитаризма, какими были эсэсовцы Гитлера и Гиммлера. И, подобно эсэсовским убийцам и палачам, он должен быть признан виновным в тягчайших преступлениях и наказан. Горе нам, если не свершится возмездие!..»В сжатой форме он излагал доводы обвинения — те, которые он успел и не успел огласить в суде. Как видно, прекращение дела Мак-Дональда не застало его врасплох и он заблаговременно подготовил свою апелляцию к общественному мнению. Что же узнал Грант нового о деле Мак-Дональда? Оказывается, Крейг собирался вызвать в качестве свидетелей мать и отчима Колетт. В пресс-релизе он излагал их показания так:
«Мы, мистер Альфред Кассаб и миссис Милдред Кассаб, жили в городке Пачог, графство Саффок, штат Лонг-Айленд, когда Джеффри Мак-Дональд стал ухаживать за Колетт Стивенсон — дочь наша сохранила фамилию своего покойного отца. Они были еще школьниками. У нас свое довольно солидное дело: мы торгуем морожеными яйцами. Джеффри в наших глазах был типичным юношей из преуспевающей, благополучной семьи. Мы не возражали, чтобы шотландский клан Стивенсонов породнился с кланом Мак-Дональдов. Правда, нас беспокоило, что Джеффри всегда отличался вспыльчивостью. В драках он терял голову и дрался как бешеный, не заботясь о последствиях. Но в нем было много обаяния. Поженились Колетт и Джеффри в 1963 году, когда Колетт по его настоянию бросила учиться в Скидморском колледже, который находится в городе Саратога-спрингс, штат Нью-Йорк. Джеффри тогда учился еще в Принстонском университете. Вскоре после шикарной свадьбы молодые переехали в Чикаго, и Джеффри поступил на медицинский факультет Северо-западного университета. Убийство беременной Колетт и детей нас страшно потрясло. От потрясения этого мы не оправились и по сей день и, видно, никогда не оправимся. Ведь Колетт была нашей единственной дочерью, а во внучках мы души не чаяли. Когда шло следствие, мы стояли целиком и полностью на стороне Джеффри, поверив в его версию убийства. Мы не могли поверить в то, что убийцей был наш зять. Когда через три месяца он был оправдан военными властями и получил почетное увольнение из армии, мы только радовались. Первое подозрение зародилось у нас, когда мы узнали, что Джеффри обманул нас, сильно преувеличив серьезность собственных ранений. Ведь он вышел из госпиталя уже через двенадцать дней. Он говорил нам, что ему заливали глицерином проколотое легкое, что у него была обширная гематома, а мы выяснили потом, что все это он выдумал. Наши сомнения и подозрения все росли и росли. Мы добились того, чтобы нам показали следственное дело, и сразу поняли, что военные власти заботились не о выяснении истины, а о репутации «зеленых беретов», к которым принадлежал Джеффри. Отсюда и реабилитация его после слушания дела под председательством полковника Уоррена Рока. В октябре 1970 года дело закрыл генерал-майор Эдвард Флэнаган. Джеффри Мак-Дональд тогда делал вид, будто самым энергичным образом старается напасть на след мнимых, выдуманных им убийц, ходя по всем злачным местам Фейетвилла. Мы звонили ему ежедневно, порой даже ночью, если не заставали днем дома, но дело с места не двигалось. В конце осени 1970 года он демобилизовался из армии и вернулся в свой родной городок Стоуни-брук в штате Лонг-Айленд с пустыми руками и выдуманной им историей. По его словам, он разыскал одного из убийц и рассчитался сполна с ним — убил его и бросил труп в реку Мыс Страх. Нам эта история, лишенная каких-либо доказательств, показалась вовсе неправдоподобной. Она изобличала Джеффри как лжеца. Он придумал ее, чтобы отвязаться от нас. Мы требовали, чтобы он продолжал поиски убийц, хотя все меньше и меньше верили в их существование. Он заставил нас поклясться, что мы будем держать язык за зубами, никому не расскажем об убитом им преступнике. Но в 1973 году мы узнали от северокаролинской и фейетвиллской полиции, что никакого такого убийства там не произошло, а в реке не выловили мертвое тело. С того времени мы наняли детектива и поручили ему докопаться до правды. Мы желали во что бы то ни стало отомстить за зверское убийство Колетт, Кимберли и Кристины. Вскоре детектив наш выяснил, что Джеффри был юбочником и ловеласом и не раз в Форт-Брагге изменял жене. Обманывал он ее до отъезда во Вьетнам и после возвращения из него. Вернулся он, надо сказать, взвинченный, издерганный, с расшатанными нервами…»Ну, положим, решил Грант, все или почти все американцы изменяют своим женам — достаточно вспомнить всеамериканский блуд, описанный Джоном Апдайком в его «Парочках», — но далеко не все они убийцы!
«Вскоре Джеффри смотал удочки и уехал в Калифорнию. Он просто бежал от нас, уже не делая вид, что намерен продолжать поиски убийц. Наш детектив узнал, что он поселился в Хантингтон-Биче близ Лонг-Бича в Калифорнии, на берегу океана. Мы не выдержали, позвонили ему, назвали его убийцей жены и детей и сказали, что знаем имена пятнадцати женщин в Форт-Брагге, с которыми он изменял Колетт!.. Что одной из них была медицинская сестра, ухаживавшая за ним, когда он лежал в госпитале после убийства собственной семьи!.. Выложили ему, что собираем доказательства его вины, что свет не видал такого выродка, как он, Джеффри Роберт Мак-Дональд!.. Он сначала пытался оправдываться, врал, изворачивался, а потом вспылил и повесил трубку. С тех пор мы не разговаривали. Вендетта наша продолжалась. Мы наизусть выучили следственные документы. По крохам собирали доказательства, улики. Мы постоянно ощущали глухое, скрытое противодействие со стороны властей. Но мы и не думали сдаваться. Я, Альфред Кассаб, в годы второй мировой войны был войсковым разведчиком, с первой волной высаживался в Нормандии, дрался в тылу у немцев в Арденнах. Мне было в 1973 году 52 года — я был еще полон энергии. Жена целиком и полностью поддерживала меня. Мы встречались с конгрессменами и руководящими деятелями министерства юстиции, требуя, чтобы они вновь открыли дело Мак-Дональда, но всюду получали от ворот поворот. Нам намекали, что никто не станет ворошить это старое дело, бросать вызов министерству обороны, Пентагону! Нам говорили, что у нас недостаточно доказательств — мы помещали объявления в газетах Северной Каролины и в других штатах, обещая награду тому, кто поможет нам раскрыть тайну убийств в Форт-Брагге. Нас стращали тем, что начатое нами дело будет тянуться долгие годы и разорит нас в пух и прах. Но мы сумели найти адвокатов, юрисконсультов, которые думали не о долларах, а о справедливости. Осенью 1973 года наш семейный адвокат познакомил нас с Ричардом С. Каном, адвокатом в Хантингтоне, штат Лонг-Айленд. Предварительно изучив дело, мистер Кан покачал головой и сказал, что вряд ли мы добьемся справедливости, но согласился взяться за это дело. Он предупредил нас, однако, что мы не должны антагонизировать конгресс и министерство юстиции, которое мы тогда штурмовали. Он сказал, что надо нажимать на факты, а не на эмоции…»
«Мистер Кан, — продолжал читать Грант, — сразу же наткнулся на железобетонное сопротивление со стороны вашингтонских бюрократов. Кана пугали тем, что дело Мак-Дональда могут подвести под пятилетний статус о давности убийств третьей степени, хотя Кан не понимал, как можно считать убийства Мак-Дональдом жены и двух детей непредумышленными. Однако наше дело, как мы теперь сознаем, висело на волоске. И все же мистер Кан установил, что мы имеем право подать уголовную жалобу с просьбой о возобновлении дела против Мак-Дональда окружному судье в городе Роли, штат Северная Каролина. Мы сделали это в конце апреля 1974 года. Судья Алджернон Батлер не знал, как ему поступить. Он боялся вызвать гнев министерства обороны, сомневался в поддержке со стороны министерства юстиции. Однако в правительстве не было уже ни президента Никсона, ни его министра обороны. Давно сменился и министр юстиции. Мы, Кассабы, не собирались отступать, а законных поводов для отклонения жалобы не находилось. Как типичный бюрократ, судья Батлер обратился в вышестоящую инстанцию — к самому генеральному прокурору Уильяму Сэксби. Сэксби решил поручить разбор этого дела федеральному большому жюри. В начале 1975 года это жюри предъявило Мак-Дональду обвинение в трех убийствах первой степени. Как мы выяснили потом, генеральный прокурор поручил это щекотливое дело, связанное с национальной безопасностью, известному своей принципиальностью среди беспринципных юристов судебному адвокату Виктору Уорхейду. Выступая прокурором, он сумел упрятать за решетку вконец разложившегося бывшего губернатора штата Иллинойс и судью Отто Кернера и известного мафиози Кармина Персико, по прозвищу Змея. Уорхейда так взволновало дело Мак-Дональда и так возмутили попытки властей замолчать его, что он отложил свою отставку и решил тряхнуть стариной. Несмотря на сопротивление все тех же бюрократов, он сумел добиться созыва федерального большого жюри в Роли, причем собралось оно втайне от средств массовой информации, поскольку Уорхейд опасался поднять против возобновления дела Мак-Дональда оппозицию в Вашингтоне. По настоянию Уорхейда останки Колетт и ее детей были эксгумированы и тщательно изучены экспертами судебной медицины. Адвокат Мак-Дональда Бернард Сегал из Сан-Франциско заявил протест против эксгумации. Мак-Дональд возмущался: зачем, мол, тревожить прах самых любимых им людей! В августе 1974 года он был вызван федеральным большим жюри в Роли. Уорхейд допрашивал его там на протяжении целой недели, все более укрепляясь во мнении, что Мак-Дональд убийца. Однако его адвокат Сегал стойко защищал его, ссылаясь на реабилитацию его военно-следственными органами, цитируя резолюцию полковника Уоррена Рока: «Все обвинения против капитана Джеффри Мак-Дональда снимаются, поскольку все они не подтвердились и лишены всякого основания». Так закончилось восьмимесячное следствие в 1970 году, проведенное армейским отделом уголовных расследований. С другой стороны, Сегал утверждал, что военные следователи крайне небрежно вели следствие с самого его начала. Они и чины военной полиции затоптали в квартире Мак-Дональдов все следы пришельцев-убийц. Один военный следователь звонил по телефону, забыв, что надо было сохранить отпечатки пальцев на трубке и аппарате. Кто-то поставил на полу стоймя цветочный горшок, земля из которого была рассыпана по полу. Вся эта публика оставила в квартире Мак-Дональдов целый коллаж своих отпечатков пальцев и следов, уничтожив почти все прочие. Квартиру догадались опечатать лишь через два часа. Уорхейд, соглашаясь с тем, что военные вели следствие с преступной небрежностью, нажимал на то, что военные власти с самого начала активно стремились не выяснить истину, а оправдать Мак-Дональда. Первому допросу Мак-Дональда подвергли после его выхода из госпиталя только через шесть недель после убийств. Его военный адвокат сказал ему, что он и его помощники уже месяц трудились над его защитой. Одного из помощников защитника затем назначили помощником прокурора, явно ведя дело к оправданию Мак-Дональда. Недобросовестно вели себя и военные психиатры, назначенные защитой. Они заявили, что Мак-Дональд по психическому своему складу не был способен на совершение трех таких ужасных убийств. И пятеро из шести врачей ложно показали, что по крайней мере одно из его ранений (прокол легкого) могло стать летальным! Таковы ныне понятия наших военных врачей о своей профессиональной чести и этике! В октябре 1971 года повторное следствие в Форт-Брагге провели присланные из Вашингтона трое военных следователей, но и они присоединились к мнению тех, кто считал Мак-Дональда невиновным. Мак-Дональд надеялся, и его адвокат Сегал вместе с ним, что федеральное большое жюри оправдает его. С такой надеждой улетел он в Калифорнию. Но жюри работало еще целых шесть месяцев! И 24 января 1975 года Мак-Дональд был арестован у себя дома в Хантингтон-Биче по федеральному ордеру, подписанному судьей Алджерноном Батлером. На него надели наручники. Залог, под который он мог быть освобожден из-под стражи, был определен в 500 тысяч долларов. Необычайно высокая сумма залога показывала, что судебные власти опасались, что Мак-Дональд, обвиненный федеральным большим жюри в убийстве своей жены и двух детей, попытается скрыться от правосудия. Мак-Дональда посадили в тюрьму графства Орандж. Его адвокат немедленно обжаловал решение о назначении суммы залога в полмиллиона долларов. После двухдневного разбирательства суд постановил снизить сумму залога до 100 тысяч долларов. И такова была сила обаяния преступника, так умел он очаровывать людей, что эта сумма была собрана за восемнадцать часов его сослуживцами по больнице святой Марии в Лонг-Биче! Около сорока человек, знавших его всего около года — врачи, медицинские сестры, бывшие его пациенты, полицейские, пожарники, — охотно отдавали ему свои деньги! Многие из них готовы были замолвить за него доброе словечко на суде! Так Мак-Дональд снова вышел на свободу, вернулся на работу в больницу, где коллеги встретили его как святого великомученика. Мистер Уорхейд, ныне находящийся в почетной отставке, сообщил нам, что решение о прекращении дела капитана «зеленых беретов» Мак-Дональда подписал сам начальник военно-судебного ведомства США, то есть главный, верховный судья армии, бригадный генерал Уилтон Б. Перенс-младший, с разрешения, а вернее, по указанию министра обороны Мелвина Лэйрда, преемника Макнамары. Он советовал нам остерегаться любых попыток задеть честь «зеленых беретов» и армии в целом. А у нас этого и в мыслях не было. Мы сожалеем, что прокурор А. Б. В. Крейг придерживается иных взглядов, но уважаем его принципиальность и желаем заявить об этом. Но если эта самая принципиальность спасет убийцу нашей кровной родни, то лучше бы ее не было. Мы простые люди и знаем, что не нам перевоспитывать этот мир, где отцы убивают своих детей…» «Для заключительного слова — писал в пресс-релизе прокурор Крейг, — я также приберег целый ряд аргументов в поддержку обвинения. Так, я обнаружил факты аморального поведения Мак-Дональда в ня-чанговском госпитале, установил, что за год работы в этом госпитале «зеленых беретов» он спал едва ли не со всеми медицинскими сестрами своего отделения и других отделений. Не ограничиваясь этим, он ходил с другими медиками-офицерами в местные бордели. Сначала он долго отказывался от всяких наркотиков, даже от марихуаны, но затем перепробовал их все, вплоть до героина и опиума, оправдывая себя тем, что они ему необходимы для снятия перегрузок и стрессов на работе. Во время обработки больших партий раненых он налегал на амфетамины. Развращение Мак-Дональда дошло до того, что он, как свидетельствуют факты, сожительствовал одно время с женой своего начальника полковника Кингстона. Вернувшись в Штаты, он посещал «кошкины дома» в Фейетвилле, но все это были лишь цветочки. Ягодки появились во время групповых оргий «зеленых беретов» в мотеле «Сердце Фейетвилла» и других мотелях и отелях Северной Каролины, которые, как выяснилось, начались с банкетов по случаю получения офицерами-зеленоберетчиками «серебряных крыльев» — нагрудных знаков парашютистов-десантников. Командование смотрело на них сквозь пальцы, хотя догадывалось, что они выродились в безобразные оргии. Так, Мак-Дональд лично участвовал в так называемых «свадьбах спецвойск», которые можно было бы назвать скорее «собачьими свадьбами». Характерно, что на предварительном следствии, проведенном военными криминалистами, Мак-Дональд упорно отрицал свое участие в этих оргиях. А одно участие в них камня на камне не оставляло от его репутации образцового семьянина. Кстати, когда этого «однолюба» поселили после выхода из госпиталя в комнате дома для офицеров-холостяков, к нему почти сразу стала приходить медицинская сестра, с которой у него и ранее была связь. Несмотря на халатное исполнение военными криминалистами своих обязанностей, я не склонен обвинять их в полной некомпетентности. Нет, в ходе следствия они довольно скоро пришли к выводу, что Джеффри Р. Мак-Дональд виновен-таки в убийстве своей семьи и 1 мая 1970 года обвинили его в троекратном убийстве. Согласно закону, дело Мак-Дональда было передано на основании статьи 32-й Единого кодекса военной юстиции для принятия решения о дальнейшем ходе дела полковнику Уоррену Року. Военные криминалисты стояли на том, что убийства были совершены не какими-то далекими от хирургии лицами, находившимися под воздействием ЛСД или других наркотиков, а опытным хирургом, и этим хирургом мог быть только Джеффри Р. Мак-Дональд. Рана, которую он нанес себе для отвода глаз, также была произведена хирургом. Остальные его ранения были вовсе неопасны для жизни. Но высокое начальство Форт-Брагга и высшее начальство Пентагона сразу осознали нежелательность процесса над Мак-Дональдом в тот бурный год для чести армии и ее специальных войск. Как известно, Мак-Дональда должен был судить не суммарный или специальный военный суд, а суд высшей ступени — общий (или генеральный) суд, имеющий право приговора к смертной казни. Созывается такой суд начальником воинского соединения от командира дивизии и выше. В данном случае его должен был созвать командующий Центром специальных войск имени президента Кеннеди. Но тут начались консультации с главным военным юристом и Пентагоном. Пентагон надел на Фемиду в погонах смирительную рубашку, в рот ей сунули кляп. И концы в воду. Журналист Джек Андерсон напрасно писал об этом армейском произволе. Через девять месяцев Фемида в зеленом берете разрешилась «шотландским» вердиктом: вина обвиняемого не доказана. В 1976 году апелляционный суд США, рассмотрев ходатайство Мак-Дональда, снял обвинение с него в тройном убийстве на том основании, что нарушены были его права как гражданина США на «суд скорый и справедливый». Казалось, Сегал выиграл дело для своего клиента. В июне 1977 года Уорхейд и Кассабы подали жалобу в Верховный суд США на решение о снятии обвинений с Мак-Дональда, и Верховный суд отменил это решение. Доктор Мак-Дональд и его адвокат Сегал сумели на годы оттянуть разбирательство дела. За ними стоят могущественные силы, готовые надругаться над справедливостью и покрыть зло, как это делалось во время Уотергейта. Нельзя допустить, чтобы эти силы победили и вновь отсрочили возмездие».Если у Гранта и были раньше какие-то сомнения в виновности Мак-Дональда, то все они отпали по прочтении пресс-релиза. Наихудшие опасения Крейга оправдались: силы, стоявшие за убийцей, торжествовали победу. Но была ли это окончательная победа? В конце пресс-релиза Крейга был приклеен такой смелый, даже дерзкий постскриптум:
«Перед истеблишментом стоял выбор: дискредитировать или «зеленых беретов», «гвардию американской армии», и их хозяев в центральной разведке, или хиппарей, многие из которых выступали против войны во Вьетнаме. Третьего пути не было дано. И с благословения коррумпированной администрации президента Никсона военщина и ЦРУ сделали свой выбор, избрав козлом отпущения выдуманных Мак-Дональдом «мирников»-хиппарей. Теперь же на это преступное решение легла печать администрации президента Картера!»
«Банды рэкетеров, действующие в нашем штате под руководством бывших «зеленых беретов», во все увеличивающемся масштабе занимаются контрабандой наркотиков. За последние годы береговая охрана и таможенные чиновники конфисковали сотни судов всех типов, а также сотни самолетов, включая четырехмоторные «констеллейшн», и автомашины, часто самых дорогих марок… Власти признают, что перехватывают лишь около четверти всей контрабанды, чья стоимость оценивается более чем в четыре миллиарда долларов в год».Оказывается, Клиф Шерман стал большим бизнесменом. Уже знакомый комментатор ядовито писал в «Роли таймс»:
«Обезьяний процесс» окончился сомнительной победой обскурантов: жители штата Теннесси, не помнящие родства, позорно отказались от своего предка обезьяны. Наши надежды на фейетвиллское правосудие, весьма зыбкое, не оправдались. В фейетвиллском суде разбиралось только что дело доктора Дж. Р. Мак-Дональда, обвиняемого в убийстве своей семьи в 1970 году. Менее чем за год до этого убийства Нейл Армстронг, тоже американец шотландского происхождения, чьи предки некогда пересекли океан в поисках лучшей жизни, стал первым человеком, ступившим на Луну. Какой взлет и какое падение, апогей и перигей Америки!..»Летя обратно в Нью-Йорк, Грант смотрел вниз на набрякшие грозовые тучи, раздумывал над процессом, строчил в блокноте… Прощай, Фейетвилл, теперь уж, видно, навсегда! Не сердце, а всего пару зубов и последние иллюзии оставлял он в Фейетвилле. В Нью-Йорке он возьмет в издательстве обратно свою рукопись, допишет ее, переработает. Книга получится намного интереснее, сильнее, острее… Нельзя замыкаться в тех военных годах, во вьетнамской эре. Борьба продолжается здесь, в Америке, во всем мире. Вспомнил он, как отнес в конце семьдесят седьмого свою рукопись в издательство «Даблтинк», узнав по рецензиям в литературном приложении к «Нью-Йорк таймс», что это издательство выпустило книги, смело разоблачавшие позорно проигранную Америкой войну во Вьетнаме, а весь смысл его опыта в этой войне был в его участии в операции «Падающий дождь», в ходе которой, будучи заброшенным с командой А-345 в тыл противника, он убедился, что ЦРУ и командование «зеленых беретов» бросает людей на смерть и лжет им, что там, в тылу врага, их ждут не дождутся диссиденты, враги народной власти, преданные друзья Америки, готовые поднять «пятую колонну», широкое повстанческое движение против коммунистов. А тыл неприятеля оказался сплоченным и единым, и друзей Америки — бывших богатеев, контрабандистов, торговцев наркотиками, бандитов — можно было пересчитать по пальцам. Так было при выброске американских шпионов и диверсантов в Советский Союз, в другие страны Восточной Европы, в Северной Корее во время корейской войны, так было на Кубе. И так было и во Вьетнаме, где Грант потерял восемь из двенадцати «беретов» и сам уцелел чудом…
«ТАИНСТВЕННОЕ НАПАДЕНИЕ «ЧЕРНЫХ БЕРЕТОВ» НА «ЗЕЛЕНОГО БЕРЕТА» В ФЕЙЕТВИЛЛЕ. СУД НАД «ЗЕЛЕНЫМ БЕРЕТОМ» МАК-ДОНАЛЬДОМ ОТЛОЖЕН…»Ты обошел Мак-Дональда! Сказано, что ты репортер газеты «Рай реджистер». Тестюшка крайне доволен такой рекламой. Он перепечатал это сообщение на первой странице и обещал своим читателям, что ты раскроешь им сенсационную тайну в ближайшие дни… Все это ты, конечно, используешь в своей книге… Фейетвиллское фото — на обложку… Поздравляю!.. — Но откуда они узнали, что я был «зеленым беретом»? — Вынюхали у бармена «Сумасшедшей лошади». Когда тесть получит от тебя материал? Завтра сможешь представить? — Если только просижу всю ночь напролет. — Куй железо, пока горячо! Не ожидал Джон Грант, что его фотография в газетах вызовет из небытия его незабвенную Шарлин, любимую девушку, бросившую его, потому что во время вьетнамской войны она была «голубкой», а его, зеленоберетчика, посчитала «ястребом». В адрес газеты «Рай реджистер» пришло от нее письмо Джону Улиссу Гранту-младшему.
«Дорогой Джонни! — писала Шарлин. — Мне больно было видеть твою изуродованную физиономию в газетах. Ты похож на мумию Рамзеса IV. С кем ты связался в Фейетвилле, близ проклятого Форт-Брагга, где ты, по-видимому, пал жертвой операции «МКУЛЬТРА»? Что ты не поделил с этими «черными беретами»? Неужели ты до сих пор марионетка в руках ЦРУ? В газетах пишут, что ты стал журналистом и заканчиваешь книгу о «зеленых беретах» во Вьетнаме. Ты, наверное, ничего не забыл, но научился ли ты чему-нибудь? Понял ли, что все лучшие, все честные люди Америки были против твоей грязной войны? Мне больно за тебя потому, что ты был моей первой любовью, и я до сих пор люблю вспоминать о тебе, каким ты был до того, как надел зеленый берет…»О себе Шарлин ничего не писала. Не твое, мол, Джонни, дело, замужем ли я, имею ли детей. И обратного адреса не оставила. Так-то оно и лучше. Перегорело все давно. И все-таки здорово резануло это письмо по сердцу. Да, он долго ошибался, блуждал в «ура-патриотических» потемках, долго был слепым, но, пройдя через горнило войны, увидел свет. И он докажет это своей книгой, в своих статьях о процессе Мак-Дональда, этого «зеленого берета», который расправился с женой и детьми, как лейтенант Колли с женщинами и детьми вьетнамской деревни Сонгми. Он покажет, что ЦРУ и управление специальных операций Пентагона породили в лице «зеленых беретов» этих Мак-Дональдов, Колли и Шерманов, бессердечных зомби, чудовищ доктора Франкенштейна, подобных гомункулусу, сыгранному Борисом Карловым в классическом фильме ужасов по роману Мери Шелли… Он сел за письменный стол, раскрыл объемистую рукопись своей будущей книги, стал перелистывать страницы. «МКУЛЬТРА». И Шарлин узнала значение этого зловещего слова. Не слова, а кодового обозначения операции, предложенной Ричардом Хелмсом еще в 1953 году, по установлению возможности использования ЛСД и других сильно действующих наркотиков для модификации человеческого поведения. Именно Ричард М. Хелмс, тогдашний заместитель директора отдела планирования, ныне переименованного в оперативный отдел, возомнил себя новым доктором Франкенштейном и настоял на том, чтобы подопытные люди ничего не знали о проводимых опасных экспериментах, поставил дело так, что завербованные им проститутки в барах Нью-Йорка и Сан-Франциско залучали клиентов, американских граждан, к себе домой или в номера гостиниц и там спаивали их и заставляли принимать наркотические средства. Хелмс добивался установления контроля над человеческим разумом, стремился управлять поведением людей с помощью фармацевтических средств. Только смерть научного работника Фрэнка Олсона, вольнонаемного врача, кончившего самоубийством, и боязнь огласки положили конец этим опытам в 1963 году. Вернее, загнали их в подполье. И Грант доказывал, что Хелмс не только руководил всем этим бесчеловечным делом на протяжении десяти долгих лет, в течение которых невозможно подсчитать число его жертв, но и после прекращения опытов яро добивался их возобновления. Не входил ли в список испытываемых им средств и нервно-паралитический газ «Зоман», ныне поступивший на вооружение черноберетчиков? И не любопытно ли, что Чарли Мэнсон в 1968—1969 годах с постоянной помощью ЛСД и других наркотиков сумел всецело подчинить своей преступной воле членов «семьи», превратил юношей и девушек в роботов-убийц! Хелмс и Мэнсон легко бы спелись. Грант уделил в своей рукописи особое внимание Ричарду Хелмсу. Потому что этот человек был для него персонификацией всего Центрального разведывательного управления. Не кто иной, как Хелмс, послал Гранта с командой А-345 на смерть, на роковое задание «Падающий дождь» во Вьетнаме. Кроме того, Грант считал, что Джин Грин, Филипп Эйджи, Уинстон Бек и другие работники ЦРУ, навсегда порвавшие с «фирмой» и обличавшие ее как врага мира в своих статьях и книгах, далеко не полностью раскрыли его зловещую карьеру. Причастен был Хелмс и к испытанию биологического оружия во Флориде в 1955 году. До сих пор нет прямых доказательств связи вспышки эпидемии в этом штате, вызвавшей поражение верхних дыхательных путей, с опытами ЦРУ, однако известно, что бактерия, полученная его экспертами, как раз и была причиной этой болезни. Зная в деталях операцию «МКУЛЬТРА», можно вполне допустить, что «фирма» решилась на испытание препарата на американцах. Во всяком случае, во время полевых его испытаний в этом районе Флориды число зарегистрированных случаев того же заболевания выросло на 500 процентов. Одновременно, с 8 июля 1953 года по 17 мая 1955 года, в районе городов Себринг и Пальметто, штат Флорида, ЦРУ под руководством Хелмса проводило программу «МКУЛЬТРА. Субпроект 12»… Грант только однажды видел Хелмса, слушал его, когда тот приезжал в Форт-Брагг, чтобы сказать напутственное слово офицерам «зеленых беретов», отправляемых во Вьетнам для выполнения утвержденного им плана «Падающий дождь». Старые разведчики рисовали Даллеса неприступным, холодным, высокомерным аристократом. Хелмс был красив, импозантен, моложав. В нем было дьявольски много обаяния, даже магнетизма. «Я живой пример той аксиомы, что каждый «черный» разведчик может стать «белым», — говорил он офицерам-зеленоберетчикам. — Но не скрою: сегодня я охотно поменялся бы с вами местами. На вашей стороне — молодость, все у вас в будущем, все впереди!» И вот он, Грант, один из немногих уцелевших участников «Падающего дождя», оглядывается назад и видит: все было ложью. И «Падающий дождь-1», и «Падающий дождь-2» закончились крахом. В безымянные могилы легли молодые офицеры вместе со своим будущим… А человек, лишивший их будущего, пославший их на смерть, составлял очковтирательские сводки, а потом неслыханно разбогател, став послом в Иране, подпирая трон шаха американским оружием, торгуя иранской нефтью, беря взятки у американских нефтяных монополий. В февральском номере «Прогрессив» за 1980 год Джон Грант прочитает рецензию Джеффри Стейна, не просто вашингтонского журналиста, а бывшего офицера разведки армии США во Вьетнаме, на книгу Пауэрса о Хелмсе «Человек, который хранил секреты», содержащую пусть сдержанную, но тем не менее убийственную характеристику Хелмса в роли «мистера ЦРУ» во Вьетнаме:
«Хорошая, своевременная разведка — цель весьма похвальная в нынешнем опасном мире. Но что мы должны думать о директоре ЦРУ, шедшем на поводу у пентагоновских оценок численности боевых сил противника во Вьетнаме, занижавших ее вдвое в стремлении доказать, будто мы шли к победе!.. Что мы должны думать о спасательной операции в Сон Тее?[9] Однажды один сотрудник ЦРУ (некий Риччио) решил подать в отставку из-за статистического подлога и попросил Хелмса, чтобы он принял его. «Хелмс спокойно спросил, — пишет Пауэрс, — так ли уж это важно. Сотрудник разозлился и вспомнил Сон Тей: «На кону были человеческие жизни!» Хелмс, — продолжает Пауэрс, — все это время сидел с бесстрастным лицом игрока в покер, а когда Риччио закончил, заговорил о разрыве между поколениями».А Пауэрс отнюдь не обличитель, он философски заключает, что ЦРУ является лишь «одним из фатальных фактов современной жизни, таких, как налоги, тюрьмы, армии». Вспомнил Грант, как, вернувшись из Бад-Тёльца на родину, вздумал под хмельком позвонить Ричарду Хелмсу, чтобы высказать чифу ЦРУ, что он думал об операции «Падающий дождь». Выяснил номер телефона — 301/652-4122. Потратили кучу серебра, звоня из нью-йоркского автомата, но секретарши Хелмса — по голосу понятно было, что это не какие-нибудь мымры, — все время говорили, что его нет на месте. Тогда он узнал номер телефона министра обороны Мельвина П. Лейрда — 301/652-4449. Та же история. Пришлось плюнуть. Да и что было бы толку от пустой ругани! И тогда впервые он подумал об обличительной книге…
«О, у меня было еще много фокусов спрятано в рукаве: например, я готов был в самый подходящий момент отвести старосту жюри, потому что он был гробовщиком, владельцем похоронного бюро, и потому заинтересован в том, чтобы моего клиента казнили, а тело отдали ему! Представьте себе, что его люди даже раздавали бумажные веера у дверей суда с рекламой: «Никто так дешево и элегантно не похоронит вас, как наше похоронное бюро «Вечный сон» в Фейетвилле!..» Кроме того, я составил список из семи присяжных, у которых были маленькие дети или внуки, что могло предубедить их против моего клиента. Нет, я не допускал поражения в этом деле. Почти никто из моих клиентов не подвергся смертной казни. Как человек просвещенный и гуманный, я в принципе против нее…»Статью закончил в срок, указанный Десантисом, отвез ему в издательство и отдал секретарше — Тони не было на месте, ушел в кино смотреть «Апокалипсис сейчас». Вечером отсыпавшегося Гранта разбудил телефон. — Хелло, Джонни! — заговорил Тони Десантис. — По-моему, все это очень интересно, только очень уж длинно и многословно. Ты же пишешь для газеты, и эта газета не «Нью-Йорк таймс», воскресным выпуском коей можно убить не муху, а человека. Но все это не пропадет — пойдет в твою книгу. Кстати, ты видел «Апокалипсис» Фрэнка Копполы? Нет? Так тебе обязательно надо посмотреть этот фильм. Посмотришь и напишешь рецензию, отзыв: «Апокалипсис» глазами «зеленого берета»… — Бывшего. — Вот именно. В этой картине много потрясающих мест, но я, слава богу, во Вьетнаме не воевал. Я послал тебе два билета на завтрашний вечер в «Парамоунт» на Бродвее. — Зачем два? — На всякий случай. Неважно. Коппола — большой мастер. А работа его поможет твоему бестселлеру. Синдром Вьетнама! Язва Америки! Комплекс всеамериканской вины. Сегодня — это тема номер один!.. Твои черноберетчики, суд над Мак-Дональдом, «зеленые береты», ставшие «ангелами ада», — все это начинит динамитом твою книгу!.. Кинофильм потряс его как ни один другой. Прежде всего потому, что он показывал как раз то, что было главным переживанием всей его жизни: действия команды зеленоберетчиков в тылу Вьетконга. И именно там, в Южном Вьетнаме, где он действовал сам: в тылу партизанских войск Вьетконга на границе Камбоджи. Он не сразу смог разобраться в этом фильме — так поразил он его и оглушил. Сила фильма для него была в его натурализме: каждый выстрел был выстрелом, нацеленным в него, в его плоть, бившим по обнаженным нервам. И звучал каждый выстрел как настоящий, а не как хлопушка с рождественской елки, — потом он узнал, что режиссер Фрэнсис Коппола добился стереозвучания, полной полифонии, предельной, небывалой достоверности звука. С не меньшим натурализмом показаны бои и зверства. Эти кадры брали его мертвой хваткой, терзали когтями, трясли так, что едва не вытряхнули из него душу, тянули из него жилы, сжимали железным кулаком сердце. И он, не старый еще человек, чуждый эмоциональной расслабленности, дрожал и трясся, и из глаз его лились слезы, и он забывал, что находится в зрительном зале кинотеатра, и чуть не визжал от ужаса в полный голос. Напалм горел, как горит напалм. Ракеты рвались, как настоящие ракеты. Люди горели, страдали, умирали с той страшной простотой, с какой умирают они на войне, что так непросто описать на бумаге, что всегда остается приблизительным и условным и в батальной живописи, что вовсе пропадает, становясь возмутительно ненатуральным, на тесном телеэкране, особенно, как ни странно, в хроникальной съемке. Американские телевизионщики уверяли, что ежедневно вносили вьетнамскую войну в каждый американский дом. Нет, их обрывки хроники, снятые в цвете, преподносили лишь бледный эрзац войны, прививали равнодушие к ней. Прививка против тропической лихорадки никогда не напоминает настоящую тропическую лихорадку: прививка вызывает лишь легкое недомогание, а не страдания и смерть. Но длинный и неровный фильм Фрэнка Копполы в целом не был достоверным, правдивым. То и дело острый фокус уступал обидной расплывчатости, словно запотевали, засвечивались его объективы. Коппола мог порой ярко высветить правду, но уж очень была она заземлена. Он не мог ни понять ее, ни объяснить, насиловал ее своими предубеждениями, предвзятыми представлениями. Чувствовалось, что он знает войну лишь из вторых рук. Ночью Грант плохо спал из-за пережитой на фильме нервной встряски: лез к нему во сне командир команды «А» с лицом, не то освещенным заревом боя и пылающего напалма, не то обожженным напалмом, — это лицо на рекламном щите смотрело ему вслед с фасада кинотеатра после сеанса.
«Самая большая беда фильма «Апокалипсис», — писал Грант в статье, — состояла в том, что он вышел слишком поздно, много лет после окончания войны во Вьетнаме. А ведь первые сведения о зверствах зеленоберетчиков в Индокитае появились в американской прессе задолго до скандала вокруг массового убийства с участием лейтенанта Колли в Сонгми, о котором стало известно в 1970 году».Цитируя апологетическую книгу Робина Мура «Зеленые береты», изданную массовыми тиражами в 1965 году, Грант привел описание карательной акции команды зеленоберетчиков и их сайгонских прихвостней с главной базы в Дананге в деревушке горцев из племени Бру в районе 1-го американского корпуса, на территории Южного Вьетнама, прилегающей к демаркационной линии на 17-й параллели, где протекала пограничная река Бенхай.
«Трагическое зрелище встретило нас в деревне. Восемнадцать горцев валялись в разных местах на земле, истекая кровью. Большинство из них были сторонниками Вьетконга, но и другие во главе со старым вождем, который желал лишь, чтобы его народец жил в безопасности от обеих воюющих сторон, лежали мертвыми. Из многих домов неслись крики и стоны — туда были посланы наши люди. Через двадцать минут на деревенскую площадь осторожно снесли пятнадцать раненых детей в возрасте от двух до десяти лет… Вид ран у детей раздирал сердце. Многие получили сильные ожоги, когда наши гранаты подожгли их дома. У одного малыша выбило левый глаз. Почти все ребята имели серьезные пулевые ранения. Они находились в шоке, почернели от копоти и странно молчали, словно боясь привлечь к себе наше внимание…»И что же! Эти страшные признания певца зеленоберетчиков не помешали Голливуду сделать по этой книге кинобоевик во славу «зеленых беретов» и их грязной войны во Вьетнаме! А исполнитель главной роли Джон Уэйн сделался первейшим героем мальчишек Америки! Как ни выжимал Грант свою рецензию, потея над своим стареньким «ремингтоном», все равно вышла дюжина страниц, хотя он, как всякий новичок в этом деле, пытался печатать как можно более убористо, донельзя ужимая поля и злоупотребляя переносами. Напечатав, помчался к Десантису.
А. Б. В. КРЕЙГ — ПРОКУРОР ПРОЦЕССА МАК-ДОНАЛЬДА В ФЕЙЕТВИЛЛЕ — ЗАСТРЕЛИЛСЯПосмотрев на Десантиса ошалелыми глазами, Грант стал читать, но строчки и буквы прыгали перед его глазами:
«Был тяжело болен гипертонией, страдал депрессией… В предсмертном письме писал, что министр юстиции мистер Бенджамин Сивилетти, а также юридический советник президента Ллойд Катлер и его заместитель Джозеф Онек буквально выкручивали судье и ему руки, чтобы отложить дело доктора Мак-Дональда, «вредящее моральному состоянию нации и вооруженных сил в эти критические времена американской истории…». Крейг окончил университет Северной Каролины, как ветеран второй мировой войны был активным борцом за права человека, за гражданские права негров. В последние годы он не раз говорил друзьям, что променял на безбедную должность прокурора идеалы своей молодости, присоединился к «великому молчаливому большинству», во время вьетнамской войны отошел от борьбы, старался глядеть сквозь пальцы на преступления военщины, но гибель дочери, Вирджинии Дэр, образумила его, заставила задуматься. Однажды он оправдал негра из Роли, который был предан суду за то, что написал аэрозольным красителем на стене здания суда: «ДОЛОЙ ВОЙНУ АМЕРИКККИ ВО ВЬЕТНАМЕ!» Три «К» в этом лозунге подразумевали ку-клукс-клан».Цитировалось предсмертное письмо А. Б. В. Крейга:
«В детстве все мы твердили в школе «Кредо американца», клялись в верности принципам свободы, равенства, справедливости. Принципы эти, увы, нарушаются у нас все более грубо. В деле же Мак-Дональда попраны все они росчерком бюрократического пера. В условиях несвободы и неравенства всех перед законом совершенно вопиющее надругательство над справедливостью, над правосудием. Я не очень верю в безгрешность нашей юстиции. Всю жизнь я был противником смертной казни, но сегодня я говорю: смерть убийце! Из почти тысячи дел, которые я разбирал, в одной трети я добился осуждения преступников, в другой трети успешно ходатайствовал о смягчении приговора или, наконец, снимал обвинения. Из всех этих дел самым важным явилось дело доктора Мак-Дональда — убийцы из Форт-Брагга. Трагедия моей дочери лишь помогла мне лучше осознать трагедию молодежи Америки во вьетнамской эре… В ходе процесса Мак-Дональда меня не раз хотели подкупить, суля большие деньги, мне грозили физической расправой, чуть не судом Линча, самосудом в его современных и принятых у нас формах. А в канун последнего дня процесса ко мне в номер отеля пришел адвокат Кабаллеро. С глазу на глаз он заявил мне, что ему известна моя тайна: А. Б. В. Крейг, пишущийся всюду белым, на самом деле негр — на четверть негр! Это правда. Моя мать, мулатка из Джорджии, вышла замуж за белого в Южной Каролине. Всю жизнь я скрывал эту свою тайну по понятным каждому причинам, потому что я хотел получить образование и стать юристом, а много ли у нас цветных юристов? И каков удел тех, кто добивается этого положения? Всю жизнь я страдал от разлада с собственной совестью, потому что не мог с открытым забралом бороться за права цветных. А когда я открылся дочери, она убежала из дома, узнав от меня, что она не чистокровная белая, а на одну восьмую черная!.. Кабаллеро показал мне документы, только что полученные им из ФБР, удостоверявшие, что я цветной, и заявил, что по этой причине я якобы защищал хиппарей, убивших семью Мак-Дональда — в их четверке был один негр! Он пошел на прямой шантаж, предъявив мне ультиматум: или я обещаю перестать добиваться в суде осуждения Мак-Дональда, или он публично раскрывает мою тайну и делает мне отвод на том основании, что я обманщик, скрывавший свое происхождение. К позору и бесчестию своему, я согласился, зная, какую он готовил мне ловушку. Он принудил меня замолчать, оскорбив память моей дочери. Все это вызвало у меня острый гипертонический криз… Умирая, я хочу, чтобы все знали, что я более не стыжусь своей смешанной крови. Мне больно лишь, что я стыдился ее прежде. Американцы должны знать, что сегодня, как отметил наш писатель Ирвинг Уоллес, до восьмидесяти процентов всех черных в Америке имеют в своих жилах кровь белых и гены белых. И до сорока процентов белых граждан США носят в себе какой-то процент негритянской крови. Ясно, что при таком кровосмешении белых и черных расизм в Америке давно потерял всякий смысл и стал чудовищной нелепостью… Вновь, как при Никсоне, власть предержащие решили, что «на кону национальная безопасность», и, убоявшись всенародного скандала и вскрытия старых вьетнамских ран, замели дело Мак-Дональда под ковер… Я верил, что этот процесс по своему глубокому социально-политическому подтексту мог затмить процесс Дрейфуса, мог встать в ряд величайших судебных процессов всех времен и народов: процессов Сократа, Жанны д’Арк, Галилея и Бруно, Мери, королевы шотландцев, короля Карла I Английского, президента Эндрю Джексона, Джона Брауна, Сакко и Ванцетти, Джона Т. Скоупса… Особенно близок процесс Мак-Дональда процессу Дрейфуса, хотя еврей капитан Альфред Дрейфус был невиновен, а капитан Мак-Дональд трижды, четырежды виновен: в обоих процессах выявилась коррупция правосудия, политический и моральный кризис страны, всеобщее падение нравов, гнилость военщины, продажность суда. Любопытно, что если в деле Дрейфуса зловещую роль играли французская разведка и контрразведка и высшее командование армии Франции, то те же институты у нас — ЦРУ, Пентагон, командование спецвойск, Белый дом — приложили руку к делу Мак-Дональда…»Грант поднял сухие глаза на Тони. — Это был американец, — сказал он не ему, а так, неизвестно кому, — каких мало…
— Я видел могилы пяти Неизвестных солдат, — вполголоса произнес Уин. — Франции — в Париже, Великобритании — в Лондоне, Италии — в Риме, Бельгии — в Брюсселе, Советского Союза — у Кремлевской стены в Москве. Только у нас в одном саркофаге сложили останки не одного, а трех солдат в трех бронзовых гробах — первой мировой в 1921 году, второй и корейской — в 1958 году. А ведь прежде всего важно, правая или неправая была война, в которой сложил голову неизвестный воин. Насчет первой мировой и корейской у меня большие сомнения, не говоря уж о вьетнамской. Со скоростью ровно сто двадцать восемь шагов в минуту чеканил шаг часовой — солдат 1-й роты 3-го пехотного полка, базирующегося в вирджинском Форт-Майере. Шестнадцать лучших солдат роты отобраны для этой почетной службы. Все они идеально сложенные атлеты ростом не меньше пяти футов и одиннадцати дюймов и не выше шести футов и двух дюймов, так что Грант мог в свое время попасть в их число, а чересчур длинный Уинстон Бек, как тот отметил с сокрушенным видом, нет. Глядя на молодца, шагавшего с винтовкой у саркофага, Уин сказал задумчиво: — Помню нашумевшую историю во время вьетнамской войны. Сержант Майкл Сэндэрс — он входил в состав роты почетного караула — заявил, что он против войны во Вьетнаме. И что же! Его не только отставили от его непыльной службы, но и отправили против его воли во Вьетнам! Такова расплата за правду. Помолчав, Бек проговорил: — Вот здесь 11 ноября 1961 года я стоял и смотрел на своего прежнего кумира — президента Джона Кеннеди. Было почти так же тепло, как сейчас, и звонким, молодым голосом Кеннеди клялся, что Соединенные Штаты будут сражаться, если потребуется, чтобы отстоять рубежи свободы. Однако, сказал он, давайте молиться, чтобы не было больше ветеранов войны, как и самой войны. И в последний раз видел я своего кумира тоже 11 ноября — в День ветеранов — 1963 года. Под барабанный бой возлагал он венок у саркофага Неизвестного солдата. Ровно через две недели он был убит и похоронен здесь. Взгляд Гранта застыл на зеленом берете, лежавшем на могиле президента рядом с головными уборами солдата, летчика, моряка и морского пехотинца. Вспомнилось, что в день похорон зеленоберетчик мастер-сержант Фрэнсис Рудди вслед за представителями всех родов войск и морской пехоты снял свой берет и положил его на свежую могилу убитого президента. — А ровно через год, — продолжал Бек, — я снова посетил в День ветеранов это кладбище. С Ричардом Хелмсом, Бисселом, Хантом — большой компанией из Лэнгли, до которого отсюда рукой подать. И вдруг мы увидели высокого и стройного генерала с Золотой Звездой Героя Советского Союза, в форме с золотыми погонами. С ним было еще трое русских в гражданском, но с орденскими колодками. Они пришли на Арлингтонское кладбище, чтобы возложить венок на могилу американца, ветерана второй мировой войны, президента. Я уже работал в русском управлении ЦРУ против СССР, и меня потрясла эта неожиданная встреча с русскими на Арлингтонском кладбище. Я подумал тогда: или мы договоримся с этими людьми, или мир погибнет! А можно ли с ними договориться, спросил я себя. Русских сопровождали американские генералы и офицеры. Я узнал генерала Хармона — он одним из первых встретился с русскими в Германии, а после второй мировой разрабатывал в Пентагоне план атомного уничтожения СССР, но и он, генерал Хармон, позднее понял, что с русскими надо жить в мире… — Кеннеди завещал нам носить зеленый берет с гордостью, — сказал Грант, — «как знак отличия и символ мужества», а мы его опозорили еще при жизни Кеннеди и после него. — А сам Джей-Эф-Кей, — без лишних сантиментов заключил Бек, — все делал, чтобы мы увязли во Вьетнаме, бросив туда «гвардию Кеннеди». Когда вернулись к машине, Бек снова подвергнул свой «шеви» профилактическому блиц-осмотру, включил зажигание. Никаких взрывов не последовало. Черный лимузин стоял за пределами видимости. — Слава богу, — сказал Уин с кривой усмешкой, — кажется, «спуки» отвалили — поняли наконец, что имеют дело лишь с парой безобидных патриотов. — А ведь ты, Уин, и в самом деле настоящий американский патриот! — сказал с улыбкой Грант, садясь в машину. — Отдаю дань твоей наблюдательности. Конечно, я патриот. Поэтому и борюсь с «фирмой». Саркофаг Неизвестного ец, навсегдсолдата, разрази меня гром, на одну треть для меня свят. Быть может, в нем лежит мой ота пропавший без вести во Франции… Бек погнал машину на предельной скорости не назад, а вперед по шоссе. — Наш вояж, — сказал он, — был бы не полон без визита в «Спуквилл» — логово «чудовища Лэнгли». Шеф ЦРУ адмирал Стэнсфилд Тэрнер первым делом повесил табличку на двери своего кабинета: «Называйте меня просто Станом». Он на «ты» с Джимми Картером и всеми членами кабинета. Нам он, конечно, не выкатит красный ковер — для него мы с тобой персоны нон грата. Так что мы только помашем ему рукой. Ему и его «спукам». Сколько их? Почти шестнадцать тысяч в Лэнгли и его филиалах, около двухсот тысяч по всему свету. Сравни это с численностью дипломатического персонала США: менее четырех тысяч! И среди них, конечно, уйма «спуков». Я систему госдепа неплохо изучил, работая с другими «призраками» в американском посольстве на улице Чайковского, 19—21, в Москве.ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ УВЕНЧАННЫЙ СЛАВОЙ АМЕРИКАНСКИЙ СОЛДАТ, ИЗВЕСТНЫЙ ТОЛЬКО БОГУ
«ПОПАЛ В АВАРИЮ. СРОЧНО НУЖНО ПОВИДАТЬСЯ. БЕК…»И адрес больницы «Синего креста» в Вашингтоне. Что случилось у Уина? Надо лететь. Он позвонил в междугородный телеграф, передал для Бека телеграмму: «Немедленно вылетаю Вашингтон». И тут же поехал на аэровокзал. Это сообщение Бека, размышлял он, вполне могло перехватить ФБР. Или ЦРУ. Возможно, его будут ждать, проверяя все рейсы из аэропорта имени Кеннеди в Айдлуайлде, если вспомнят, что в прошлый раз он прилетел именно оттуда. А сделал он это потому, что уже много лет после возвращения из Западной Германии вообще не летал, а по старинке поехал в международный аэропорт, хотя в Роли и Вашингтон вполне можно было слетать из старого и более близкого аэропорта имени давным-давно скончавшегося мэра Нью-Йорка Фиорелло Лагардия. Добирался он до него рейсовым пульманом от аэровокзала по автотрассам Бруклин — Куинз и Гранд — Сентрал, обгоняя негустой поток машин, спешивших на восток, по Ист-Сайд-драйву, через мост Трайборо. В здании аэропорта увидел вывеску: «Челночные рейсы Америкэн Эйрлайнз на Вашингтон». Через пять минут он поднялся по трапу в авиалайнер «Боинг-727».
«Берегись «клопов»! Ребята из Лэнгли сказали: это последнее предупреждение. Бюллетень в типографии».Грант кивнул, глядя в незабинтованный глаз Уинстона Бека. Тот достал из-под подушки несколько сложенных вдвое бумажных салфеток и, протянув их Гранту перебинтованной рукой, жестом приказал: спрячь в карман! — Бюллетень я не успел подготовить, — сказал он. — И, наверное, перестану его выпускать не из-за угроз, а из-за безденежья, — при этом Уин подмигнул и отрицательно покачал головой. — Жаль, он обещал быть интересным. За окном шумел Вашингтон. Облетели в его прекрасных парках вокруг беломраморного мемориала президенту Линкольну густые вишни, чтобы в апреле 1980 года снова одеться бело-розовой кипенью. А в газетных киосках шелестели пахнущие свежей типографской краской газеты, полные тревожных сообщений об иранском кризисе, о демонстрациях тегеранских студентов перед осажденным зданием американского посольства. Посол СССР Добрынин встречался с государственным секретарем Вэнсом. Американские спортсмены готовились к Московской Олимпиаде. Шел по миру тридцать четвертый год после того, как силы великой антифашистской коалиции, включавшей США, СССР, Великобританию, Китай, разгромили и Германию Гитлера, и милитаристскую Японию. Мир жил разрядкой. А над Лэнгли и Пентагоном собирался невиданный циклон. — Нам с тобой совершенно ясно, — уставшим голосом проговорил Уин, — что нынешний антисоветский курс Картера со свистопляской вокруг советской бригады на Кубе тесно связан с его предвыборной борьбой за второй срок в Белом доме. Он готов пуститься во все тяжкие ради достижения своей цели, как Никсон, который, помнишь, не побоялся объявить боевую готовность номер один нашим вооруженным силам, только чтобы отвлечь внимание от «уотергейтского дела», пагубного для него. ЦРУ делает ставку на Картера. Любопытно, что известный историк ЦРУ и других разведок Ладислас Фараго заканчивает к президентским выборам книгу об инциденте в Чаппаквидике, где в ночь на 19 июля 1969 года утонула в машине Эдварда Кеннеди его секретарша Мери Джо Капечне. Цель — дискредитировать соперника Картера, сработать на Рейгана. С улицы донесся развеселый смех девушек и парней. Бек прислушался, вздохнул, погрустнел незабинтованный глаз. — Как сказал великий Роберт Пири, приключения суть достояние любителей, профессионалы обходятся без них, — поглаживая голову, молвил он. — Так зачем же я, спросишь ты, лезу на рожон? Потому что еще в ЦРУ я понял, что счастье не в богатстве, не в славе, а в довольстве. А как могу я быть довольным жизнью, когда Америку толкают к войне, к всесожжению! Я знаю: в моих силах перерезать один, два, три бикфордовых шнура, проложенных к ядерной взрывчатке и уже подожженных врагами мира. Значит, я должен перерезать их, помочь делу мира, чего бы это мне не стоило! О, если бы все мы стремились лишь к тому, чтобы оставить нашим детям не миллионы долларов, а мирную Америку!.. Так проговорили они целый час. Но затем вошла сестра в белоснежном халате, накрахмаленном как тропическая парадная форма, с кокетливым белым чепчиком с синим крестом на золотистых кудрях. Ее формы, как почти беспристрастно отметил Грант, вполне могли поспорить с формами секретарши Тони Десантиса. — Время, джентльмены, время! — пташкой прочирикала она. — Ваше время кончилось. Обедая в ресторанчике Ховарда Джонсона, Грант быстро пробежал глазами исписанные мелким, но четким почерком Бека бумажные салфетки.
«С помощью своих контактов я установил, что ЦРУ и Пакистан помогают реакционным элементам в Афганистане с начала апрельской революции 1978 года, посылая душманам через Каракорамский перевал стрелковое оружие, а также полевую артиллерию и минометы, гранаты, боеприпасы, продовольствие. Главный штаб и база душманов находится в пакистанском городе Пешаваре, в 34 милях от афганской границы. Этот штаб стремится сплотить шесть группировок, 60 разных племен, общей численностью примерно в 50 тысяч человек, действующих в самом Афганистане. На руководящую роль претендует 45-летний Саяд Ахмед Гайлани, глава «Объединенного исламского революционного совета». Склонный к преувеличениям, этот ученый-исламист уверяет, что командует 70 тысячами сторонников и может якобы вооружить еще 300 тысяч. Многие из вожаков, разумеется, хотят лишь нажиться на американской помощи. Саяд Ахмед Гайлани выдает себя за прямого потомка Магомета. Он долго работал на посту ректора Исламского центра в Копенгагене, вполне европеизирован. Другими претендентами являются Сигбатулла — 32-летний Гильбуддин Хекматьяр, инженер, учившийся в Кабульском университете, ныне лидер Исламской партии, и 40-летний Бурхунуддин Раббани, в прошлом преподаватель богословия в Кабульском университете. Он монархист и хотел бы вернуть короля Мохаммеда Захира из Италии на кабульский трон. Их воинам срочно требуются инструкторы и советники из числа зеленоберетчиков, которые обучат их новому оружию и научат воевать… Вооруженные силы Пакистана насчитывают 428 тысяч человек, из них 17 тысяч в авиации, плюс полмиллиона резервистов, включая 8 тысяч в резерве ВВС. Почти полумиллионная армия Пакистана продолжает переброску на афганскую границу частей, расположенных на индийской границе. На вооружении этой армии, кроме старого американского оружия, 60 французских истребителей «Мираж-III», 700 китайских танков Т-59, британское, шведское, аргентинское оружие. США намерены направить самолеты, танки, зенитные орудия, противотанковые пушки, полевую артиллерию. Афганские «повстанцы» — публика весьма смешанная, пестрая. Есть диверсанты, взрывающие мосты, линии связи, опоры высоковольтных передач, боевые группы налетчиков и устроителей засад, но больше простых и незамысловатых грабителей и убийц на больших дорогах. «Фирма» делает все возможное, чтобы заставить этих своих «клиентов» объединиться, после чего она ускорит их финансирование и вооружение. Сейчас основная помощь будет направлена Пакистану — говорят о полутора миллиардах долларов, не считая взносов со стороны Великобритании, ФРГ, Саудовской Аравии и эмигрантов из Японии. Не успел вставить все это в бюллетень. Используй где и как можешь… Где, черт возьми, твоя книга? Она очень нужна сейчас! Одна твоя книга может принести больше пользы, чем все мои бюллетени… Можешь ли протолкнуть этот «горючий материал» в газеты… Нет — хоть перепечатай и пошли в главные информационные агентства. Бюллетень получишь через неделю-две. Если что случится со мной, продолжай наше дело… Наша цель: сорвать с заговорщиков завесу тайны, упредить, «быстро реагируя», ЦРУ, предупредить силы мира, лишить действия его врагов момента внезапности… Я немного знаю Афганистан и, думая сейчас о нем, вспоминаю одну и ту же картину. Я ехал с проводником на конях в высоких горах над пропастью. Смотрел на Гиндукуш в сверкающем на солнце белом шлеме, и мой старый проводник, помнивший еще Лоуренса, сказал, показывая плетью на реявшего над скалой орла: «Ты видишь орла, эфенди? Мы, афганцы, как этот орел, мечтаем только об одном, чтобы нам не мешали жить своей жизнью». Орел, раскинув крылья, описывал медленные круги над скалой. И я подумал: «А разве мои предки в Вирджинии не хотели того же самого, когда подняли оружие против короля Георга Английского, против сильнейшей империи мира — Британии! И разве сейчас мы хотим, чтобы кто-то вмешивался в нашу жизнь! Мои предки были два века назад участниками революции. Почему же я, их потомок, спрашивал я себя, тайно провожу политику новых империалистов — американских колониалистов в Афганистане — на другом конце света, у границ России?!»В конце записей Уинстона Бека Грант прочитал такой постскриптум:
«Меня избили для острастки «призраки», но за этот «несчастный случай» я получу куш от страховой компании по полису, который я оплатил, еще вкалывая в «фирме», из ее жалованья! И на эти деньги я смогу издать еще один бюллетень! Вот какая поэтическая справедливость! Пусть меня ежемесячно отделывают «спуки», а я на их деньги буду ежемесячно издавать бюллетень…»Грант отвез наконец свою рукопись в издательство. Тони Десантиса не было на месте — ведь главным в его жизни была не работа, а секс. Оставил рукопись у скучающей секретарши, которой ужасно хотелось с ним пофлиртовать. Написал записку:
«Последняя глава у меня — закончу за две недели. Время такое, что с книгой надо торопиться…»Кончался год 1979 — Год овцы, или козы.
«Мои информаторы из Лэнгли донесли мне, что шеф «фирмы» распорядился испробовать на мне и других инакомыслящих, порвавших с ЦРУ и объявивших ему войну, средства психологического воздействия на людей с помощью гипноза и наркотиков, разработанные еще при Ричарде Хелмсе по программе «МКУЛЬТРА» и по нынешней ее продолжательнице — еще более секретной операции «Артишок». Известно, что «чародеи и волшебники» «фирмы» уже давно изучают возможности применения в интересах разведки и контрразведки, диверсий и террора оккультных наук, черной и белой магии. Да, да! У «фирмы» больше своих мерлинов, майкл-скоттов, нострадамусов, калиостро, чем при любом средневековом королевском дворе. В основном экспериментальная стадия индивидуального, группового и массового психологического и психохимического программирования человеческого мышления и поведения проходит у нас дома, в Америке, а в качестве подопытных кроликов, крыс и морских свинок выступают, часто не подозревая об этом, наши солдатики и морячки, больные в «психушках», члены негритянских общин и сект вроде Джеймса Джонса, который потряс мир, вызвав самоубийство путем отравления почти тысячи своих жертв в джунглях Гайаны… Еще при Хелмсе психохимически запрограммированному субъекту удавалось внушить: проникнуть сложным путем в банк, открыть кодовым паролем замки сейфов, выкрасть секретные документы. Причем субъект этот, действовавший как лунатик, был бесстрашен, так как не сознавал и не помнил, что творил. Так действуют и «зомби», у африканских колдунов — «вуду»… Меня пытались «исправить», нейтрализовать по последнему слову техники — воздействием компьютеров на мозг и психику, электронным облучением, в котором для меня еще много загадочного… При случае поговорим об этом подробнее».Грант призадумался. «МКУЛЬТРА» и Мак-Дональд?.. А если это боевое химическое средство вызывает вслед за бешенством полную амнезию?..
«Можно было не сомневаться, что Вашингтон находится в пределах досягаемости как советских, так и кубинских ракет и является, конечно, первейшей их целью. Безопасность не позволяет вдаваться в полное обсуждение этой темы, но ясно, что президент должен покинуть столицу перед началом ядерной войны и взять с собой кое-каких помощников, чтобы обеспечить руководство. Я был среди тех, кто должен был эвакуироваться с ним. Но никто из нас не мог взять с собой наши семьи — даже президент. (Он сказал жене в тот уик-энд, что ей следует подумать об отъезде с детьми из Вашингтона, как это сделали другие официальные лица, чтобы быть ближе к отведенному им бомбоубежищу. Но она предпочла остаться с ним в Белом доме)…»Он подошел к окну, поглядел вниз на скупо освещенную Седьмую авеню между Верхним и Средним Манхэттеном. Бежали машины, брели по своим делам редкие пешеходы. А куда денутся, в случае ядерной тревоги, семнадцать миллионов жителей самого большого города мира, если брать Нью-Йорк, весь его массив городской застройки? Даже почти двадцать лет назад Жаклин Кеннеди понимала, что от ядерной войны никуда не спрячешься… Звонок в дверь заставил его вздрогнуть. Он встал, нащупывая в кармане пижамы пистолет «Беретта». Уж не пожаловал ли старина Клиф Шерман с новогодним визитом? — Кто там? — Заказное письмо мистеру Гранту из Вашингтона…
«Посылаю тебе конспект нового бюллетеня — самого значительного и важного из всех. Ты помнишь наш разговор о книге, которая может перевернуть все представления человека. Такой книгой для меня стало «Невидимое правительство» Дэвида Уайза. Но никто еще по-настоящему не рассказал о дальнейшей эволюции нашего «невидимого правительства» — ЦРУ в эру Хелмса — Тэрнера. Восполнить этот пробел — главная задача моей жизни. «Невидимое правительство» служит не Белому дому, а военно-промышленному комплексу и отражает его интересы четче и деятельнее, пользуясь секретностью своих действий, чем Белый дом. ЦРУ — оружие и страж, глаза и уши подлинных хозяев страны, а не их приказчиков. И ЦРУ стремится, чтобы на деле не хвост вертел собакой, а собака хвостом. Вторгнувшись в епархию ФБР еще при Даллесе и особенно глубоко при Хелмсе, поведя борьбу не только против внешних противников, но и внутренних врагов с благословения Джонсона, Никсона, Форда, ЦРУ все активнее внедряет в эту борьбу свои излюбленные методы, сложившиеся в борьбе с внешними противниками и усовершенствованные в ходе войны во Вьетнаме: шпионаж, шантаж, саботаж, терроризм. Ты помнишь операцию «Феникс» во Вьетнаме по уничтожению руководящих кадров Северного Вьетнама и партизан Вьетконга в Южном Вьетнаме. Опыт «Феникса» перенесен в Америку: убийства Кеннеди, Джона и Роберта, Мартина Лютера Кинга, лиц, связанных с этими убийствами и заговорами. Ты прекрасно помнишь и операцию «Мертвая хватка» — инсценировку специальными командами (теперь этим будут заниматься черноберетчики) «зверств противной стороны» — на этот раз не вьетконговцев, а советских солдат, причем жертвы будут причислены к лику мучеников. ЦРУ считает своим долгом любыми средствами покончить с расхождениями между администрацией и хозяевами Америки, вредящими последним. ЦРУ не хочет допустить, чтобы президент был за разрядку, а военщина и ее поставщики против. Слуга двух господ не желает сидеть между двух стульев, терпеть вмешательство в свою деятельность и критику ее. Всякий спор решается в пользу истинных боссов, а если приказчик артачится — его убирают. «Уотергейт» никогда бы не погубил Никсона, если бы не зашел он слишком далеко с разрядкой, угрожая прибылям основных военных подрядчиков. Мощное лобби военно-промышленного комплекса ждало удобного момента, повода, предлога, чтобы разделаться со ставшими чересчур опасными для них сторонниками разрядки. Их час пробил в связи с событиями в Иране и Афганистане. Делая все, чтобы похоронить разрядку, ЦРУ стремится господствовать не только внутри страны, но и стать «невидимым правительством» всего капиталистического мира. Американские военно-промышленники тайно продавали оружие кайзеру, «Стандард ойл» контрабандой отправлял нефть Франко и Гитлеру, Пентагон и его поставщики готовы вооружить до зубов самого дьявола — если дьявол не постоит за ценой, если только пообещает использовать американское оружие против СССР. Собираю факты и доказательства. По Вашингтону уже бродят призраки Джо Маккарти и Эдгара Гувера. Однако я у цели и доведу дело до конца, если не помешают… Сейчас это даже важнее, чем расследовать до конца убийство президента Кеннеди. Этим делом я стал заниматься после того, как услышал такие слова из уст Хелмса: «Долг платежом красен: президент снял Даллеса, а Даллес — президента». В Лэнгли и Пентагоне царит небывалая эйфория, начальство ликует: «В Афганистане мы устроим русским Вьетнам!» Все с ног на голову, шиворот-навыворот. Твой старый сослуживец Роберт Браун и другие вербовщики наемников срочно призывают под знамена афганских повстанцев. Условия прекрасные: жалованье в два-три раза больше, чем у «диких гусей» в Африке. Экипировка, наиновейшее оружие — все бесплатно, как бесплатен и билет туда. А обратно? Обратно и в цинковом гробу не привезут с флагом «дяди Сэма», как привозили вашего брата из Вьетнама. В особой цене сейчас «зеленые береты», которые проходили подготовку вместе с тобой в Форт-Брагге, изучали фарси, а потом действовали с благословения шаха среди курдов в Иране. В цене, само собой, и офицеры, унтер-офицеры, специалисты и солдаты иранских спецвойск и САВАК, службы безопасности шаха, бежавшие из страны. Наши спецслужбы, ведущие необъявленную войну против Афганистана, хорошо помнят, что первый период необъявленной войны против Вьетнама также проводился силами операторов спецслужб и их исполнителей — «зеленых беретов» и местных предателей и мятежников. Следи за «черными беретами» — штурмовым отрядом сил быстрого реагирования. Из Форт-Брагга они улетели в неизвестном направлении. В Афганистан и Пакистан отправляются советники с вьетнамским опытом. Из Харлаци на пакистано-афганской границе они засылают диверсионно-разведывательные формирования в глубь Афганистана. Снова операция «Падающий дождь» — «Падающий дождь-3» на афганской земле. Все планы готовы: черноберетчики десантируются в заданной «горячей точке», в районе Персидского залива, в случае необходимости — подбрасывают морских пехотинцев. Американский флот с ракетоносцами и ядерными авианосцами, ядерными подводными лодками подкрепит их мощной огневой силой. Председатель Объединенного комитета начальников штабов генерал Дэвид Джонс утвердил эти планы. Заработают на этом прежде всего «Локхид», «Боинг», «Макдоннел-Дуглас». На макетных столах Пентагона и Лэнгли военно-разведывательная элита тычет указками в Ормузский пролив между Персидским заливом и Аравийским морем и Индийским океаном, в арабские страны, Иран и Афганистан. Все они одержимы одной идеей: закрепить силой, военным присутствием свой контроль над этим жизненно важным нефтяным колодцем. И «черные береты» должны помочь им захватить «черное золото». Первейшая задача: задержать вывод советских войск из Афганистана, чтобы использовать их нахождение там в целях антисоветской пропаганды. Поговаривают о поставке бандам нового оружия, даже ручные ракеты «земля-воздух», включая самонаводящиеся, для борьбы с вертолетами. Если во Вьетнаме наши хотели «отстоять демократию от мирового коммунизма», то теперь речь идет об удержании нефтеносных районов Персидского залива, а то и прямого захвата их под видом защиты. Это позор! Деньги, которые мы тратим на нынешние военные усилия, могли бы пойти на решение наших энергетических проблем. Нам надо не бомбардировать иранские нефтяные скважины и склады, о чем здесь тоже поговаривают, а рыть эти скважины на Аляске. Я давно перестал быть суперпатриотом, орущим: «Моя страна, правая или виноватая! Пусть она всегда будет правой, но правая или виноватая, моя страна!» Но все-таки дьявольски обидно за Америку. Все усилия ЦРУ в регионе Индийского океана, Персидского залива и Африки возглавил хорошо мне известный Фрэнк Карлуччи, заместитель директора ЦРУ, большой знаток подрывных операций. Режим апартеида в ЮАР становится подручным и жандармом «фирмы» во всей Африке. Особенно опасны действия вооруженных сил ЮАР против Анголы и Родезии, где дело идет к переходу власти из рук белых расистов в руки черных хозяев этой бывшей британской колонии. Из Исламабада Карлуччи руководит всем антиафганским движением…».
«Снова холодная война…», «Началась третья мировая?..», «Эмбарго президента на поставку зерна в СССР вызовет у русских нехватку хлеба и мяса…», «Бойкот Олимпийских игр…», «Русским противостоит ядерная мощь США, Великобритании и Франции…», «Рекордное увеличение военных расходов…»И в уголке, мелким шрифтом:
«Увеличение оборонного бюджета подстегнет инфляцию. Как сказал сенатор Эдмунд Маски, штат Мэн: «Враг, который действительно способен погубить экономику, это оборонный бюджет. Это вовсе не Советский Союз или какая бы то ни было другая страна…» «Рестораторы прекратили покупку и продажу русской и иранской икры и выливают на тротуар русскую водку…», «Правительство отменило выставку Ленинградского Эрмитажа в Вашингтоне…», «Стенфорд Блюм: «Бойкот Олимпиады в Москве будет стоить моей компании сто шестьдесят миллионов долларов дохода от продажи бокалов с ее эмблемой!..», «Плакали наши денежки», — говорит туристская фирма «Олимпия трэвелз…», «Регистрация призывников — это шаг к войне…», «Картер хочет погубить Олимпийские игры, как погубил их в 393 году римский император Феодосии!..»С похмельной головой читал он газеты, почти не веря тому, что в них писали:
«С Новым, 1980 годом, с новым, восьмым десятилетием XX века!.. Что ждет планету в ближайшие пять, десять, двадцать лет?.. Сегодня нас 4 миллиарда, а к XXI веку станет больше — 6 миллиардов!.. С какой ностальгией будем мы с вами оглядываться на только что прожитые годы, когда в относительно благополучном мире четверо из десяти землян не были обеспечены работой и двое из десяти голодали… Население Калькутты достигнет 16 миллионов, Сан-Пауло — 26 миллионов, а Мехико-сити — 30 миллионов человек!..» «Американские коммунисты заявляют, что СССР обезвредил мину замедленного действия, установленную империалистами на его среднеазиатской границе…» «Никогда еще будущее мира не было таким непредсказуемым…»Грант дрожащими руками налил себе еще полстакана, достал лед из холодильника. Боже мой! Да что они могут, он и Уинни?! Одни против всех четырех всадников Апокалипсиса: военно-промышленного комплекса, Белого дома, Пентагона и ЦРУ! Он выпил виски одним духом, перевернул листок, прочитал приписку:
«Извини, я проверил тебя. Судя по твоему личному делу, тебя и без разрядки бы уволили из специальных войск и вообще из армии под предлогом «боевого переутомления и нервного потрясения, сопряженного с резкой реакцией на неудачную операцию в тылу Вьетконга…» Упоминается и твой отчет об этом задании, «служащий доказательством прискорбной деморализации и отражающий переоценку сил Вьетконга и Северного Вьетнама, граничащую с пораженчеством…». Кстати, имей в виду: Клиф Шерман, твой экс-оу, был в вашей группе агентом контрразведки. Можешь представить, как он расписал тебя в своих донесениях Си-ай-си. Хочется думать, что мы сработаемся с тобой, если не помешает ЦРУ…»Боже мой! Сколько веры и стойкости в Уине! Можно еще понять смельчака, отважившегося спуститься вниз в пропасть по Ниагарскому водопаду в заколоченной бочке, но никто еще не пробовал плыть против течения вверх по водопаду! Никто, кроме Уинстона Бека. А что может он, Джон Улисс Грант-младший, экс-капитан «зеленых беретов»? Горя патриотическим желанием доказать себе и другим, особенно Шарлин, что он настоящий мужчина и американец, он записался в смертники, в американские камикадзе, нырнул во вьетконговскую Ниагару и едва уцелел. Но плыть против Ниагары он не может. Хотя, конечно, он окажет любую посильную помощь Уинстону Беку, чего бы ему это ни стоило. Он посмотрел на свои ручные часы. «Корвус» — по-латински ворон. Птица Хроноса, бога времени. Что видит вещий «корвус», изготовленный в Гонконге, в наступившем 1980 году? До следующего выпуска последних известий оставалось тридцать семь минут.
«Важнее выяснить, не кто убил, а что убило Джона Ф. Кеннеди».…Вспомнилась ему в этот тяжкий час притча, рассказанная ему как-то Шарлин в первые дни и месяцы их любви. Жил-был когда-то один художник, живописец, чьи полотна, изображавшие утреннюю или вечернюю зарю, что так редко и трудно дается даже самым большим мастерам, изумляли и знатоков, и невежд своей невиданной жизненностью и красотой. Он таял на глазах и скоро умер, и когда его раздели, чтобы обмыть, одеть в саван и положить в гроб, то увидели, что в груди у него, прямо над сердцем, зияет глубокая рана. И похоронили люди художника, так и не поняв, откуда брал он краски для своих восходов и закатов. Эта притча нередко вдохновляла его в работе над книгой, прогоняя сомнения, усталость, неверие в собственные силы. А вот Уинстон Бек, этот подвижник, писал свои бюллетени кровью сердца!.. Он позвонил Тони Десантису, как ни противно было ему идти на поклон к этому плейбою из «Даблтинка». — А, хелло, старина, как дела, Джонни, — затараторил каким-то фальшивым голосом Тони, — как прекрасно, что ты позвонил. Могу сообщить тебе, что мы оплатили твой счет дантисту… — Спасибо, Тони, у меня большущая просьба к тебе. Дело, как я понимаю, идет к выходу книги, не мог бы я взять в счет гонорара немного денег, хотя бы пару сотен?.. Родственник у меня, понимаешь, умер неожиданно… Последовало довольно долгое молчание. Где-то вдали щебетали две девицы с бруклинским акцентом. — Должен огорчить тебя, старина, — последовал наконец ответ. Тон у Десантиса был небывало мрачный, прямо-таки похоронный. — Даже не знаю, как тебе это сказать. Я всегда горой стоял за твою рукопись… Можешь ли ты показать себя настоящим мужчиной, Джонни? — О чем ты говоришь, Тони? Что случилось? — Ты же знаешь, что творится в мире: Иран, заложники, Афганистан. Джимми Картер дал бортовой залп из всех орудий по разрядке. Ты же читаешь прессу… — Но при чем тут ваше издательство? — задохнувшись от томительного предчувствия непоправимой беды, спросил Грант. — У нас давно шли переговоры с Пентагоном, Джонни. Тянулись и тянулись, потому что никак не могли сговориться в цене. Но сейчас бюджет Пентагона пошел вверх ракетой, скоро достигнет невиданного апогея. Короче, Пентагон купил нас со всеми потрохами, вдруг согласившись на нашу цену. Название издательства прежнее, штат пока прежний, но и у нас поворот на сто восемьдесят градусов. Летит к черту план, прежде всего книжки о войне. Сам понимаешь, что теперь нам нужны произведения не за упокой, а за здравие военщины. Помнишь, ты писал о том, как Фрэнк Коппола в «Апокалипсисе» гимн «зеленых беретов» превратил в похоронный марш. Сейчас ты должен, если хочешь, чтобы книга вышла, сделать как раз все наоборот. Сними все, что против «зеленых беретов», «черных беретов», ЦРУ, Хелмса! Придай книге оптимистическое звучание, из антигероев сделай героев… — Как у Робина Мура? — с горечью сказал Грант. — Подгримировать под Джона Уэйна? — Не принимай это слишком близко к сердцу, Джонни. Не ты один, все пойдут в фарватере новой политики, кроме, конечно, леваков, коммунистов. Но ведь ты не коммунист, Джонни… — Что же останется в моей книге? — Секс, насилие, Джонни! Вот передо мной новый «Пентхаус». Тираж у него с «Плейбоем» больше, чем у «Тайма», «Ньюсуика» и «Ю. С. Ньюс», больше, чем объединенный тираж восьми ведущих журналов, таких, как «Эсквайр»!.. — Я показал крах наших действий в тылу Вьетконга… Теперь я должен изобразить победу? Славить нашу военщину?.. Хвалить Хелмса и ЦРУ, кричать «ура» «зеленым беретам»?! — Что делать! Иначе твоя книга не пойдет у нас. Пойми, сейчас, перед лицом военной угрозы, происходит консолидация нации, инакомыслящим заткнут глотку… — Вернутся времена маккартизма? Черные списки? Проверка лояльности? Да?! — Будем надеяться, что до этого не дойдет, но положение крайне серьезное, черт его знает, к чему все это приведет. «Ястребы» подняли хвосты, точат клювы и когти. «Американский орел» размахивает не оливковой ветвью, а стрелами. Так договорились, по рукам? — Подожду. Я верю в Америку. «Ястребам» придется образумиться. Не будем же мы опять балансировать на грани ядерного катаклизма… — Подумай хорошенько, Джонни! Аванс, конечно, останется за тобой. Я буду ждать до понедельника, когда у нас будет обсуждаться план. Еще не поздно спасти твою книгу… — Мою книгу у вас уже не спасешь… — Поверь, Джонни, я понимаю тебя и искренне сожалею… — До лучших времен! — с бесконечной усталостью произнес Грант и ватной рукой повесил трубку. Итак, все его «великие ожидания» лопнули. Настали тяжелые времена. «Прощай, Шарлин! Без книги я не стану тебя разыскивать, не буду встречаться с тобой, откажусь от мечты о тебе… Хотя книгу я еще не думаю хоронить, в стране сотни, тысячи книгоиздательских фирм, есть пока и прогрессивные…» Но будущее его темно и опасно, раз решил он идти по пути Уинстона Бека. Он не имеет права рисковать и ею, Шарлин. Он нищий. Он даже не может поехать похоронить по-человечески самого лучшего своего друга. В последний день старого года он разменял, чтобы купить новогоднее виски, подарок покойной матери — пятидесятидолларовый банкнот с портретом президента Джона Улисса Гранта. Надо все начинать сначала. Что ж, он будет искать работу по объявлениям в газетах, на бирже труда. Будет, наверное, получать нищенское пособие по безработице. Сел, развернул газеты. Ого! Конкуренты Брауна приглашают в наемные солдаты! Только этого ему и не хватает. Приключения в самых разных уголках земного шара. Солидное жалованье по соглашению. Выгодные условия страховки. Не пойдет. И в армию он, конечно, никогда не вернется, хотя сейчас она начнет расти не по дням, а по часам. Куда же податься бакалавру и магистру?
«ПАНИКА НА БИРЖАХ ПОД УГРОЗОЙ ВОЙНЫ ПОДНИМАЕТ ЦЕНУ УНЦИИ ЗОЛОТА ДО 600 ДОЛЛАРОВ!»Увы, у него, Гранта, нет никакого золота… Как нет?! А обручальное кольцо? И второе где-то лежит — то, что вернула ему Шарлин. Чистое золото. И отцовские карманные часы. Часы матери — платиновые «Бюлова»… «Во всех ювелирных лавках скупают золото, золото, золото. И платину, конечно, и серебро. Взбесившаяся публика продает все: дедовские золотые часы, бабушкины золотые сережки, кольца и перстни с собственных пальцев, даже коронки, золотые пломбы в зубах. Отовсюду сообщают, что полиция усилила охрану кладбищ, где граждане разрывают могилы в поисках золота… За чемоданчик золота можно купить танкер с нефтью, величиной с Албанию… Доллар стоит всего несколько сотых унции золота!..» Вот и отлично! Он продаст все свои фамильные драгоценности, поедет в Вашингтон, похоронит Уинстона Бека. Надо все начинать сначала. Он нащупал в кармане брюк ключик от сейфа в банке. Бюллетень будет. Обязательно будет. С фотографией Уинстона Бека в черной рамке. Взгляд его упал на бутыль с виски. Дернуть, что ли? Пора завязывать, Джон Улисс Грант! Вспомни, что Улисс Симпсон Грант, сын кожевника, генерал, принявший капитуляцию генерала Ли при Аппоматоксе, министр обороны, восемнадцатый президент США, автор знаменитых мемуаров, чью гробницу ты часто видишь на Риверсайд-драйве в Манхэттене, был порядочным алкашом! Нет, на похороны Уинстона Бека он не пойдет, не имеет права пойти. В морге, на кладбище его ждут засады ЦРУ и ФБР. Очень может быть, что они засекли его встречи с Беком, осведомлены, что он стал фактически сотрудником бюллетеня «Контр-ЦРУ», и сделают все, чтобы не стал он преемником его покойного издателя. По той же причине ему нельзя связываться с родственниками убитого, нельзя, ни в коем случае нельзя разыскивать типографию Бека и являться туда. Там тоже подстерегает его засада «призраков». И все-таки наперекор всему, назло всем чертям, будет посмертный бюллетень «Контр-ЦРУ»!.. Во второй по тиражу столичной газете «Вашингтон стар» — в отличие от «Вашингтон пост» она выходит вечером — появилась такая заметка с фотографией горящей машины мистера У. Бека:
«ЕЩЕ ОДНА ЖЕРТВА НАЦИОНАЛЬНОЙ ЭПИДЕМИИ ПЬЯНСТВА ЗА РУЛЕМ!
…Ежечасно в среднем трое американцев гибнут по вине пьяных водителей, а тридцать их сограждан получают увечья. За последние два года погибло больше американцев, чем за всю войну во Вьетнаме. Четверть миллиона наших сограждан всех возрастов убито за последнее десятилетие. Каждый второй американец за рулем станет рано или поздно жертвой пьянства…»
«БЕК УБИТ ГРУППОЙ ЦРУ ZRRIFLE, СОЗДАННОЙ ХЕЛМСОМ В 1962 ГОДУ. ТЕРРОРИСТЫ ГРУППЫ УБИЛИ КЕННЕДИ, КИНГА, МАЛЬКОМА ИКС, ПЫТАЛИСЬ УБИТЬ КАСТРО. ОНИ НАТЕРЛИ «БАРАНКУ» АВТОМАШИНЫ БЕКА НАРКОТИКОМ ЛСД-25. КОЖА ВПИТАЛА ЕГО В ОРГАНИЗМ. ПОРАЗИВ МОЗГ, ОН ВЫЗВАЛ ГАЛЛЮЦИНАЦИИ И РЕЗКУЮ ДЕЗОРИЕНТАЦИЮ И ПОТЕРЮ КОНТРОЛЯ НАД МАШИНОЙ. УНИЧТОЖЬТЕ ЭТУ ЗАПИСКУ. ДРУГ БЕКА».
«…Перед тем как бортовым залпом выпустить торпеды по кораблю разрядки, администрация Картера предприняла шаги по всемерному укреплению разведывательного сообщества во главе с ЦРУ, потрясенного во время вызова разведчиков на ковер сената и палаты представителей конгресса США, поднятию бдительности, предельному сокращению допуска членов кабинета Картера и его помощников в Белом доме к совершенно секретным планам и материалам. Бжезинский внутри Совета национальной безопасности сколотил герметически закупоренный Специальный комитет координации, куда вошло всего пять человек, облеченных наивысшим доверием и допущенных к санкта санкторум — святая святых всех дел не только разведывательного сообщества из десятка разных органов, но и ФБР, в значительной мере после смерти Эдгара Гувера уступившего многие свои епархии ненасытному Лэнгли…»Пошли в ход конспекты Бека, его письма, записи, переданные им Гранту. Он вспоминал, что говорил ему Бек, и тут же выстукивал на машинке заметку за заметкой. Он спешил так, словно вот-вот должен был кто-то постучать ему в дверь, прервать его работу, важнее которой не было…
«…Перед ЦРУ поставлены сейчас Бжезинским такие задачи, что оно может выторговать себе почти любые условия, что оно и делает. Узда, накинутая на «фирму» конгрессменами в середине семидесятых годов, снята. Картер готовит акт о национальной безопасности 1980 года, который фактически санкционирует любые тайные подрывные операции за границей, если президент и Бжезинский скажут о’кэй. Прежние рогатки, воздвигнутые конгрессом, отметаются. Можно считать, что этот акт вырвет последние зубы у комитетов по делам разведки сената, а если потребует обстановка, и челюсть. Картер уже стоит на том, что президент должен иметь право утаивать от конгресса важнейшие и самые секретные операции, дабы предотвратить всякую возможность утечки информации, сопряженной с потерей жизни агентов или компрометацией дружественных правительств, их разведывательных служб и, разумеется, нашего правительства и ЦРУ. Оппозиция любых конгрессменов будет беспощадно подавляться…»
«Сенатор Пэт Мойнихэн, наш прежний представитель в ООН, намерен предложить билль, запрещающий публиковать секретные сведения и имена агентов ЦРУ. Это удар по Эйджи, Вулфу, Грину, Снеппу. При этом он ссылается на такой зловещий прецедент: Эйджи обнародовал список агентов ЦРУ в Греции, одна греческая газета сообщила на основании этого списка, что агентом ЦРУ является Ричард Уэлч, который и в самом деле был чифом ЦРУ в Греции. Кому-то это не понравилось, и беднягу укокошили. Но ведь Уэлч был только исполнителем воли директора ЦРУ, Бжезинского, президента, а никто не скрывает имен главных грешников. Почему же конгресс желает освободить от ответственности их марионеток? Филип Эйджи сейчас опять будет судиться с правительством США из-за написанной им разоблачительной книги «Грязная работа-2: ЦРУ в Африке», раскрывающей подрывные бесчинства «фирмы» на Черном континенте и ее попытки задержать неуклонный процесс его деколонизации. Сила книги в том, что она называет около семиста агентов ЦРУ, вредящих делу освобождения, свободы и независимости народов. В прошлом году Эйджи вызвал буквально землетрясение в Лэнгли, когда напечатал «Грязную работу» — книгу о темных делах «призраков» в Европе. Эйджи пишет, что костяк агентуры «фирмы» в Африке, покрывающей весь Черный континент, насчитывает примерно триста человек — сотрудников посольств, консульств, торговых и промышленных фирм и корпораций. Их главная стратегическая цель: срывать «попытки африканских государств создать на своей территории в той или иной форме социалистическое общество». Они — ярые защитники апартеида и антинародных режимов. На их руках — кровь партизан и мирных жителей Родезии и Мозамбика, Анголы, ЮАР. Характерно, что оплата агентуры ЦРУ в Родезии — старая связь Хелмса и Рокфеллеров! — осуществляется через «Чейс Манхэттен бэнк». «Фирма» проводит активную инфильтрацию государственных учреждений и общественных организаций в поднимающихся странах материка, их вооруженных сил и рабочего движения. Так, под его эгидой создан «Афро-американский профсоюзный центр», раскинувший свои щупальца по сорока одной африканской стране…» …«Любые шаги «черных беретов», как и всего корпуса быстрого реагирования, будут предприняты с разрешения и согласия или по инициативе Збигнева Бжезинского, возглавляющего специальный Координационный комитет Совета национальной безопасности, куда входит и глава ЦРУ адмирал Стэнсфилд Тэрнер. Ответственность возьмет на себя Картер. С конгрессом, «ради сохранения тайны», консультироваться не будут». «Настоящие патриоты Америки помогли сорвать вьетнамскую авантюру и добиться разрядки. Теперь наш святой долг — не допустить новые авантюры в Иране и Афганистане, спасти разрядку, поставить ее снова на киль, не дать ходу ледникам «холодной войны», уберечь человечество от ядерного всесожжения. Что может быть благороднее этой задачи! Таково политическое завещание подлинного американского патриота Уинстона Бека…»А перед глазами Джона Гранта вставало навязчивым видением искореженный «шевроле» «Шеветт», цвета морской волны, с брызгами крови на синей обшивке передних сидений, вмятым капотом и разбитыми вдрызг, ослепшими фарами… Какое странное, роковое совпадение! Машина Бека «шевроле», которую еще сокращенно называют «шеви» или «чеви», и катастрофа близ клуба «Чеви Чейс»… В памяти всплыла та первая беседа в «Уиларде», недалеко от Белого дома… — Директор ЦРУ адмирал Тэрнер, — говорил Уин, — получил деньги, эти жилы войны, в свои цепкие руки. Впервые от чифа Центральной разведки зависит, сколько будет ассигновано всем членам разведывательного сообщества. И адмирал, конечно, себя не обидит. Эйджи ошибался и по части определения штата «фирмы», называя цифру в пятнадцать тысяч. Я бы тогда сказал: восемнадцать тысяч, а сегодня «фирма» покончила с сокращениями штатов и растет. Эйджи говорил лишь о штатных работниках или «офицерах» ЦРУ, — заметил Бек, гася сигару, — но ведь у «фирмы» буквально сотни тысяч агентов и осведомителей почти во всех странах мира. — А от иного агента или осведомителя, — решился вставить Грант, — больше толку бывает, с точки зрения Лэнгли, чем от сотен штатных сотрудников. Бек и Фрэнк Снепп, бывший психоаналитик ЦРУ в Сайгоне, переглянулись и улыбнулись. — Этот бывший зеленоберетчик, — сказал Бек, блистая своей улыбкой фавна за облачком сигарного волокнистого дыма, — быстро учится. Однако вот что, друзья, — серьезно сказал Бек. — Мы и Виктор Маркетти, Эйджи, Джон Маркс, Конрад Игл, Дональд Дункан, Стив Вайсман, Марк Хозэнболл, Джин Грин первыми бросили вызов ЦРУ. Нас пока не больше десятка полтора. — Рыцарей «круглого журналистского стола», — вставил Снепп. — Вот именно! Мы далеки от единства взглядов и выводов. Мы должны сплотиться, обмениваться информацией, планами, помогать друг другу. Все вместе мы сила, хотя сейчас, может быть, нам лучше работать врозь. Поддерживая живую связь друг с другом… «Но куда все это ведет? — подумал тогда Грант. — Все это чертовски опасно! Готов ли я к такой деятельности, к такому риску? Послушали бы этих патриотов господа из комиссии по антиамериканской деятельности!..» — Но не надо давать повода, — сказал, наклоняясь к собеседникам, Бек, — ни в коем случае не надо давать маккартистским динозаврам повода, что мы вступили в заговор. И вот что — времени у нас мало, Белый дом и конгресс все сделают, чтобы заткнуть нам рты… — Да, надо спешить… Грант не успел закончить составление бюллетеня «Контр-ЦРУ», когда зазвонил телефон. Он колебался на протяжении трех звонков, затем поднял трубку.
«Вчера в одиннадцать часов пять минут утра в отделе депозитных сейфов Национального банка Риггза в Вашингтоне раздался сильный взрыв, убивший двух человек. Полиция, вызванная служащими банка, установила, что убитые являлись работниками ЦРУ. На месте происшествия обнаружен ключ к сейфу с металлическим брелоком в виде Мальчика Писа… Ведется расследование…»Грант дважды прочитал это короткое сообщение. Расчет Уинстона Бека оказался верен: «призраки», убившие его, обыскали и взяли с его трупа ключ с брелоком, догадались, что это ключ от депозитного сейфа в каком-то банке, узнали, в каком именно банке он отштампован и, торжествуя, веря, что наложат руки на разоблачительные материалы Бека, направились к сейфу, чей номер был на ключе… Что ж, Уинни отомстил за себя, наказал убийц, уверенных в своей неприкасаемости и безнаказанности… Вновь чувствовал Грант себя так, словно действовал в боевой обстановке, но теперь не в тылу Вьетконга, а в Вашингтоне, столице нации! В депозитном зале «Бэнк оф Америка» Грант твердыми шагами подошел к сейфу с нужным ему номером. «Призраков» ждала мина. А здесь? Нет, он до конца верил Беку. В сейфе лежал черный «дипломат». Грант открыл его, увидел кипу машинописных рукописных листов, сразу узнал почерк Бека. Вот за чем гонялись «призраки»! На протяжении последующих месяцев Гранту выпала честь стать подозреваемым номер один в розыскных списках и ФБР, и ЦРУ, своего рода рекорд, достойный быть занесенным в новейшую книгу рекордов фирмы «Гиннес». Когда он увидел свое фото и имя в числе десятки самых опасных преступников, разыскиваемых ФБР, он призадумался: всем известно, что ФБР со времен дяди Эдгара дорожит своей репутацией и потому объявляет о розыске только тех преступников, которых вот-вот арестует и зачеркнет в объявлениях крестом, тем самым доказывая публике свою эффективность. Коронер, расследовавший обстоятельства смерти Бека, по подсказке ЦРУ, через ФБР и полицию установил, что «смерть Уинстона Бека, жителя Вашингтона без определенных занятий, вызвана автомобильной катастрофой, последовавшей в результате грубого нарушения правил уличного движения неизвестным лицом или неизвестными лицами». Как оказалось, Уин еще во время службы в ЦРУ застраховал свою жизнь на изрядную сумму, однако страховая компания «Мьючиэл» пыталась опротестовать выплату страховки, выдвинув версию, будто Бек совершил самоубийство, дабы обеспечить своих детей. Гранту, которому пришлось играть в кошки и мышки с двуглавой гидрой репрессивно-карательного аппарата — ЦРУ и ФБР, не удалось присутствовать на скромных похоронах Уинстона Бека, на которых зато, к изумлению его вдовы, были густо представлены эти ведомства, фотографировавшие скрытыми камерами всех на кладбище, а заодно и записывавшие все их разговоры. Нечего и говорить, что кладбище родного Ричмонда в Вирджинии, на котором погребли Уинстона Бека, было вовсе не Арлингтонским национальным кладбищем. Но бывшие «спуки» не скоро отрешаются от мирских забот, сойдя в таинственную сень, и свыкаются с вечным покоем. Дух Уинстона Бека, бунтарский, непокорный дух, продолжал жить и бороться. Еще пролетая над Балтиморой, во время рейса из Нью-Йорка в Вашингтон, Джон Грант решил, что выявление всех обстоятельств убийства друга он отложит «на потом», а сначала заполучит материалы Уинстона Бека и издаст бюллетень, но он, помня о ФБР, путая следы, нашел себе другого типографщика. Денег у него было в обрез. Гранту пришлось несколько раз сдать кровь по тридцать долларов за пинту, чтобы расплатиться с типографщиком. И все же он не утерпел, заглянул, соблюдая осторожность, и в здание, где находилась контора Бека. Она была заперта. Маленькая квартирка Бека на той же Вермонт-авеню была не только заперта, но и опечатана. Побывал он и на месте убийства. Коннектикут-авеню начинается почти от самого Белого дома и летит макадамовой серой стрелой на северо-северо-запад, оставляя слева фешенебельный район Джорджтауна, а справа Рок-Крик парк, стиснутый между этой авеню и 16-й улицей, бегущей прямо на север. На самой границе дистрикта Колумбия со штатом Мериленд Коннектикут-авеню также поворачивает на север, оставляя слева пригород Чеви Чейс, лежащий сразу за границей дистрикта. Когда Уинстон Бек пересек границу дистрикта, ему оставались считанные минуты до смерти, потому что с людной авеню он свернул на улицы пригорода, держа путь к клубу «Чеви Чейс». Грант выяснил, что этот эксклюзивный клуб, согласно «социальному регистру», занимает первенствующее место среди всех эксклюзивных клубов столицы, давно обогнав такие заведения для избранных, как клуб Горящего дерева, клуб «Салгрейв». В пригород Чеви Чейс миллионеры и миллиардеры стали переселяться еще в начале пятидесятых годов, строя там особняки не хуже тех, что украшают Бель-Эйр и Беверли-Хиллз под Лос-Анджелесом. Переселение из северо-западного района Вашингтона началось по той «прискорбной» причине, что все больше негров въезжало в него, захватывая обветшалые дома. В Чеви Чейс переселялась пентагоновская «большая бронза». Потянулись туда и высокопоставленные «призраки». В клубе «Чеви Чейс» появились ведущие сенаторы и члены палаты представителей. Бывают в нем члены Совета национальной безопасности. Видывали в его стенах даже заправил Трехсторонней комиссии Рокфеллера и Бжезинского. До последних президентских выборов сам Джимми Картер считал за великую честь быть приглашенным в клуб «Чеви Чейс». В этом клубе все еще не жалуют ирландцев-католиков, хотя двери его, разумеется, были (временно) открыты для клана Кеннеди, не любят евреев, делая исключение для Киссинджера. Кстати, глава клана Кеннеди старый Джозеф, ирландец и католик, терпеть не мог евреев, в чем открыто признавался лондонским аристократам и берлинским нацистам, будучи в начале войны послом США в Лондоне, откуда президенту Рузвельту пришлось его отозвать с позором за его профашистские симпатии и за то, что под боком у него действовал нацистский шпион — его же шифровальщик. По-прежнему в этом «осином гнезде» большинство составляют богатые белые люди, англосаксонцы по происхождению и протестантского вероисповедания. Разумеется, среди таких людей Ричард Мак-Гарра Хелмс — свой человек, герой, подвижник, а шахиншах, пусть и в изгнании, но с миллиардами, — почетный гость! Здесь также ценятся не только богатство и положение, но порода, фамилия, связи, колледж (котируются прежде всего частные дорогие университеты: Гарвард, Принстон, Йейл). В клубе «Чеви Чейс» решаются государственные и международные дела, заключаются миллионные сделки за хайболами и коктейлями. Член или почетный гость клуба «Чеви Чейс», мистер Хелмс или его отставное величество шах Мохаммед Реза Пехлеви — желанные гости в любом эксклюзивном клубе: в нью-йоркских клубах «Никербокер», «Линкс», «Брук», в бостонском «Сомерсет» или «Юнион», в филадельфийском «Рэкет», в сан-францискском «Пасифик Юнион»… Посидев часа полтора в снятой им напрокат автомашине недалеко от клуба хозяев Америки, поглядев на парад подъезжавших к нему блистательных лимузинов, Грант досыта насмотрелся на тех, кто приказал убить Уинстона Бека. Пожалуй, эти вельможи прокатили бы на вороных землевладельца или генерала, стоивших всего 530 тысяч долларов. А именно столько оставил после себя экс-президент Джордж Вашингтон! Увы, шахиншах никогда не дарил ему чек на миллион долларов! Никому в этом клубе не пришло бы в голову сделать членом умершего в бедности и безвестности негра Джесси Оуэнса, завоевавшего четыре золотые медали на Олимпийских играх 1936 года на глазах у Гитлера, чем опрокинул он, Джесси Оуэнс, сотворенный фюрером миф о превосходстве арийской расы. Никто никогда не приглашает в этот клуб бывшего капитана «зеленых беретов» Роджера Хью Донлона, кавалера высшей американской военной награды — Почетной медали, — полученной за вьетнамские «подвиги», и других «героев» войн в Корее и Индокитае. Этот клуб — неприступный замок неприкасаемых, истинных магистров и гроссмейстеров высшего орденского капитула Америки. И всем им бросил дерзкий вызов Уинстон Бек!.. С тяжелым и разгневанным сердцем ехал обратно в свою ночлежку Джон Грант, составитель и редактор бюллетеня «Контр-ЦРУ»…
«Вскоре после захвата заложников в американском посольстве в Тегеране правительство Ирана получило неожиданное письмо от бывшего работника ЦРУ. Это был сорокатрехлетний Филип Эйджи. Он предлагал свои услуги иранской революции в качестве эксперта по темным делам «фирмы», заявлял о своей готовности провести в Тегеране исчерпывающий анализ захваченных в американском посольстве документов, чтобы вывести на чистую воду деятельность ЦРУ против иранского народа. Эйджи собирался уже вылететь в Тегеран из ФРГ, где он проживает с 1978 года, как вдруг ему сообщили в американском посольстве, что его заграничный паспорт аннулирован. И кем? Самим государственным секретарем Сайрусом Вэнсом. Почему? Госдеп ссылался на собственное постановление 1966 года, согласно которому он присвоил себе право аннулировать паспорт любого американского гражданина, чья деятельность могла, по его мнению, причинить ущерб национальной безопасности или внешней политике США. Эйджи подал жалобу на решение государственного секретаря США в федеральный суд. Началась длительная тяжба. Исход ее предрешен, хотя федеральный суд в Вашингтоне не может не признать, что Вэнс превысил свою власть. Однако судиться с правительством дело бесполезное и опасное»[12].Заканчивался бюллетень тревожным сообщением агентства Юнайтед Пресс Интернэшнл, напечатанным жирным шрифтом:
«Помощник президента Картера по национальной безопасности Збигнев Бжезинский заявил, что Соединенные Штаты «не будут сидеть сложа руки и намерены использовать любые необходимые средства для освобождения американских заложников в Тегеране». Военные действия Ирана против Ирака обострили напряженность в жизненно важном для США и для всего «свободного мира» регионе Персидского залива. Вашингтон готов принять соответствующие меры в случае нарастания конфликта, угрожающего интересам Запада».И далее Джон Грант предупреждал:
«С военной базы Форт-Брагг, штат Северная Каролина, в связи с ирано-афганским кризисом ударные отряды вылетели в регион Персидского залива и готовы как к авантюрной операции по освобождению заложников, так и к захвату нефтяных полей…»Грант плохо представлял, что такое на деле розыск ФБР и полиции. А между тем «феды» и «коны» мобилизовали все свои силы, отменив даже отпуска, подняли на ноги всех информаторов, задействовали весь свой автопарк. Перекрыли все аэропорты и аэродромы, взяв на учет и все частные самолеты и взлетно-посадочные площадки, все вокзалы, все автобусные станции, все агентства автомобильного проката. Перекрыли, разумеется, и все автодороги, установив на них множество контрольно-пропускных пунктов. Прочесывали отели, мотели, ночлежки, рестораны, кафе, забегаловки и гадючники. Обыскивали дома, фермы, заброшенные постройки. В газетах и телепередачах замелькали фотографии Гранта, имя его то и дело звучало по радио. ФБР объявило, что все расходы по этому тотальному розыску оно берет на себя. Надеясь получить награду за поимку беглеца, сотни и тысячи граждан звонили во все концы с ложными доносами. «Копы» «заметали» десятки и сотни субъектов, похожих и непохожих на разыскиваемого. По ложным вызовам по улицам, визжа сиренами, носились радиофицированные полицейские машины с маяками на крышах. Во время совещания советника президента с директором ФБР и другими заинтересованными лицами из ЦРУ и армейской разведки Пентагона было упомянуто об угрозе Бека обнародовать, в случае своей насильственной смерти, сенсационные разоблачения ЦРУ. Не передал ли он эти компрометирующие ЦРУ документы Гранту?! Немедленно решили принять все меры к их перехвату: усилили наблюдение за советским посольством в Вашингтоне, представительством СССР в ООН в Нью-Йорке, советскими дипломатами, корпунктами ТАСС и АПН, советскими корреспондентами, редакциями левых газет и журналов. Спохватившись, блокировали все представительства стран коммунистического блока и дружественных им государств… Усилили охрану мексиканской границы… Органам перлюстрации приказано задерживать и тщательно проверять всю почту в СССР и страны народной демократии, учитывая, что Грант мог попытаться переслать микрофотографии похищенных документов… Грант, разумеется, и не помышлял о подобных вещах. Он считал себя американским патриотом. В день выхода в свет бюллетеня, подписанного новым редактором Джоном У. Грантом, он был арестован в отеле «Уилард» специальными агентами ФБР, среди которых был и Клем Крейвенс из Нью-Йорка. «Чевиотская погоня» для ФБР и ЦРУ закончилась успешно. На этом этапе. Фотография Джона Гранта среди «десяти преступников, наиболее разыскиваемых ФБР», была зачеркнута крестом. Его привезли с эскортом в огромное главное здание ФБР на углу Девятой улицы и Пенсильвания-авеню, почти рядом со зданием министерства юстиции, как раз на половине пути между Белым домом и Капитолием. Было отчего почувствовать себя высоким гостем столицы. — Ар-эф-би! — сказал он Крейвенсу. — То есть? — спросил специальный агент. — Так встречают в Лас-Вегасе нефтяных королей-мультимиллионеров из Далласа. Комната, еда, напитки — все бесплатно, за счет владельцев. — Верно, — согласился, зловеще усмехаясь, фэбээровец, — у нас тут все бесплатно, включая единственный напиток — воду, только никто тут не желает задерживаться. Ничего не скажешь, внушительна эта главная цитадель ФБР! Особенно если вспомнить, что за этими несокрушимыми стенами находится в специальных залах картотека на 58 миллионов неблагонадежных лиц и организаций и 6,5 миллиона связанных с ними досье, считая почти полмиллиона досье на «подрывных лиц» и 33 тысячи дел «экстремистов». И прежде всего ФБР занимается политическим сыском, тратя более чем вдвое на работу против «подрывных», то есть политических, организации, нежели против организованной преступности в США! Здание штаб-квартиры ФБР, громадное строение из серого бетона, занимает целый квартал между 9-й и 10-й улицами. По будням часть здания открыта для платных экскурсий. «Экскурсия» Гранта по этому зданию несколько затянулась. Его не водили по многочисленным лабораториям — химической, физической, дактилоскопической, баллистической, графологической, но он и без этого знал, что оборудованы они по последнему слову криминалистической техники. Огромная ЭВМ в течение трех-четырех минут сообщила, что его отпечатков пальцев нет среди дактилоскопий почти 65 миллионов американцев в «памяти» машины, но Крейвенс уже выписал грантовские отпечатки из министерства обороны. Нажав на клавиши ЭВМ, Крейвенс получил на экране справку о Гранте с обычными анкетными данными, а также приметами и прочее. В справке указывалось, что Грант не владеет автомашиной и не имеет водительских прав. Трепещи, Джон Грант!.. Но нет, господа наследники Эдгара Гувера, вошедши в эту цитадель, он не оставит за ее порогом надежду на избавление… Готовилось дело: «Народ дистрикта Колумбии против Джона Улисса Гранта-младшего». — Вы можете пригласить адвоката, — с ехидной вежливостью напомнил ему Крейвенс. — Кого бы вы хотели нанять? — Крейга, — ответил Джон Грант. — Крейга?! — удивился Крейвенс. — Да он мертв! — К сожалению, — сказал Грант. — И денег у меня нет. Буду защищаться сам. Эка важность! Наплевать мне на все это! Джон Улисс Грант-младший был счастлив в тот день, день ареста, как никогда: он доказал, что и один в поле воин. В тот день, 14 апреля, президент Картер заявил в интервью западноевропейскому телевидению:
«Наше терпение кончается. В случае если американские заложники в Тегеране не будут в ближайшее время освобождены, наши действия станут сильными и решительными, включая, возможно, военные меры. Мы оставляем за собой право предпринять любые шаги».И в тот же день многие утренние американские газеты, в редакции которых Грант буквально на последние деньги послал по почте свой и Бека бюллетень, вслед за газетой «Сан-Франциско икзэменер», опередившей всех, напечатали содержавшиеся в нем суровые предупреждения. В предисловии к бюллетеню Грант писал:
«Почти двадцать лет назад наша пресса опозорила себя, утаив от общественности подготовку опасной для дела мира военной авантюры ЦРУ против Кубы в Заливе свиней. Во имя ложно понятых интересов безопасности, изменив прямому своему долгу, поступившись свободой печати, самая уважаемая у нас газета «Нью-Йорк таймс» и другие крупнейшие газеты и журналы скрыли от народа, опасаясь репрессий, правду о подготовке этой пагубной операции и сели в лужу вместе с администрацией перед лицом всего человечества. Сегодня ЦРУ готовит новую подобную авантюру в Иране, давно осуществляет вооруженные провокации в Афганистане. Пусть же встанут на пути поджигателей войны честные газетчики и журналисты, если они еще остались в Америке, и обуздают агрессоров!..»И в отдельных газетах не только Америки, но и Западной Европы появились такие тревожные сообщения:
«Пентагон готовит группу диверсионных войск специального назначения для возможного нанесения удара по Ирану. Эти войска представляют собой сверхсекретные отборные части, которые могут быть введены в действие по личному приказу президента. Их численность и функции строго засекречены. Как стало, однако, известно, эти отборные части «зеленых и черных беретов» входят в состав контингента войск особого назначения, дислоцированного в Форт-Брагге, штат Северная Каролина, а также на базах в Форт-Бенинге штата Джорджия, Форт-Блиссе и Форт-Сэм-Хьюстоне штата Техас и Сан-Диего в Калифорнии. Такие же ударные части размещены по всему миру, в частности на Окинаве, девять батальонов войск особого назначения находятся, помимо США и зоны Панамского канала, в Западной Германии и других местах. Совместно с израильскими и западногерманскими спецслужбами спецвойска США разработали несколько вариантов освобождения захваченных в посольстве США в Тегеране американских заложников. Один из вариантов предусматривает одновременный налет американской авиации на иранские нефтепромыслы на юге страны, захват тегеранского международного аэропорта и расположенных около него радарных установок, а также высадку на территорию посольства США вертолетного десанта. Другой вариант заключается в ночном штурме здания посольства, который осуществят десятки агентов, заранее переброшенных на территорию Ирана под видом моряков, туристов и различных специалистов…»[13]Сообщения эти были переданы по радио, их читали дикторы телевизионных студий. Предупрежден, как гласит американская поговорка, вооружен. Расшифровав тайные замыслы американской военщины, прогрессивная печать, радио и телевидение сорвали эти крайне опасные для мира планы, и Джон Грант мог с полным основанием сказать себе, что и он вместе с Уинстоном Беком приложил к этому руку, и это давало ему такое глубочайшее моральное удовлетворение, какого он никогда раньше не знал. Потому и был счастлив Джон Грант, оказавшись за решеткой. Дональд Дункан, бывший мастер-сержант «зеленых беретов», разоблачивший их в своей книге 1969 года «Новые легионы», писал:
«Я был уверен, что эти войска вступят в Венгрию в 56-м году, но, по-видимому, их остановили политики».На этот раз их остановит огласка! Остановит потеря момента внезапности! Всем сердцем желая скорейшего освобождения американским заложникам в тегеранском посольстве, по крайней мере тем из них, кто не был замешан в шпионских операциях, он тем не менее никак не мог одобрить рискованный для мира во всем мире заговор ЦРУ и Пентагона, отвечающий в первую очередь спекулятивной предвыборной стратегии президента Картера, играющего судьбами не только пятидесяти заложников, но и миллионов и миллионов людей всего мира. Всего за полчаса до ареста он послал Шарлин по старому адресу экземпляр бюллетеня вместе с вырезками из газет…
РАЗЫСКИВАЕТСЯ за незаконный побег с целью уйти от суда Джон Улисс Грант.Почему-то ФБР выбрало для этой листовки фотографию капитана «зеленых беретов» Гранта, снятую перед самым его увольнением из армии. По армейской привычке он уставился на верхушку головы фотографа, словно стоял перед командиром. Короткая прическа делала его совсем молодым на вид. На нынешнего заросшего Гранта он мало смахивал. И все-таки, как узнал Эзра Левитан, владелец типографии опознал его по этому фото, джи-мены устроили засаду на него и схватили благодаря этой «летучей» листовке. Не надо, не следовало ему пытаться напечатать второй бюллетень в одной и той же типографии. И зря вообще оставался он в Вашингтоне… Но дело я все-таки сделал, Уинни Бек! Левитан сообщил своему клиенту план защиты: — Ты заявишь, конечно, что невиновен. И мы будем ждать, не выставит ли прокурор лжесвидетелей, что у нас тут не раз случалось в подобных делах. Тогда, Джонни, мы разгромим обвинение, нанесем ему смертельный удар, открыв им твое алиби! Они могут даже состряпать отпечатки твоих пальцев, снятые якобы в машине Бека. Могут подтасовывать фотографии, доказывая, что в этот день ты был в Вашингтоне. Но мы будем крушить все их лживые доказательства твоим железным алиби! — Но они могли давно установить, какой листок я утащил из своего досье, заменить его поддельным… — Криминалистическая лаборатория докажет, что этот листок с записью твоих телефонных разговоров, произведенной ФБР, вовсе не фальшивка. Далее я постараюсь доказать, Джонни, что твой арест вообще незаконный, поскольку не было и нет доказательств твоей вины, как незаконно и твое предварительное заключение. Нарушены элементарные права человека, оскорблена конституция. Мы пригрозим им встречным иском за диффамацию, моральный и физический ущерб, потребуем компенсации в… ну, скажем, в сто тысяч, нет, сто пятьдесят тысяч долларов, хотя с ФБР, с администрацией судиться, конечно, трудненько. И в заключение, Джонни, мы обвиним в убийстве ЦРУ! — Имеем ли мы, Эзра, какие-нибудь доказательства вины ЦРУ, хотя и убеждены, что это убийство дело рук «фирмы»? Левитан вскочил и вывернул оба кармана помятых брюк, уронив медную и серебряную мелочь. — Нет, потому что у нас нет денег на детективов, не на что нанять расследователей. С этой мелочью, — сказал он с одышкой, поднимая с пола монеты, — с Лэнгли трудно тягаться… — То-то и оно, — скрежетнул зубами Грант, помогая адвокату собрать деньги. — Они хотели освободить от наказания Мак-Дональда и преуспели в этом — он гулял на свободе целых десять лет. Теперь они хотят засадить меня… Сила на их стороне… Закон в их руках что дышло… — Выше подбородок, Джонни! Мне удалось пронюхать, что они собираются сильно нажать на результаты твоего допроса на «детекторе лжи». Будто ты потому и взбесился и взорвался, что понял… — Чепуха какая! — Они могут подделать не только отпечатки пальцев, но и протокол допроса с помощью полиграфа[14]. Но я опротестую использование этого протокола как незаконного, хотя прокурор — штучка особенная — всегда почти добивается осуждения обвиняемых. Эх, деньги, деньги! Слушай-ка, Джонни, а что, если нам… Понимаешь, говорят, что Мак-Дональд потому мог себе позволить нанять лучших адвокатов, что заключил тайный договор с неким издательством на книгу и голливудской кинокомпанией на кинобоевик о его деле, получил баснословный аванс. Что, если и нам попробовать?.. — Ни за что! — вспыхнул Грант. — Это оружие не для меня. Не всяким оружием врага надо бить его. — Ну, ладно, ладно! Это я так! — заспешил успокоить его Левитан. — Но деньги! Где взять деньги? — Если суд затянется, Эзра, я получу гонорар за книгу. — Да, конечно, конечно… По виду адвоката было ясно, что не очень-то он верит в этот гонорар, и это больно укололо автора. — Да все дело у них против меня на песке построено, из пальца высосано!.. — Конечно, конечно… Но с деньгами мы могли бы нанять детективов, пригвоздить «призраков» к позорному столбу!.. — Ну, нет! Я не Мак-Дональд!.. Он помолчал, нахмурив лоб. — Они легко докажут, что я знал Бека, — сказал Грант, — я это и сам признаю. Но как, Эзра, могут они доказать, что я убил Уинстона Бека, своего друга?! Где, каков мотив убийства?! — Мотив, — покачал головой Левитан, — не был установлен и в деле Мак-Дональда… В конце концов главное для них судить тебя. Не поверит суд в то, что ты, Джон Грант, убил Бека, дадут срок за сопротивление властям и прочее, будет у тебя судимость. Вот чего они добиваются.
«НА ВОЗОБНОВЛЕННОМ ПРОЦЕССЕ ОБВИНЯЕМОГО В УБИЙСТВЕ ВРАЧА
От спецкора Марка Пинского для «Нью-Йорк таймс»
Роли, Северная Каролина. Более чем на месяц затянулось избрание жюри. Из двухсот кандидатов (всего у суда числилось 320 кандидатов) было избрано двенадцать присяжных и два запасных присяжных. Сначала выбирал судья, потом — обвинение и защита и, наконец, снова судья, который желал установить, достаточно ли беспристрастны члены жюри по отношению к делу доктора Мак-Дональда и ко всем свидетелям обвинения и защиты. Новый защитник доктора Мак-Дональда мистер Сегал пытался добиться перенесения процесса в Лос-Анджелес, но судья отклонил это ходатайство. Едва не сорвал опрос общественного мнения, проведенный газетой Роли «Ньюс энд Обсервер» относительно дела Мак-Дональда, поскольку это могло предубедить членов жюри. Но результаты опроса были таковы (40 процентов опрошенных заявили, что Мак-Дональд виновен, 40 — невиновен, остальные ответили, что не знают истины), что судья отвел просьбу защиты перенести процесс в другой город…».«СПОР ВОКРУГ НАУШНИКОВ НА ПРОЦЕССЕ ОБВИНЯЕМОГО В УБИЙСТВЕ ВРАЧА
В то время как зрители и репортеры, присутствующие на процессе доктора Джеффри Р. Мак-Дональда, ерзали и перешептывались, высказывая свои предположения, судья, члены жюри, обвиняемый, атторни, клерки, маршалы и секретари, раскрыв толстые машинописные тексты и надев пластиковые наушники, слушали более чем часовую запись на магнитофоне. Два репродуктора, вставленные в обшивку из орехового дерева по обе стороны от судьи Фрэнклина Т. Дюпре-младшего, молчали, и только тогда, когда закончилось это заседание суда, удалось разузнать, что было на магнитной пленке…».
«Защитник Бернард Сегал, — говорилось в следующей газетной вырезке, — заявил, что запись, проигранная сегодня, была сделана 26 апреля 1970 года во время допроса доктора Мак-Дональда тремя агентами армейского отдела уголовных расследований. — Это безобразие! — сказал Сегал, передавая репортерам свой экземпляр стенографической записи. — Это не открытый суд!..».Это была явная попытка суда, решил Грант, отрезать от дела его социально-политический контекст.
«Судья отказался снабдить репортеров копией пленки, которую слушали члены жюри… Из стенографической записи на 31-й странице видно, что Мак-Дональд рассказал ту версию убийств, которой он придерживается десять лет…»Вот что происходило далее, судя по сообщениям прессы. Прокурор Джим Блэкберн начал свое выступление, заявив, что он, чтя память прокурора А. Б. В. Крейга, будет говорить прежде всего от его имени, поскольку он, Блэкберн, работал над делом доктора Мак-Дональда под его руководством. Однако он намерен воздержаться от всякой политики, поскольку должен и обязан выполнять многократные указания на этот счет судьи, то есть будет придерживаться фактов и говорить по существу дела. Судья важно покачал седой головой. Защитник победно взглянул на подсудимого. С полным бесстрастием доказывал прокурор, следуя во всем за своим шефом, вину Джеффри Мак-Дональда. Он подробно охарактеризовал все раны, нанесенные Мак-Дональдом его жертвам, указав, что Мак-Дональд причинил себе только одно более или менее серьезное ранение, вызвав пневмоторакс легчайшей формы. Далее он разнес в пух и прах инсценировку, разыгранную убийцей. Согласно Мак-Дональду, именно он являлся мишенью нападения со стороны хиппи, являлся той «свиньей», которую они пришли убить, но он почти не пострадал. Факт остается фактом: в отношении каждого члена его семьи, кроме него самого, мифические бандиты применили многократное «сверхубийство», но «свинью» они пощадили, не нанесли ему ни одного смертельного, даже по-настоящему опасного ранения. Ему достались лишь щадящие удары. Возможно, защищаясь, Колетт оцарапала ему грудь. — Прокурор Крейг, — заявил суду мистер Блэкберн, — оставил мне вот эту записку, которую я хотел бы вам зачитать. Что вызвало взрыв гнева у Мак-Дональда и заставило его поднять руку на Колетт?
«При всей моей антипатии к Мак-Дональду я все же не могу поверить в то, что причиной его гневной вспышки был тот факт, что его дочь Кристи обмочила супружескую постель. Эта гипотеза представляется мне слишком пустяковой и неубедительной. Изучая дело Мак-Дональда, я узнал, что после его возвращения из Вьетнама отношения супругов начали портиться из-за окрепшей к тому времени антивоенной позиции Колетт. Я нашел студентов-заочников университета Северной Каролины, которые рассказали мне, что Колетт всем сердцем сочувствовала борьбе «голубей» против «ястребов», все инстинкты матери восставали в ней против американской войны во Вьетнаме. Адвокат упомянул как-то, что Колетт ни за что не хотела снова отпустить мужа во Вьетнам, хотя тот рвался туда на второй срок не только как патриот, но и из-за повышенного жалованья, медалей и чинов, а также потому, что там было чем заняться хирургу, а в Брагге ему не хватало настоящей практики. Жена, ставшая «мирницей», выводила его из себя, а всем нам известно, каким раздражительным вернулся из Вьетнама Мак-Дональд. Ближайшие родственники Мак-Дональдов — его мать, теща, муж тещи — подтверждают, что после возвращения Мак-Дональда из Вьетнама отношения мужа и жены заметно охладели, между ними словно кошка пробежала. Мак-Дональд начал чувствовать себя связанным семьей, тяготился семейными заботами. В нем, эгоцентрике, солипсисте, себялюбце, зрел бунт. И настал час — в ночь на 17 февраля 1970 года, когда он взорвался…»Молчание прервал кашель судьи. — Однако, мистер Блэкберн, и вы опять взялись за политику! — Не я, ваша честь. Это слова прокурора Крейга. И еще за час до своей смерти он сказал мне: самое чудовищное убийство — это даже не убийство нерожденного сына… Но ведь Кристи не могла быть ему опасна как свидетельница. Он мог просто запереть ее у себя в комнате, она ничего бы не увидела… Нет, спасая собственную шкуру, он не пощадил и ее… С вашего разрешения, ваша честь, я дочитаю предсмертные заметки мистера Крейга не политического, а религиозного характера.
«И вот этого не человека, а мутанта ада, этого дьявола во плоти, затмившего своим злодейством и десятилетним бессовестным и гнусным фарсом монстра Чарльза Мэнсона, справедливо приговоренного к смертной казни в газовой камере, здесь посмели кощунственно сравнивать по интеллекту с отцом-основателем нашей нации Джорджем Вашингтоном! Каким, спрашиваю вас, нужно обладать умственным развитием, чтобы додуматься до такой околесицы?! Нам представили здесь подсудимого как ревностного католика из набожной римско-католической семьи…»При этих словах Сегал поморщился: он, конечно, понимал, насколько невыгодно положение его подзащитного, католика, в стане воинствующих протестантов баптистского Роли, и тщательно обходил вероисповедание Мак-Дональда. Разумеется, несмотря на свойственное ему чувство превосходства и презрения к южным провинциалам, он не надеялся, что его оппонент забудет использовать этот немаловажный козырь.
«Доктор Мак-Дональд и сейчас работает в католическом госпитале святой Марии в Лонг-Биче, который обслуживают монашки — сестры милосердия в черных рясах, где повсюду висят распятия Христа, кои он привык видеть в доме своих родителей и в церкви на Лонг-Айленде, куда его водила мать. Так неужели же не вспомнил он о своем боге, когда, подобно римским палачам, казнившим на Голгофе Христа, вонзал холодную сталь в трепещущую плоть невинных и святых детей божьих, связанных с ним плотью и кровью?!»Судя по лицам членов жюри, этот аргумент прокурора взволновал их больше, чем все предыдущее. После перерыва судья предоставил заключительное слово защитнику. Он надел строгий костюм консервативного покроя, прицепил к нему купленный за несколько центов значок, изображавший боевой флаг Конфедерации южан, сражавшихся против янки в Гражданской войне, которая унесла больше жизней, чем все остальные войны Америки, включая вьетнамскую. Этим он думал польстить южанам в жюри. Говорил он более трех часов, всеми правдами и неправдами стремясь спасти своего клиента и оправдать свой гонорар — в кулуарах утверждали, что «доктор смерти», «Менгеле Форт-Брагга» уплатил ему двести тысяч! — Я так уверен в победе справедливости, — слезно провозгласил адвокат из Филадельфии, — в этом суде, в этом прекрасном штате, в этой стране, стоящей на страже прав человека во всем мире, что надеюсь даже получить для своего многострадального клиента щедрую денежную компенсацию за все, что он претерпел за эти несчастные десять лет! Судья закрыл заседание, предложив членам жюри утром следующего дня приступить к обсуждению вердикта. В ожидании оправдательного вердикта вся компания Мак-Дональда устроилась в зале кафетерия Северокаролинского университета, пустовавшего по случаю студенческих каникул. Пили пиво и вино, воздерживаясь от крепких напитков, заказали шампанского. Подвыпив, Мак-Дональд встал и объявил: — Мою, нашу победу мы отпразднуем не в этой дыре, а в Лос-Анджелесе. Я зафрахтую для всей этой компании специальный самолет. И праздновать со всеми моими друзьями мы будем не где-нибудь, а на снятом мной для этого случая океанском лайнере «Куин Мери»! — Гип! Гип! Ур-р-р-а! — гаркнул помощник Сегала. Сегал — очевидно, он не наговорился в суде — встал, принял картинную позу, театрально промокнул цветастым платком совершенно сухие глаза: — Спасибо, Джеф! Но мы должны быть готовы не только к самому лучшему вердикту, но и к самому худшему. — На лице Мак-Дональда застыла белозубая улыбка. — Ожидая исхода высадки союзных войск в Нормандии, генерал Эйзенхауэр на всякий случай набросал текст коммюнике: «Высадка не удалась. Войска сделали все возможное. В неудаче виноват только командующий…» Но он победил, как мы победим! И тем слаще победа! За Джефа — отличного мужа, прекрасного отца и надежного друга! За полное оправдание и щедрую компенсацию!.. Мак-Дональду он сказал: — Не забудь надеть бронированный жилет. Этот араб Кассаб может попытаться сорвать твой триумф… И наконец, апофеоз десятилетней страшной одиссеи доктора Мак-Дональда. Всего подробнее о шестинедельном процессе писали, конечно, газеты Северной Каролины, например «Роли таймс», совершенно забывшая, как видно, о былой своей поддержке Мак-Дональда. Порой случается, что жюри заседает и три, и четыре дня, и даже пять, а потом староста заявляет, что присяжные так и не смогли прийти к единодушному мнению относительно вины подсудимого, и все начинается сначала, порой из-за одного голоса назначается новый суд с новым жюри. Но жюри, слушавшее дело Мак-Дональда в Роли, достигло единодушия за поразительно короткий срок: всего за шесть с половиной часов. Публика у здания суда не расходилась все это время. Выстроилась длиннейшая очередь, хотя все знали, что в зале суда всего сто пятьдесят мест и большая часть их занята репортерами. Кроме местных репортеров, собралось около восьмидесяти представителей всех информационных агентств и средств массовой информации со всей страны. Охрану здания суда нес усиленный наряд полиции штата плюс помощники шерифа, который прибыл в бронированной машине. На крышах всех зданий вокруг можно было заметить полицейских снайперов. У входа разместилась густая засада телевизионщиков. Однако судья, присяжные и обвиняемый — все въезжали в своих машинах в подземный гараж под зданием и оттуда поднимались в зал суда. Джеффри Мак-Дональд уселся между своими двумя защитниками с совершенно бесстрастным, как у игрока в покер, лицом. Правда, изредка он утирал белоснежным платком пот со лба. Прокурор Джим Блэкберн, казалось, был взволнован больше подсудимого. Мистер Блэкберн ассистировал покойному А. Б. В. Крейгу во время процесса над Мак-Дональдом в Фейетвилле и вполне усвоил его блестящее умение вести убийственный перекрестный допрос. Суд над Мак-Дональдом, которого он считал убийцей, хоть и косвенным, глубоко почитаемого им учителя своего А. Б. В. Крейга, стал для него главным делом жизни. Однако судья Дюпре заткнул ему рот, явно по указке свыше, с самого начала запретив обвинению вскрывать социально-политическую подоплеку преступлений Мак-Дональда и порочить армию и «зеленых беретов». И вот один за одним входят члены жюри. Шесть мужчин и шесть женщин. Половина из них — выпускники колледжей и университетов. Все окончили хай-скул. Бизнесмены, один рабочий, два фермера, профессор университета Северной Каролины… Клерк вызывал их по списку, чтобы убедиться, что присутствуют все. Судья Дюпре сказал: «Члены жюри! Вынесли ли вы единодушный вердикт? Кто ответит мне от имени присяжных?» Староста Уоррен Фьюгит встал и громко ответил: «Мы вынесли вердикт». «Читайте его!» «Мы нашли обвиняемого виновным в предъявленном ему обвинении в убийстве второй степени жены и дочери Кимберли и первой степени — дочери Кристины». В зале суда раздался истошный крик миссис Мак-Дональд, матери доктора Джеффри Мак-Дональда. Ее вынесли из зала. Судья спросил мистера Сегала, защитника: «Желаете ли вы, чтобы клерк опросил каждого члена жюри?» Тот ответил утвердительно, и клерк стал спрашивать каждого члена жюри: «Именно таким был и таков есть ваш вердикт?» И каждый отвечал: «Да, таков мой вердикт». И только последний из членов жюри, профессор Д. В. Алкснис, поняв, что все зависит от его ответа, долго не мог ответить, и клерк повторил свой вопрос. «Таков мой вердикт», — ответил наконец профессор-юрист. «Ньюс энд Обсервер» сообщал:
«Роэлт, Бекуит и другие зеленоберетчики, еще не разъехавшиеся по домам, шумно вскочили на ноги. — Мы этого так не оставим! — заорал полковник Бекуит. — Это все проклятый «вьетнамский синдром»!.. Мы до Вашингтона, до Пентагона дойдем!.. Напрасно судья стучал молотком и призывал к порядку… Джеффри Мак-Дональд встал и поднял правую руку. Шум смолк. — Ваша честь! Я невиновен. Суд еще не все знает об этом деле, — произнес он хрипло, постарев сразу на десять лет. — Этот приговор… — со стоном произнес защитник, — этот приговор — самый несправедливый после приговора капитану Дрейфусу!.. Но это был еще не приговор, а только вердикт. Судья приговорил Джеффри Мак-Дональда к трем последовательным срокам пожизненного заключения. Смерть за смерть. К осужденному подошел полицейский маршал со стальными наручниками… Бекуит и Роэлт крепко стиснули Мак-Дональду руки. — Вы еще услышите о Джеффри Мак-Дональде! — горделиво обещал им осужденный убийца. — Зеленый берет до конца! — продекламировали зеленоберетчики…»Вот когда Мак-Дональду стало ясно, по мнению Джона Гранта, что все его покровители там, наверху, отступались от него. Ведь теперь, при президенте Картере, старое преступление можно было свалить на администрации Никсона и Джонсона. А он-то надеялся, что власти не посягнут на честь «зеленого берета»! Его подвели не только власти, но и его адвокаты, набивавшие себе цену. Что стоило, например, подкупить какого-нибудь члена жюри? Одного голоса хватило бы, чтобы сорвать роковое решение жюри. И это обошлось бы ему дешевле, чем его адвокаты! Да за деньги, которые они выманили у него, он мог бы купить половину жюри, судью, прокурора! Почти четверть миллиона ухнул он на защиту!.. В 1975 году министр юстиции Джон Н. Митчелл был признан виновным в сокрытии правды об уотергейтском скандале. С 1970 года он покрывал Мак-Дональда (о чем на его суде не упоминалось), потом — Никсона. За заговор с целью сокрытия участия Никсона в «Уотергейте» суд приговорил его к тюремному заключению от двух с половиной до восьми лет. После девятнадцати месяцев его выпустили под залог из тюрьмы. При всем желании он ничем не мог теперь помочь Мак-Дональду. Не было такого желания и у его преемников: у Гриффина Б. Белла и сменившего Белла в июне 1979 года Бенжамена Р. Чивилетти. Все это, разумеется, учел судья Дюпре. Не спешил выручить из беды бывшего офицера-зеленоберетчика и министр обороны Гарольд Браун. …Мак-Дональд был, разумеется, немало удручен нежданным приговором, однако его могла утешить внезапно свалившаяся на него мрачная слава. О нем писали все газеты и журналы Америки! Говорили все радиостанции! Сообщали по всем телетайпам мира информационные агентства! Он мог любоваться своими фотографиями на первой странице «Нью-Йорк таймс» и в журнале «Пипл»! Его везли в тюремной бронемашине под сильной охраной, а за ним мчались целые кавалькады, мотоколонны всех трех национальных телекомпаний — Эй-би-си, Эн-би-си и Си-би-эс — и местных телестудий! Десятки писателей, сотни журналистов преследовали его по пятам с самыми заманчивыми предложениями! Издательства и Голливуд предлагали ему жирные контракты. Вот когда наконец заткнул он за пояс Чарли Мэнсона со всей его безмозглой бандой! Иронизируя над своими ошалевшими от погони за «доктором смерти» коллегами, один телекомментатор назвал весь ажиотаж вокруг осужденного убийцы-чудовища «всеамериканским цирком Мак-Дональда, затмившего по части своих смертельных номеров (тройного убийства) трехаренный цирк Барнума и Бэйли!»
«Даже наши первые астронавты, — сокрушался другой, — не пользовались таким вниманием всех средств массовой информации, а следовательно и публики, как этот убийца и арестант. Это ужасно, что Америка больше говорит о Джеффри Мак-Дональде, чем об астронавте Армстронге, который первый ступил на Луну! Кровавый след Мак-Дональда волнует больше, чем первый след человека на Луне!»Мак-Дональд, десять лет мечтавший о такой славе (правда, без осуждения), донимавший в целях саморекламы и обогащения и средства массовой информации, и пишущую братию, и Голливуд, выпустил в тюрьме специальный пресс-релиз:
«На протяжении многих лет я молчал и неизменно отказывался от всяких интервью, не желая бередить и без того не заживавшие раны дешевого и грубого паблисити. Я считал, что всякая реклама оскорбляет память моей жены и моих двух детей, нет — трех детей. Ведь жертвой врагов нашего общества пал и мой нерожденный сын, которому сейчас было бы целых десять лет! Но трагическая для меня судебная ошибка, бесчеловечный произвол нашей юстиции, нашего правопорядка, грозящий подрывом всего нашего образа жизни, заставляет меня всеми доступными мне средствами, обеспеченными американской демократией, возвысить мой голос против грубейшего нарушения законности в нашей стране. Я намерен рассказать все, ничего не утаивая, об этом преступлении века — преступлении против моей ни в чем не повинной семьи, против меня — патриота своей родины, носившего славный зеленый берет в годы вьетнамской войны, когда были преданы все патриоты Америки. Я буду говорить, как я говорил на суде, правду, всю правду и ничего, кроме правды. Да поможет мне бог! Да услышат меня миллионы американцев!..»Этот материал Мак-Дональд передал прессе из одиночки-тюрьмы в городе Батнер, штат Северная Каролина, куда его доставили в наручниках из Роли. Он вызвал огромный отклик и породил движение в защиту доктора Мак-Дональда. Первыми откликнулись друзья Мак-Дональда в Ассоциации офицеров полиции Лос-Анджелеса. Они выступили с широковещательным заявлением в прессе, призвали всех граждан выступить в защиту Мак-Дональда, почетного пожизненного члена их ассоциации, спасшего жизнь многим их коллегам, раненным при исполнении своего долга при охране закона и порядка. Они объявили сбор средств в фонд Джеффри Р. Мак-Дональда, заказали майки и значки с портретом Мак-Дональда, наклейки для автомобильных бамперов со словами: «Свободу жертве Форт-Брагга!» Специальный комитет, учрежденный ассоциацией, продавал недешевые билеты на шикарный ужин. Пятьсот долларов за билет! Ресторан Богарта в Марина Пасифика! Лотерея с фантастическими выигрышами! Главный приз: двухнедельные оплаченные каникулы «для тебя со спутницей» на Гаваях! Меню ужина: жаренные на гриле тихоокеанские лангусты и крабы! Шампанское! Вино «Слезы Христа»! После ужина — игры и танцы «диско»! «Благородный гуманный почин» полицейских Лос-Анджелеса подхватили другие ассоциации полицейских. «Цирк Мак-Дональда» гремел на всю Америку, на весь «свободный мир». Новый идол американской публики тем временем следовал по этапу из федеральной исправительной тюрьмы в Батнере через всю Америку с таким эскортом, какой не сопровождал даже президента США. Пользуясь своими конституционными правами, Мак-Дональд раздавал налево и направо пресс-релизы. Они были желанным кормом для стервятников прессы. Не только президенты, но и выдающиеся мобстеры Аль Капонэ и Лакки Лючиано не пользовались таким паблисити. Уже в Батнере Мак-Дональду предоставили одиночную камеру для Ви-ай-пи — очень важных лиц. Неблагодарный идол жаловался на отсутствие привычных удобств, мягкой мебели, развлечений. В федеральном пенитенциарии Атланты он избежал, сидя в одиночке, общения с другими арестантами, чему был весьма рад, так как эта тюрьма установила своеобразный рекорд по числу групповых изнасилований, которым подвергался чуть не каждый человек. Жаловался он на раннюю побудку: в 4.30, ни свет ни заря, надели на него цепи и кандалы — на руки, ноги и вокруг пояса и повезли в «черной Марии» по шоссе на запад. Барахлил кондиционер. Не давали вволю наесться сэндвичами с колбасой и ветчиной, напиться кофе, и кофе оставляло желать лучшего. Экс-капитан-зеленоберетчик расшумелся: «Вы что, не знаете, кто я такой? Я — Джеффри Мак-Дональд!» Конвоиры пригрозили накачать его торазином, запеленать в смирительную рубашку. Мак-Дональд притих и помалкивал до самой Тексарканы. Там он проторчал, томясь в одиночке, целых десять дней. Потом возобновил свой трансконтинентальный вояж длиною в три тысячи миль. Тюрьма в Эль-Рено, штат Оклахома. Мюзикл «Оклахома» он любил слушать с Колетт на своей стереорадиоле… Эль-Пасо, Техас. Там ему объявили, что остаток пути он совершит по воздуху, специальным рейсом полицейского самолета. Наконец-то его тупоумные тюремщики поняли, что он, доктор Мак-Дональд, отнюдь не рядовой арестант! Извольте, доктор, лететь персональным самолетом. Но цепей, идиоты, не сняли. Так в них и прилетел почетный член Ассоциации офицеров полиции Лонг-Бича в лонг-бичский аэропорт. Конвой не подпустил к нему поджидавших его друзей-полицейских с цветами и плакатами с надписями:
«СВОБОДУ ЛУЧШЕМУ ДРУГУ ПОЛИЦИИ ДЖЕФУ МАК-ДОНАЛЬДУ!» «ДЕРЖИ, ДЖЕФ, ХВОСТ МОРКОВКОЙ!» «МЫ С ТОБОЙ, ДЖЕФ!»Как адмирала флота, доставили его на Терминэл-Айленд, оказавшийся вовсе не такой грозной тюрьмой, каким был, например, по слухам, Сейнт-Квентин. Слава и блат сыграли свою великую роль. Закулисные хлопоты привели к тому, что Мак-Дональда определили в тюрьму обычного, а не усиленного режима. Он сразу почувствовал себя дуайеном арестантского корпуса, узнав, что все остальные арестанты сидят не за «мокрые» дела, а так, по пустякам. Кормежка была похуже, чем в ресторане Богарта, лангустовых шеек не подавали, но еда была сносной. Где-то рядом стояла у причала «Куин Мэри», на которой он собирался отпраздновать свое освобождение. Из окна камеры открывался сказочный вид на лонг-бичскую гавань. Погода была дивной. Накатывал прибой. Белели дома, среди которых был и дом Мак-Дональда, недалеко покачивалась на волнах его мотояхта, которую он назвал «Реанимация» — все хвалили его остроумие. Если достать бинокль, то на пляжах можно будет разглядеть гологрудых красоток… В гараже пылился его «ситроен-масерати» — великолепная машина, он так по ней соскучился! Наверно, и квартира его вся покрыта пылью. Там у него светло, просторно. И всюду со стен смотрят фотографии улыбающихся, жизнерадостных Колетт, Кимми и Кристи. И много, масса зеркал, в которых он с удовольствием видел себя — живого и здорового… с первой благородной сединой на висках, эффектно выделяющейся на мужественном лице, покрытом морским загаром. …Грант разволновался как мальчишка, получив по почте письмо из издательства в желтом конверте. Почему-то ему показалось, что лед наконец тронулся и рукопись его пошла… Мысленно перекрестившись, он вскрыл конверт. Пачка каких-то газетных вырезок и коротенькое письмецо от Десантиса:
«По моей просьбе секретарша, которая все еще вздыхает по экс-«зеленому берету», заказала в бюро по сбору и рассылке информации все материалы о деле самого знаменитого из всех зеленоберетчиков. Я имею в виду, конечно, не тебя, а Джефа Мак-Дональда. Наконец-то пришла к нему всеамериканская слава! Век будешь говорить мне спасибо за то, что я свел тебя с таким «героем» для твоей книги…»Да, процесс Мак-Дональда с каждой неделей завоевывал все более пристальное внимание прессы, сначала почти исключительно желтой, сенсационной, но потом поток кровавых разоблачений, забивший гейзером в северокаролинском суде, стал разливаться все шире и шире, пока не затопил всю Америку. Процесс описывали самые солидные газеты, даже «Нью-Йорк таймс»:
«Плотина, воздвигнутая администрациями Джонсона и Никсона, замолчавших правду о скандале в центре специальных войск армии США на главной военной базе в Форт-Брагге, рухнула. Не в интересах президента Картера отвечать за вьетнамские грехи, за преступления гвардии своих предшественников. Уже в своей предвыборной кампании открещивался он от крови, пролитой по вине этих президентов. В этом он следовал президенту Форду, который после отставки Никсона помиловал его, лишь бы сохранить власть Белого дома. Сам Картер недаром сразу же после иногурации 20 января 1977 года поспешил помиловать почти 10 тысяч американцев, отказавшихся участвовать во вьетнамской войне. Многие покровители убийцы пали жертвами «уотергейтского дела» и оказались не у дел из-за него. Министр юстиции Митчелл и тот оказался за решеткой. «Вьетнамский синдром» парализовал прежних «ястребов». Дело восьми «беретов» во главе с полковником Роэлтом подорвало репутацию зеленоберетчиков задолго до позорного краха во Вьетнаме и постыдного бегства последних «крестоносцев» из Сайгона. Президент Картер был прав, решив отряхнуть прах вьетнамской грязной войны со своих ног…»Другая газетная передовица возглашала: «Вьетнамский синдром» сорвал все семь печатей с ящика Пандоры, и мы с ужасом узрели три трупа — жены и двух дочерей «зеленого берета» — три трупа, препарированные взбесившимся врачом в зеленом берете… Почему он взбесился — вот в чем вопрос!..» Убедительнее всего на этот вопрос пытался ответить известный психиатр Лос-Анджелеса профессор Силвермен, который в интервью заявил, что он тщательно изучил Мак-Дональда, имел доступ к целому ряду научно-медицинских документов, касающихся его в десятилетний период после форт-брагговской трагедии. Грант, разумеется, не мог считать себя специалистом в психологии и психиатрии — куда ему! Его медицинское образование ограничивалось, увы, ускоренным курсом офицера-зеленоберетчика в Форт-Брагге, и психология и психиатрия в нем занимали ничтожную часть в разделе «Психологическая война».
«Каждый наш воин, — писал Силвермен, — или почти каждый, стремится показать себя настоящим мужчиной, воякой. Вся окружающая среда направлена на это вместе с телевидением, кино, приключенческими книжками. Этот будущий воин рождается в условиях нашего образа жизни, воспитывается в духе Великой Американской Мечты, в которой успех — это все. А символ успеха — это всемогущий доллар. Когда Америка после святой и правой второй мировой вступила в период грязных (грязных безо всяких кавычек) войн, неминуема была известная раздвоенность личности в каждом мало-мальски мыслящем американце, а всем нам известно, что подобные индивиды составляют меньшинство населения. Отсюда — психическая ущербность, терзания совести, конфликт между нею и долгом. Мне довелось консультировать известного нашего судебного психиатра, которому адвокат поручил исследовать личность некого мистера М., обвиненного в период его военной службы в поголовном убийстве всей своей семьи. Надо сказать, что он лжец, порой свято верующий в свои фантазии. Один мой коллега заметил: «Он или невиновен или играет так, что заслуживает Оскара за игру!» Он держался в рамках до того, как поступил на военную службу и побывал во Вьетнаме, где приобрел так называемый «вьетнамский синдром» в самой тяжелой его форме. Вся его наследственная и приобретенная ущербность тут и сказалась. Физические и моральные перегрузки в связи с особенностями вьетнамской войны привели к кризису, к злокачественному нарыву. Ложный патриотизм вызвал моральный идиотизм, как это имело место в массовом порядке у гитлеровцев, и особенно в СС… Я настоятельно советовал этому человеку признать свою вину и строить всю свою защиту на временной психической невменяемости, вызвавшей состояние патологического аффекта, за которым последовала амнезия…»И вот последняя газетная вырезка из досье Мак-Дональда.
«Сан-Педро, Калифорния (Ассошиэйтед Пресс). Федеральные представители заявили, что доктор Джеффри Мак-Дональд приступил к отбыванию в тюрьме трех сроков пожизненного заключения за убийство беременной жены и двух дочерей в 1970 году. 35-летний бывший врач «зеленых беретов» прибыл вчера в Федеральный исправительный институт на острове Терминэл. Сектор максимальной безопасности, в который он заключен, находится всего в шести милях по морю от Лонг-Бича, где доктор Мак-Дональд последние семь лет служил директором «Скорой помощи». Его номер: 997237».Грант сразу вспомнил, что в этой тюрьме сидел Чарльз Мэнсон. А теперь Мак-Дональд. Изверг, пошедший по стопам Мэнсона, оказался в той же тюрьме, за той же решеткой. А «Терминэл» значит конец. Но Бернард Сегал, адвокат Мак-Дональда, клянется на чем свет стоит, что сделает все, чтобы освободить своего клиента из мрачной тюрьмы на «терминальном» острове. А люди, знавшие Бернарда Сегала, помнили, что он не бросает слова на ветер. Этот адвокат, как прочел Грант в газетах, личность весьма примечательная. Юрист блестящих способностей, он прославился в молодости защитой тех самых хиппарей-«мирников», которых Мак-Дональд обвинил в убийстве его семьи, вел дела борцов за гражданские права. Тогда он носил волосы до плеч и походил на битника. Блистал в филадельфийской адвокатуре, всегда выигрывал самые трудные дела, с блеском преподавал юриспруденцию в Пенсильванском университете. Близкий к мафии мэр Филадельфии Фрэнк Риццо занес Сегала в свой черный список, и тот этим гордился. Сегал защищал «Черных пантер» и обвинял филадельфийскую полицию, известную своими зверствами и числом арестованных, погибших при задержании или умерших в предварительном заключении, в брутальности и преступном превышении власти. Но потом мафия разорила и выжила Сегала из Филадельфии, и он, достигнув сорока лет, поселившсь в Сан-Франциско, «взялся за ум», поманил его запах денег. И он примкнул к истеблишменту. Этот ренегат был мастером драмы в зале суда, превращал судебные заседания в театральные спектакли, был хитер как дьявол и так же эрудирован и речист. Он брал дела только самых богатых клиентов, преподавал в эксклюзивном университете Золотых ворот. Приговор Мак-Дональду был для него личным ударом, бил по карману, оскорблял его безграничное самолюбие… Словом, борьбу нельзя было считать законченной. Борьба продолжалась. Крейг, конечно, был бы не совсем доволен троеточием, поставленным в конце досье Мак-Дональда. Он, Крейг, не почувствовал бы себя отмщенным: убийца избежал смертной казни. Порой американские судьи приговаривают убийц к девяноста девяти годам тюремного заключения. Мак-Дональду дали бессрочную тюрьму, но законы Америки таковы, что при наличии денег и продувного адвоката вроде Бернарда Сегала не так уж трудно откупиться от закона, выскользнуть из его сетей. Особенно если некие могущественные силы смотрят на это сквозь пальцы и даже прямо заинтересованы в его реабилитации. А Мак-Дональд наверняка начнет писать книгу воспоминаний, пригрозит кое-кому, что расскажет о всех махинациях военщины, направленных к сокрытию ее кровавых дел. Постарается, понятно, не переборщить, чтобы его не прихлопнули в камере. Начинающий писатель будет считать себя счастливчиком, если добьется аванса в каких-нибудь 5 тысяч долларов за многообещающий роман, а Мак-Дональд заткнет за пояс мэнсоновских девчонок, которые уже нажились на воспоминаниях о «семье» Чарли Мэнсона и его художествах. Издательства, бойкие борзописцы уже, поди, ринулись к нему с заманчивыми предложениями, готовы посулить ему шестизначные суммы, пообещают и миллион и больше миллиона… И киностудии и телестудии будут зариться на воспоминания убийцы Форт-Брагга. Да, уж так повелось в Америке. Как их звали, тех двух девчонок-убийц из банды Мэнсона? Лесли ван Хаутен и Патришиа Крейнвинкл. А преступники «Уотергейта»? И Хэлдеман, помощник президента, и цээрушники Чарли Колсон и Говард Хант, и экс-президент Никсон — все они подписывают созданные за них борзописцами мемуары и загребают бешеную деньгу, наживаясь на аморальности вкусов издателей и публики. Адвокат Ф. Ли Бэйли, тот самый, который лез из кожи вон, чтобы оправдать восьмерку «зеленых беретов», убийц из Ня-Чанга, продал отчет о деле своей подзащитной Пэтти Херст, которая благодаря ему и дедовым миллионам давно ходит на свободе за 300 тысяч долларов. А сама Пэтти получит еще больше за свои воспоминания о похождениях с бандитами. «Преступление не окупается», — любили твердить в доброй, старой Америке. Преступление, мол, себя не окупает! Какая низкая, гнусная ложь! Окупает, леди и джентльмены. Да еще как! За день-два Грант написал послесловие к своей книге, закончив рассказ о деле Мак-Дональда, предупредив читателя, чтобы тот не спускал глаз с «сектора максимальной безопасности» Федерального исправительного института на острове Терминэл. Он надеялся, что его книга поможет в борьбе с той военщиной, что породила убийцу Форт-Брагга. Левитан уговорил его передать прессе сообщение о скором выходе книги, которая расскажет правду о «зеленых беретах» во Вьетнаме, о зловещих планах и происках их младших братьев-черноберетчиков в Иране и Афганистане, о деле доктора Мак-Дональда, отразившем, как зеркало, моральный крах преступных шпионско-диверсионных войск. Грант получил сотни писем. В одних зелено- и черноберетчики и их сторонники обзывали его предателем, ругали, угрожали ему расправой. В других хвалили за высокое чувство гражданского долга, за приверженность к правде. Таких, увы, было втрое меньше.
«Я был изумлен, как никогда, узнав, что Вы издаете книгу о деле армейского капитана — врача Мак-Дональда. Наши интересы поразительно, как видно, совпадают, потому что я завел досье на него еще в 1975 году, собираясь написать о нем книгу. Но пока дело Мак-Дональда висело в воздухе, ни один издатель не хотел заключить договора со мной. А теперь я еще не подыскал для себя правильный угол зрения».Далее в письме говорилось:
«Я хотел назвать свою книгу о Мак-Дональде «Странный случай убийства»… В 1975 году я посетил Мак-Дональда в Калифорнии и провел с ним несколько дней в его приморском доме в Хантингтон-Биче, недалеко от Лонг-Бича, где его так ценили как врача в больнице. Я нашел его умным, импозантным и обаятельным и «суингером» — то есть, по сленговому выражению того времени, молодым холостяком с неувядаемым аппетитом в отношении сексуальной романтики. К тому времени он полностью отстранил от себя пережитые тяжкие испытания и не думал о выдвинутых против него обвинениях. Мой инстинкт и убеждения подсказали мне, что он может и не быть виновным в этих убийствах…»Нет, дорогой Эдвард, виновен Мак-Дональд, виновен трижды, четырежды, бесконечно виновен!.. Почтенный доктор Мак-Дональд, образцовый гражданин Лонг-Бича и Хантингтона — и вдруг «суингер»! Распутник, вкушающий сладкие и греховные плоды сексуальной революции. Развратник под стать Тони Десантису! До чего же, однако, многолик был этот монстр!
«Он рассказывал мне, что до сих пор любит Колетт, которую он полюбил со школьной скамьи в Пачогю хай-скул, где он прославился как чемпион по трем видам спорта, включая регби. После убийства его семьи и демобилизации из армии в декабре 1970 года он вернулся к матери в штат Лонг-Айленд, но не в силах был жить там, где все напоминало ему счастливую юность и Колетт. Он переехал в Нью-Йорк, надеясь раствориться в его миллионных массах. Доктор-миллионер Бенджамин Гилберт, содержавший целый конгломерат нью-йоркских клиник с центром в Манхэттене и известный в городе по прозвищу «Доктор Бродвей», нанял молодого хирурга с завидным окладом в 150 долларов в день и назначил его директором клиники Мирового торгового центра. Он снял шикарную квартиру на модной 69-й улице, близ нью-йоркского управления ФБР, на углу этой улицы и Третьей авеню, и попытался найти забвение в напряженной работе, сверхурочных часах в клинике и почти ежевечерних ресторанных пирах и любовных связях. Женщин он менял как перчатки, но и они не давали ему забвения. В высшем свете Нью-Йорка у него было слишком много знакомых, знавших его семью. Ему предлагали престижный пост профессора в медицинской школе Йельского университета, но и этот университет был слишком близко расположен к родным местам. В Нью-Йорке он постоянно встречался с друзьями и знакомыми по Пачогю, по колледжам, по нью-йоркскому Колумбийско-пресвитерианскому медицинскому центру, в котором он служил интерном после медицинской школы. Нужно было повернуть страницу в жизни, начать совершенно новую главу. И он отказался от столь выгодного директорского кресла в клинике и вылетел в Лос-Анджелес. К тому времени, к осени 1971 года, он отчаялся найти убийц. В Лонг-Биче он стал работать над созданием отделения скорой помощи и реанимации Медицинского центра имени святой Марии, рука об руку со старым приятелем, тоже бывшим «зеленым беретом» из Форт-Брагга и Ня-Чанга, внедряя в гражданскую медицину методы военно-полевой медицины. Я был просто поражен той известностью, что пользовался во всей округе, включая Лос-Анджелес и Южную Калифорнию, тридцатилетний доктор Мак-Дональд. Он спас множество жизней. Что-то в нем заставляло его вкалывать так, словно был он рабом на галерах, хотя по ночам он предавался гульбе. Доктор стал известным филантропом, особо опекая бедных детей. Он признался мне, что впервые начал спокойно спать. Раньше его все время преследовали кошмары, всегда так или иначе связанные с убийством его семьи, и он старался в натужном веселье и вине измотать себя, чтобы отделаться от этих кошмаров, чтобы вернуть себе способность спать как убитый. У него сложились самые теплые отношения с полицией в Лонг-Биче. Он заявил, что она может прибегать к его услугам как хирурга в любое время дня и ночи. В неделю он работал не менее шестидесяти часов в медицинском центре и находил еще время читать лекции по первой помощи в медицинской школе Университета Южной Калифорнии. Он был деятельным членом калифорнийских ассоциаций хирургов и кардиологов и Американского общества травматологов…»Заканчивалось письмо Кииза так:
«Адвокаты Мак-Дональда не спасли его. Он признан виновным и осужден. Я все еще не могу осознать этот факт, полностью поверить в то, что приговор справедлив. Это слишком страшно для меня. Я тоже пожимал руку этому чудовищу, беседовал с ним как с нормальным человеком, как с жертвой гонений, я ел и пил с ним за одним столом. Я просто не могу прийти в себя… Ваша книга в печати. Посылаю Вам копию досье, которое я составил на Мак-Дональда. Быть может, что-нибудь Вам в нем пригодится. Буду весьма благодарен, если Вы пришлете мне экземпляр Вашей книги…»Досье Кииза, еще более полное, чем у Левитана, также заканчивалось статьей в «Нью-Йорк таймс» о приговоре суда. Грант долго не мог оторваться от фотографии Мак-Дональда с подписью: «Доктор Джеффри Мак-Дональд покидает здание суда в Роли после объявления ему приговора». Трехцветный, завязанный по моде галстук, светлая рубашка и темный костюм в узкую полоску. Он укоротил у парикмахера гриву густых светло-русых волос с взлохмаченным по моде пробором. Три резкие морщины пролегли вдоль высокого лба. В железную складку сложились упрямые широкие губы. Сам Ломброзо не обнаружил бы у него дегенеративных черт. Поражали глаза — полные страха, ненависти ко всему человечеству и к самому себе и смертной тоски. Глаза убийцы и жертвы. Глаза еще одной американской трагедии.
«Действиями Вашингтона, — заявил 27 апреля президент Ирана А. Банисадр, — руководит не стремление освободить заложников, а желание уничтожить нашу революцию. Картер ни на грош не заботится о заложниках. Своими отчаянными акциями он стремится обострить международную напряженность и нагнетает психоз в США, ищет поводов для вооруженных столкновений и агрессий, толкает мир к глобальной катастрофе».28 апреля, стремясь полить маслом бурные воды международного общественного мнения, посольства США в столицах мира разослали повсюду свои бюллетени на десяти страницах, стремясь обелить темные дела черноберетчиков в иранской пустыне, пытаясь уверить критиков военной авантюры США в том, что план Пентагона отвечал якобы интересам всех заинтересованных сторон! В своем выступлении по всеамериканскому телевидению Картер нажимал на то, что операция обошлась без кровопролития с иранской стороны. Но ведь так вышло только потому, что «миссия милосердия» спецвойск провалилась в самом начале, и негоже было президенту сбрасывать со счетов восемь обгорелых трупов американских солдат и четырех изувеченных «джи-ай». Бжезинский, главный координатор операции, которому крах авантюры не пошел впрок, грозился новыми акциями против Ирана, в том числе и военными. Делались заявления о том, что в октябре и ноябре условия для повторения провалившейся операции снова будут благоприятными по части ветров, температуры и длинных ночей в Иране. Пощечиной для развоевавшихся авантюристов явилась отставка министра иностранных дел Вэнса в знак протеста против их операции в Иране. К нему присоединился целый ряд других ответственных лиц госдепартамента. Кризис в кабинете Картера назревал давно. Бжезинский открыто заявлял, что Сайрус Вэнс чересчур мягок с Советским Союзом, напрасно отстаивает разрядку и ратификацию ОСВ-2, а все потому, что он, Вэнс, страдает от «вьетнамского синдрома». Лидер демократического большинства в сенате Р. Бэрд потребовал расследования авантюры. Сенатор Фрэнк Черч обвинил президента в нарушении закона о его военных полномочиях, в том, что он не консультировался с конгрессом, перед тем как дать ход военной операции. Операцию «Синий свет» следовало бы назвать операцией «Бумеранг». Многие обозреватели, в том числе и дружественные США, называли ее таким же позорным для администрации, ЦРУ и Пентагона фиаско, каким явилась высадка в кубинском Заливе свиней в 1961 году. Тогда за позорный провал поплатился своим местом чиф ЦРУ. А теперь?.. Ежедневно пресса, радио, телевидение сообщали все новые и новые подробности этой авантюры, идея которой родилась на берегах Потомака. Полковники Бекуит и Кайл, оказывается, имели прямую радиосвязь прежде всего с генерал-лейтенантом Ф. Гэстом, бывшим начальником группы американских военных советников в Тегеране с августа 1977 года до бегства шахиншаха из Ирана, назначенным специальным помощником Объединенного комитета начальников штабов в Пентагоне, и с генерал-майором Дж. Вотом, экс-командующим вооруженными силами НАТО в Турции. Дальше цепочка тянулась к Национальному военнокомандному центру министра обороны США Гарольда Брауна и начальника Объединенного комитета начальников штабов генерала Д. Джоунса в подвале Пентагона. Из всего этого начальства полковник Кайл нес прямую ответственность за исправность вертолетов. Позднее, обозреватель газеты «Вашингтон пост» сообщил, что за неделю до операции «Синий свет» разведывательные органы (скорее всего, РУМО — разведывательное управление министерства обороны) представили доклад, утверждающий, что проведение операции не является необходимым и что военные меры приведут не к освобождению заложников, а к гибели половины их и еще большего числа спасателей. У многих возникло подозрение, не саботировали ли летчики обреченное на неудачу задание. Однако доказательств этого нет. Ясно, что выводы этого доклада были вполне разумны, и можно было лишь сомневаться в том, уцелеет ли другая половина заложников. Всем им грозила гибель.
О’КЭЙ, МЫ ПОБЕДИЛИ, НО НЕ БУДЕМ ШУМЕТЬ ОБ ЭТОМ!Анализ просочившихся в прессу данных о другой спасательной операции — операции 21 ноября 1970 года во Вьетнаме — позволяет прояснить многие стороны «Синего света». Августовский номер журнала «Пентхаус» 1976 года содержит сенсационное описание «самой дерзкой, тщательно подготовленной и секретной операции вьетнамской войны» и признает, что она могла привести к серьезному конфликту с СССР и КНР, сорвать советско-американские переговоры по ограничению стратегических вооружений и прервать «диалог с Пекином». Журнал намекал, что ЦРУ и Пентагон, возможно, хотели саботировать, подорвать внешнюю политику собственной администрации, идя на вооруженную провокацию против Демократической Республики Вьетнам. При сравнении обеих операций сразу бросается в глаза их Поразительное сходство. Во вьетнамской операции участвовало шесть вертолетов (НН-53 и Н-3) и три военно-транспортных самолета Си-130 «Геркулес». Эта эскадра так же летела в чужом воздушном пространстве (Таиланда и Лаоса), направляясь в ДРВ. Путь ее так же был долог — 337,7 мили. Состав участников — 59 «зеленых беретов» из тех же спецвойск США. Цель — лагерь американских военнопленных (от 70 до 90 человек) в Сон Тее в 23 милях от Ханоя. Как и в тегеранской операции, сотни американских самолетов были готовы совершить налеты на столицу ДРВ, чтобы поддержать операцию. Обе операции преследовали политические цели. Отдавая приказ председателю Объединенного комитета начальников штабов, президент Никсон заботился не о спасении военнопленных джи-ай, а о собственном престиже и популярности. Он решил, что спасение военнопленных и их появление в Белом доме за обеденным столом в День благодарения перед объективами телевизионных камер приведет в восторг всю Америку и укрепит его положение! Обе операции готовились самым тщательным образом. Вьетнамская операция отрабатывалась более четырех с половиной месяцев в сорока ночных полетах и пятнадцати репетициях наземных действий в обстановке, максимально приближенной к боевой. Лагерь в Сон Тее неоднократно фотографировался с воздуха разведывательными самолетами SR-71. (В Иране могли, разумеется, использоваться спутники-шпионы.) На месте активно действовала агентурная разведка ЦРУ. Вспомним, кстати, что ЦРУ накопило порядочный опыт в операциях похищения. Однако «фирма», намеревавшаяся похитить из Москвы (!) советского разведчика Кима Филби в 1963 году и проводившая предварительную работу с этой заманчивой целью, так и не решилась на столь рискованную операцию. Нетрудно определить вооружение и экипировку 90 участников операции «Синий свет», когда знаешь, что 59 зеленоберетчиков летели под Ханой, имея 111 штук огнестрельного оружия, включая автоматы М-16 и гранатометы М-79, 25 418 патронов, 15 мин Клеймора, 11 толовых зарядов, 213 гранат, 56 ножей и 92 рации, а также 17 мачете, 11 топоров, 2 электропилы, 11 кусачек разных типов, пять ломов, две паяльные лампы. Таково снаряжение американских спасателей во время «миссий милосердия»! Спасатели-зеленоберетчики использовали в ту ноябрьскую ночь пиротехническую новинку: сбрасывали с самолетов «симуляторы» ожесточенных перестрелок, что должно было отвлечь внимание неприятеля. Такие симуляторы, сброшенные на площади, улицы, дома Тегерана, наделали бы немалый переполох. Для передачи устных команд использовались мощные электромегафоны. С помощью такой иерихонской трубы один из зеленоберетчиков кричал в пустом лагере давно вывезенным американским военнопленным: «Мы американцы! Мы прилетели, чтобы выручить вас! Ложитесь наземь!..» Примечательно, что и во вьетнамской операции произошли серьезные технические неполадки. Перед посадкой вышла из строя трансмиссия в одном из вертолетов. Затем отказала связь командующего операцией бригадного генерала ВВС Лероя Мэйнора на базе в Дананге с тремя радиорелейными самолетами ЕС-121, летавшими над Тонкинским заливом, — через них Мэйнор держал связь с воздушной эскадрой, направленной в Сон Тей. Бенджамин Ф. Шеммер писал в журнале:
«План рейда был, наверное, самым сложным планом операции за всю войну, но его постигла неудача в самый критический момент, оставив командующего без «глаз и ушей». Как выяснилось, радиорелейные самолеты не смогли услышать радиосигналы рейдовой эскадры, потому что в ту ночь военно-морской флот США в Тонкинском заливе… глушил всю радиосвязь в ДРВ!»Такова правда об этой операции зеленоберетчиков, разрекламированной в свое время Пентагоном и взятой за образец другими «беретами» в операции «Орлиный коготь». В предвыборной политической игре Картера заложники стали разменными пешками. Можно представить себе, с каким ужасом и негодованием узнали они о неуклюжей акции, едва не окончившейся для них гибелью. Весь мир облетели слова матери одного из них — Барри Розена — о президенте: «Он хотел убить заложников. Это ужасно». А жена другого заложника Д. Морфилд заявила: «Мы так надеялись, что все закончится без кровопролития. А теперь восемь человек уже погибли». Член палаты представителей Г. Реусс настойчиво советовал президенту отказаться от переизбрания на второй срок и воздержаться до конца первого своего срока от подобных акций. Дэниэл Элсберг, бывший эксперт Пентагона, разоблачивший планы американской военщины во Вьетнаме в начале семидесятых годов, сказал об операции «Синий свет»: «Если бы этот план осуществился, мы могли бы оказаться в состоянии войны». И генеральный секретарь ООН Курт Вальдхайм авторитетно заявил, предупреждая администрацию Картера против новых вооруженных провокаций, что любая новая военная операция США в Иране повлекла бы за собой огромный риск не только для американских заложников, но и для международной ситуации в целом. Шестого мая президент Картер приказал приспустить во всей стране, а также во всех посольствах и представительствах за рубежом флаги Соединенных Штатов в знак траура по восьми американцам, которых он послал на смерть. Грант рассматривал в газетах фотографии жертв авантюры Картера: Джон Д. Харви, 21 год, сержант из Роаноука, штат Вирджиния, Джордж Н. Холмс-младший, 22 года, капрал из Пайн-Баффа, штат Арканзас, Дьюи Л. Джонсон. 31 год, штабной сержант из Джексонвилла, штат Северная Каролина, Джоел Ч. Мейо, 34 года, техник-сержант из Бонифея, Флорида. Воздушные коммандос — капитаны ВВС — с авиабазы Хэрлбэрт, штат Флорида: Джеймс Т. Макмиллан, 28 лет, из Корритона, штат Теннесси, Луи Д. Макинтош, 33 года, из Лонг-Бича, Калифорния, Гарольд Л. Льюис, 35 лет, из Мэнсфилда, Коннектикут. Кто-то из этих четырех капитанов ВВС и был непосредственным виновником пожара в песках. В Соединенных Штатах Америки зреют гроздья гнева. Американцы — сторонники мира и разрядки — требуют, чтобы администрация образумилась, обуздала Пентагон и его специальные войска — застрельщиков войны, уняла черноберетчиков, чьи береты покрылись всесветным позором в первой же своей операции. «Синий свет» стал сумерками «зеленых и черных беретов». «Орлиный коготь» принес не славу, а позор Америке.
«По-моему, я пошел значительно дальше Хоугана в подыскании общего и частного мотивов. ЦРУ и Хелмс вели тогда яростную борьбу вокруг юридического статуса антивоенного движения с Никсоном и Эдгаром Гувером… Никсон маневрировал с целью исключения ЦРУ из высшей инстанции национальной безопасности (НСБ) во время Уотергейта. ЦРУ, в частности, действовало во имя защиты своих позиций, а вообще — из антипатии к никсоновской клике, антипатии, рожденной в долговременной борьбе между группами, которых я назвал Янками и Ковбоями».Понятно было, что Янки — это северо-восточные магнаты, а Ковбои — юго-западные. И Грант находил все больше подтверждений тому, что борьба разрозненных хозяев Америки действительно стояла за всей политической жизнью страны, за президентскими выборами и президентскими убийствами. В других письмах читателей в редакцию газеты «Харперз» говорилось о расколе между Мак-Кордом и Ховардом Хантом, причем один из них, Дональд Слотер, отмечал справедливо, что Никсон и без помощи Хелмса и Мак-Корда вел борьбу незаконными, грязными средствами против своих политических противников, ибо он считал всегда, что цель оправдывает средства. Это и привело его к «самому сложному и запутанному политическому скандалу в истории нашей нации». Сидя за решеткой, Грант читал книги, прессу, увлеченно работал над заметками для бюллетеня, но то и дело одолевали его сомнения: да сможет ли он продолжить работу против ЦРУ, когда «фирма» ополчилась против него с ФБР, полицией и судом, откуда возьмет он деньги на продолжение этой работы, дающей ему небывалое моральное удовлетворение, если не выйдет его книга, если не зарежут ее скрытые формы этого проклятого цербера — цензуры?.. Большое жюри было назначено на четверг, 12 июня. Об этом Левитан сказал ему 3 июня, мрачно при этом пошутив: — Не знаю, Джонни, доживем ли мы, однако, до этого судилища. Вчера компьютер в штаб-квартире НОРАД — командования противовоздушной обороны Северной Америки — начал вдруг выдавать ложный сигнал о якобы начавшейся советской ракетной атаке! Представляешь?! — Доиграются, — только и ответил ошеломленный Грант. — Помолчав, добавил: — Только поскорее бы выбраться отсюда. Руки чешутся. Скорее бы взяться за новый бюллетень, выяснить, например, что кроется за этими ложными сигналами. Учения? Средство психологического нажима на русских? Или действительно электронная ошибка, короткое замыкание, которое может замкнуть всю историю человечества, вызвать его гибель? — Да, — вздохнул адвокат, — что-то они зачастили с этими ошибками. В ноябре, помню, натерпелся я страху. Может, починят наконец этот проклятый курок! Но в пятницу, 6 июня, тот же пентагоновский компьютер снова объявил о «красной тревоге» по всей системе автоматического оповещения. И снова ядерная тревога длилась бесконечно долгих три минуты. Грант, и Левитан, и миллионы американцев читали в газете «Вашингтон пост»:
«Подобным электронным промахам Пентагона нет никакого оправдания. Они могут слишком дорого стоить для судеб народов мира…»— Ну как, Джонни, — спросил утром 10 июня адвокат своего подзащитного, — готов к большому жюри? Грант с сомнением покачал поседевшей в тюрьме головой: — После дела Мак-Дональда, Эзра, я ни на грош не верю в нашу юстицию, — хмуро проговорил он. — Мужайся, Джонни! — бодрился адвокат. — Ведь и в том деле разобрались в конце концов! — Это через десять-то лет?! Нужна мне такая справедливость. И все сейчас признают, что Сакко и Ванцетти казнили зря, напрасно! У меня по работе руки чешутся. Левитан положил руку ему на плечо. — Мы сделаем все возможное для тебя, Джонни! — сказал он тихо. Назавтра Эзра Левитан предстал перед Грантом в крайне взбудораженном виде. — Радуйся, Джонни, ликуй! — возопил он, тряся руками над головой. — Эти сукины дети «нашли» на автомобильной свалке мотоцикл «Триумф-50»! — Как? Один из тех двух, что заставили Бека врезаться в дерево? — Тот самый! Но на нем они якобы обнаружили твои, Джонни, отпечатки пальцев! Представляешь? Ведь у тебя есть алиби, что ты был в день и час убийства Уинстона Бека в Нью-Йорке! Эти сукины сыны из ФБР сами расставили себе ловушку! Им кажется, что дело в шляпе, что твоя песенка спета! О, как они ошибаются, эти сукины сыны! — Сработано грубо и грязно, — мрачно заключил, поразмыслив, Грант, — но ведь суд будет на их стороне и будет верить в то, во что ему хочется верить. — Черт тебя подери, Джонни! — вскричал Левитан. — Да не раскисай ты так. Вот увидишь: мы победим!.. И вот еще что: прокурор заявил, что единственный свидетель катастрофы, какой-то алкаш, вчера повесился, оставив, впрочем, письменные показания…
«Даже такие консервативные журналисты, как Джек Андерсон, — писал редактор, — выступают против попыток администрации надеть намордник на прессу и держать ее на крепкой узде. Недаром еще Никсон и его «водопроводчики», обеспокоенные утечкой информации, обсуждали планы убийства Джека Андерсона… Зерна, посеянные людьми вроде Уинстона Бека, дают обильные всходы. И никакими гербицидами и дефолиантами ЦРУ их не уничтожить».А в конце статьи журналисты — борцы против ЦРУ — поместили свое открытое письмо ко всем честным американцам под заголовком: «Свободу Джону Гранту!..» — Готов ли ты к большому жюри, Джонни? — еще раз спросил Гранта его адвокат. Тот встал в классическую стойку боксера. — Готов! — ответил он, улыбаясь. — С таким секундантом, как ты, я готов на любой бой с самой Фемидой Соединенных Штатов. Хоть и слепа она, да больно бьет. Но и мы дадим сдачи…
ФАТАЛЬНОЕ ПРОМЕДЛЕНИЕ Бывший «зеленый берет» выигрывает апелляцию!Сообщалось, что апелляционный суд США в Ричмонде, штат Вирджиния, двумя голосами против одного отменил приговор суда в Роли над Мак-Дональдом на том основании, что десятилетние проволочки лишили преступника конституционного права на скорый суд. Тесть Мак-Дональда Кассаб с негодованием заявил печати: «Неужели мы должны выпустить на волю тройного убийцу только потому, что его недостаточно быстро осудили?!» В гневе и отчаянии он пригрозил, что ему «придется взять правосудие в свои руки». В упорстве Альфреду Кассабу отказать нельзя: хлопоча о возобновлении дела против своего зятя, он в свое время посетил всех 535 членов конгресса США! Слово теперь за министерством юстиции и за Верховным судом США. Заметка в «Тайме» была напечатана под рубрикой «ЗАКОН». Да, таков закон в Америке. 22 августа, окруженный преданными друзьями и целым отрядом экс-зеленоберетчиков, Мак-Дональд вернулся в свою роскошную квартиру, к своему «ситроену-мазератти», к своей мотояхте «Реанимация» и в свою реанимацию клиники святой Марии. Друзьям он показал, вспомнив угрозы араба Кассаба, бывшего своего тестя, внушительного вида «магнум» 44-го калибра, стреляющего с непревзойденной для американского ручного огнестрельного оружия убойной силой, и… «кабар» — кинжал «зеленого берета», дорогой ему сувенир вьетнамской войны. Шампанское в самых больших бутылках текло рекой, и пена его была белой, как пена тихоокеанского прибоя под окнами. Его снимали со всех сторон, и он фотографировался с широкой белозубой улыбкой и показывал всей Америке в знак победы и торжества два растопыренных пальца. Со стен улыбались бесчисленные фотографии Колетт, Кимми, Кристи. За их улыбками он не видел, не хотел видеть застывшего предсмертного оскала. Пусть мертвецы хоронят своих мертвецов. А Кассаб, араб Кассаб, как он потом признался прессе, и не думал убивать убийцу, потому что «не хотел уподобиться убийце». Он хотел только нагнать на Мак-Дональда страх божий и с еще большим пылом добивался справедливости законным путем.
«Все мы пытались найти объяснение нашего поражения… Я доказывал, что мы никак не могли изменить ход кампании. Тим Финчем, в чьем ведении находились финансы кампании, вспомнил о тех тридцати миллионах долларов, что мы получили от правительства. Может, пошутил он, нам следовало бы поделить эти деньги меж собой. «Нет, — отвечал Тим Крафт, — нам следовало взять эти тридцать миллионов и купить на них еще три вертолета. Тогда все было бы иначе». Упрощение? Возможно, потому что были у нас и другие серьезные проблемы, в особенности экономические. Но кризис с заложниками стал как бы символом разочарования американского народа. И в этом смысле шансы президента на переизбрание погибли в иранской пустыне вместе с восемью храбрыми солдатами, отдавшими жизнь в попытке спасти американских заложников».Так закончил Гамильтон Джордан свой апологетический очерк, прямо, несмотря на все недомолвки и искажения, связав крах авантюры Картера в пустыне Деште-Кевир с крахом его избирательной кампании. «Лайф» поместил на развороте снятую крупным планом фотографию двух трупов из восьми, обгоревших, обугленных до неузнаваемости. Тех трупов, что преградили путь Картеру в Белый дом. Он не смог перешагнуть их, чтобы во второй раз сесть в кресло овального офиса, перед знаменами США и президента США. Избиратели проголосовали не столько за Рейгана, сколько против Картера. Это признают, конечно, все мыслящие американцы, коих, увы, меньшинство среди избирателей. Вскоре после того, как Грант поселился у своего адвоката недалеко от Уотергейта, почтальон принес открытку, адресованную мистеру Э. Левитану для мистера Дж. У. Гранта-младшего. Удивленный Грант поглядел на роскошную купальщицу, штемпель Майами, и прочитал:
«Хэлло, Джонни! Загораю на пляже и вдруг узнаю, что тебя судили в столице нации, что ты опять пытался стать поперек дороги нашим мальчикам. Но ничего. Я наберусь тут сил, найду тебя и поговорю с тобой серьезно. От меня и моих ребят — это они сообщили мне твой временный адрес — далеко не убежишь.Грант сжал зубы. Значит, у Клифа Шермана имеются свои люди и в Вашингтоне. А давно он не вспоминал о Клифе. А пистолетом все-таки придется обзавестись. Упрямый паренек, этот Клиф.Твой Клиф».
8 июня 1981 года. Ликуй, Америка! Под марш «Слава вождю!» президент Рейган взошел на трибуну стадиона военной академии Вест-Пойнта и в своей речи перед выпускниками объявил нации, что Америка излечилась от «вьетнамского синдрома» и что «эра ее сомнения в себе» окончилась. И пусть, мол, об этом знает друг и враг! Это заявление встретили аплодисментами, как я слышал по радио, но бурную овацию устроили кандидаты в офицеры президенту, когда он сказал, что повысит жалованье всем чинам армии… 14 декабря 1981 года. Я всегда считал, что, если бы Мак-Дональд не стал рядиться в одежды капитана Дрейфуса и обвинять военные власти в его преследовании, то покровители не оставили бы его. И вот доказательство этому: по радио услышал, что бывший зеленоберетчик и «герой вьетнамской войны» Юджин Тафойя, убивший в октябре двумя выстрелами из пистолета в голову ливийского студента Фейзала Загаллаи в Форт-Коллинзе, приговорен к… 24 месяцам тюремного заключения и штрафу размером в… пять тысяч долларов!.. 12 июля 1981 года. Опять утечка информации: кап-кап-кап! Белый дом, как я слышал по радио, возмущен тем, что вашингтонские репортеры получили от анонимных сотрудников ЦРУ сведения о судебных неприятностях нечистых на руку шефа «агентства» Уильяма Кейси и Макса Хугеля, его заместителя. Мелкие «призраки» явно стремятся свалить чересчур крутое начальство, надеясь заменить Кейси адмиралом Бобби Инмэном. Думаю, что Рейган не даст Кейси в обиду, а вот Хугель вполне может стать козлом отпущения, когда окончится «медовый месяц» нового кабинета. Новая администрация сразу взяла курс на восстановление частей особого назначения. Сегодня насчитывается уже почти десять тысяч зеленоберетчиков. Командует ими бригадный генерал Джозеф Лутц со штабом все в том же Форт-Брагге. По-прежнему нацелены они против национально-освободительных движений в Латинской Америке, Азии и Африке. Специальная исследовательская группа изучила все повстанческие движения за последние сорок лет, чтобы выработать основные принципы борьбы с ними. Ассигнования на содержание, обучение и техническое оснащение спецвойск значительно увеличиваются. Мобильные группы обучения готовятся под командованием Лутца для действий в Сальвадоре, Гондурасе, Никарагуа, Ливане. Черноберетчикам, этим «борцам против международного терроризма», выданы разрывные патроны «Девастэйтор» («Опустошитель»).Записная книжка Джона Гранта служила ему и журналом боевых действий. В ней много записей микроскопическим почерком о боях, засадах, лихих налетах, минировании мостов. В джунглях он постоянно слушал радио, ловя североамериканские и кубинские радиостанции. За какой-то год научился он говорить по-испански. В одной записи он сравнивал себя с Робертом Джорданом — героем романа Эрнеста Хемингуэя «По ком звонит колокол», который он считал лучшей из всех книг о современной войне.
«Возможно, и я, — писал он, — погибну в бою, как погиб подрывник Джордан, как погибали американцы в бригаде Линкольна в Испании, но лучше умереть стоя, в честном бою за правое дело, чем жить на коленях в стране, поправшей права человека».Повторяя известное мексиканское изречение: «Бедная страна — так далеко от бога и так близко к Соединенным Штатам Америки» — в применении к Сальвадору, он отмечал все главные события, происходившие в Штатах. В июне 1982 года Рейган объявил «крестовый поход» против «империи зла» — Советского Союза и других социалистических стран.
«Давайте же перестанем колебаться, — провозгласил президент, — давайте воспользуемся нашей мощью!»В июне 1983 года чиф «фирмы» Кейси был вынужден признать, что приобрел ценных бумаг почти на 800 тысяч долларов, и бумаги эти вскоре превратились в гору золота. Всем стало ясно, что директор «фирмы» пользуется ее секретной информацией в целях личного обогащения. Судя по данным прессы, разжиревшее разведывательное сообщество во главе с Кейси в 1984 году израсходовало более двадцати миллиардов долларов. Сенатор-демократ Мойнихэн с тревогой заявил, что бюджет этой «семейки» лихоимца Кейси составит в 1985 году рекордную сумму, превосходящую по размеру «все, что было до сих пор в любой стране, в любой момент истории». Только мошна «фирмы» увеличилась на полсотни процентов. «Я думаю, — изрек Рейган, — что тайные операции являются составной частью деятельности правительства». Считают, что их число возросло впятеро за время его президентства. Сотни миллионов долларов пошли на оплату необъявленной войны против Никарагуа, включая такую акцию международного терроризма, как минирование прибрежных вод этого суверенного государства, на поддержку антинародного режима Наполеона Дуартэ в Сальвадоре. В этих странах наемники Лэнгли проводят террористические операции, весьма похожие на операцию «Феникс», которую Колби с помощью зеленоберетчиков проводил во Вьетнаме, хотя президент собственной рукой подписал в конце 1981 года приказ № 12333, пункт 2.11 которого гласил:
«Ни один человек, находящийся на службе у правительства Соединенных Штатов или действующий по поручению правительства США, не должен принимать участия в убийстве или вступать в заговор с целью убийства».В 1984/85 финансовом году конгресс США выделил еще 270 миллионов долларов на военную помощь террористам-душманам в Афганистане. На следующий финансовый год, 1985/86-й, конгресс ассигновал 600 миллионов долларов тем же бандитам для дальнейшего разжигания кровавого террора.
1 мая 1984 года. Силы наши растут, надежды тоже. Лупим правительственные войска. Около полусотни зеленоберетчиков обучают их, как обучали они сайгонских красноберетчиков воевать против собственного народа… Итак, Уильям Дж. Кейси полностью восстановил «агентство», приумножил его бюджет. Не десять, а восемнадцать тысяч служат сейчас в Лэнгли, и, наверное, четверть миллиона «спуков» бродят по всему миру. Мои коллеги-единомышленники, чьим корреспондентом я являюсь в Сальвадоре, пишут, что, по их оценке, бюджет «фирмы» достиг или уже достигает четыре миллиарда долларов в год. А при Картере он был сокращен на 40 процентов. Подрывные операции сильно расширены. Сам Кейси нередко руководит операциями «контрас» из Гондураса против Никарагуа, заезжает и в Сальвадор. Слышно, что шеф ЦРУ нечист на руку, утаивает доходы, наживается на спекуляциях… О «вьетнамском синдроме» Америка не забывает — моя страна по-прежнему остается военнопленной Вьетнама… Очень редко вспоминает Америка, сколько вьетнамцев она убила в преступной войне: по американским оценкам, почти 2 миллиона! Плюс 4,5 миллиона раненых! 9 миллионов беженцев! Кто простит Америке этот геноцид! Америка делает вид, что все забыла. Амнезия, как у Мак-Дональда. А Рейган убаюкивает нацию сказками о благородной, священной войне! Пора признать: если война — это продолжение политики другими средствами, то политика Америки была порочная, а средства преступными, грязными, хуже хиросимской бомбы!.. «Ньюсуик» пишет: «Унижение Америки во Вьетнаме — вот то горючее, которое все еще подогревает «вьетнамский синдром». 19 ноября 1984 года. Сегодня и вчера на конспиративной квартире в столице Сальвадора смотрел двухсерийный четырехчасовой телефильм «Фатальное видение» о деле Мак-Дональда с Гари Коулом в главной роли. Мак-Дональд показан так, будто сценарий писал его защитник Берни Сегал. Совершенно обойден вопрос: почему Мак-Дональд стал убийцей своей семьи. Мало того, непонятно, был ли он убийцей или жертвой. Смазано все социальное значение его дела. Еще одна уголовная мелодрама… Все более убеждаюсь, что «американский синдром» — это не только комплекс вины и контузия совести, но и комплекс реванша во имя восстановления американской гегемонии. Значит, нужна контрверсия этой мещанской психодрамы. Почти все американские фильмы о Вьетнаме — вранье, галлюциногенный бред, бред, бред… Не «героев» войны надо показывать, а военных преступников. 8 марта 1985 года. Сегодня исполняется пятнадцать лет со дня — вернее, ночи — убийства семьи Мак-Дональда. Он отмечает эту дату за тюремной решеткой. Но дело его я считаю незакрытым. По радио Майами услышал сенсационное сообщение: действительная преступность в нашем любезном отечестве почти в т р о е выше, чем мы думаем! К такому поразительному и страшному выводу пришло наше министерство юстиции. Почему же нас обманывали все эти годы? Дело не в обмане, а в том, что подавляющее большинство преступлений остаются неизвестными: о них просто не сообщают — это прежде всего изнасилования, воровство и грабеж, избиения, растление малолетних. Кроме того, полиция приукрашивает свои статистические сводки. Так что впредь нам придется увеличить втрое официальные данные!.. 18 апреля 1985 года. Рад был узнать из юбилейного номера «Тайма», который я купил в Сан-Сальвадоре, что Дэниэл Элсберг, бывший аналитик Корпорации Рэнд, опубликовавший секретные документы Пентагона о вьетнамской войне и тем самым сильно повлиявший на прозрение Бека, по-прежнему активно борется за мир и разрядку. Живя возле Беркли в Калифорнии, он объединил много групп, выступающих против ядерной войны. Часто выступает в колледжах на тему «вьетнамского синдрома» и «синдрома необъявленной войны», утверждает, что Америка ведет такую войну в Никарагуа… А Макс Клеланд, нынешний секретарь штата Джорджия, потерявший руку и обе ноги во Вьетнаме, говорит, что, «если бы не Вьетнам, мы уже вели бы войну в Никарагуа». Вот таких людей нам надо избирать в конгресс. Да побольше. Воюю в Сальвадоре, а сны снятся вьетнамские. Часто выматываюсь так, что никаких снов не вижу, и рад этому.…В середине апреля 1985 года США отмечали десятилетие краха во Вьетнаме. Более или менее объективно рассказал об этом журнал «Тайм». Грант усмехнулся такому подзаголовку: «ВЬЕТНАМ ЛИШИЛ АМЕРИКУ НЕВИННОСТИ И ДО СИХ ПОР ТРЕВОЖИТ ЕЕ СОВЕСТЬ». Поражали страшные картины бегства американцев и их марионеток из Сайгона. Солдаты и офицеры марионеточной армии бросали свои семьи, убивали гражданских беженцев за место на теплоходе или самолете, цеплялись за шасси самолетов, стреляли по предавшим их американцам. Семьи коллаборационистов штурмовали посольство США, кидали детей через ограду с колючей проволокой, сражались с охраной… Но хозяева улетели на вертолетах. Президент Тхиеу бежал с тремя с половиной тоннами золота… Вылетели в трубу 150 миллиардов, затраченных на вьетнамскую авантюру. Победители взяли трофейного оружия на 10 миллиардов… Вьетнамская трагедия контузила Америку, породила «вьетнамский синдром», фобию, замедленный, растянувшийся на годы шок… Эта война явилась «величайшей психодрамой в истории Америки», «суровым предупреждением на будущее…» Но вьетнамский урок пока не пошел впрок. Мак-Дональд гулял на свободе десять лет. Лейтенант Колли отсидел всего три года. Избиратели проголосовали за Рейгана… От имени историков Уильям Хайлэнд заявил, что на усвоение уроков Вьетнама понадобится… сто лет… …Джон Грант лежал в шалаше, читая книгу, присланную ему из Нью-Йорка одним из друзей. Это была книга Фрэнка Снеппа:
ПРИЛИЧНЫЙ ИНТЕРВАЛ Рассказ очевидца неприличного конца Сайгона, главного стратегического аналитика ЦРУ в Сайгоне.Его отвлек шум шагов. Несколько человек подошли к его шалашу. Он схватился за рукоять «магнума». Послышался знакомый голос одного из партизан: — Капитан! Мы привели пленного. «Зеленый берет». На засаде его одного живым взяли. Зато — майор! Не какая-нибудь пешка. Допросишь его? Грант выбрался через лаз из шалаша, выпрямился и взглянул прямо в глаза… Клифа Шермана. Оба они были в камуфляжной форме, как тогда, в джунглях Вьетнама. У Гранта, конечно, не было никаких знаков различия. У Шермана поблескивали на погонах майорские золотые дубовые листики. У Клифа отвисла челюсть. Он судорожно проглотил слюну. — Вот так встреча! — прохрипел он, глядя как завороженный на своего бывшего командира. Он попытался изобразить улыбку, но губы его дрожали. — А я тебя, Джонни, повсюду искал…
«…полиция сообщила, что мисс Шарлин Морган была изнасилована и зверски убита у себя на квартире, где жила она одна, неизвестными лицами. Ведется…»Клиф крикнул вдруг: — Смотри! Иисусе! Что это?! В то же мгновение левая рука его метнулась к лазу в шалаш, а правая вцепилась в дуло «магнума». Но Грант не выпустил пистолет, дернул его к себе. И тут грянул выстрел. Девятиграммовая пуля ударила Клифа в грудь, опрокинула навзничь. Последним усилием он вырвал дымящийся «магнум» из руки Гранта и упал с ним, уже теряя сознание. Грант подошел к нему, пощупал пульс. Пульса не было. Майор Клиф Шерман был мертв. И Грант не собирался оплакивать его. А ведь он, Грант, донкихот, отпустил бы его. Что ж, так-то оно лучше. В шалаш вбежало двое партизан. Глядя на майора, лежавшего без движения с дулом «магнума» в руке, они сразу поняли, что произошло. Грант подошел к мертвецу, наклонившись, взял из руки его свой пистолет. Потом выпрямился, поставил «магнум» на предохранитель, сунул его в кобуру. А бюллетень он выпустит. И книгу напишет о героях-партизанах Сальвадора. Он не мог думать о Шарлин, знал, что всю оставшуюся жизнь будет винить себя в ее смерти…
«В апреле 1985 года журнал «Харперз» опубликовал поразительное признание Эдварда Н. Латтвака, сотрудника Центра стратегических и международных исследований Джорджтаунского университета, автора критической книги «Пентагон и искусство войны». Он заявил, что число самоубийц среди ветеранов вьетнамской войны достигло 50 тысяч — почти столько же, сколько было убито на ней военнослужащих! Таковы плоды не только военного, но и морального поражения Америки. Латтвак указал, что американцы, в массе своей, боятся взглянуть правде в глаза. Он выступал на форуме под названием «Каковы последствия Вьетнама?» В предисловии к стенограмме форума, в котором приняли участие видные писатели и ученые, редакция отмечала: «Сейчас много говорят об уроках Вьетнама, но ожесточенные споры о нашей внешней политике в последние годы скорее свидетельствуют, что Вьетнам нас ничему не научил, поскольку у американцев нет единого мнения о его уроках…» А ведущий форума, известный журналист и редактор Джеймс Чейс заметил, что американский опыт во Вьетнаме пронизывает военную, внешнюю и внутреннюю политику США, противоречивые взгляды на роль Америки в мире, словом, всю американскую жизнь. Некоторые точки над i осмеливается расставить Питер Марин, романист и очеркист, немало писавший о вьетнамской войне: «Эта война разоблачила американские власти как некомпетентные и коррумпированные. Наши солдаты отказывались идти в бой. Наши разведчики осудили свое правительство и раскрыли преступления ЦРУ. Наши лидеры оказались уголовниками и заговорщиками… Американцы, хотели они этого или нет, увидели короля голым…» Не только ветераны вьетнамской войны, но и все американцы. И потому вьетнамский синдром перерос в «американский синдром». Далее Марин сказал: «Но левые молчат, а правые закоснели в своей мнимой правоте… Это огромная потеря. Мы могли бы, возможно, поумнеть. Но опыт войны еще не обогатил наш коллективный разум…» Журналистка Фрэнсис Фицджеральд сказала: «Посмотрите на романы, которые дал нам Вьетнам. Все они очень личностные. Не вышло ни одного романа политического плана после «Тихого американца» Грэма Грина… Американцы все еще рассматривают Вьетнам как проблему для ветеранов — как вьетнамский синдром…» Публицист Джордж Гилдер пытался протащить шапкозакидательскую точку зрения джингоистов, ура-патриотов, утверждая, что левые ошибаются, утверждая, что все вьетнамские ветераны травмированы чувством вины. По его мнению, большая их часть гордится участием в этой войне, а угрызения совести испытывают лишь те, кто бежал от призыва. Подводя итоги, ведущий форума заключил, что вьетнамская война расколола Америку, и, несмотря на все потуги, она, подобно шалтаю-болтаю, остается расколотой и при президенте Рейгане, вопреки всем усилиям «президентской рати», что, по-видимому, исключает применение силы за ее рубежами без всенародного одобрения. «Вьетнам был началом конца безграничным американским мечтам — мы проиграли нашу первую войну».И вот последняя страница дневника Джона Гранта — партизана Сальвадора:
«В беседе с Дайен Сойер, транслировавшейся телевизионной компанией Си-би-си, экс-президент Никсон заклинал американцев: «Помните жену Лота: никогда не оглядывайтесь!» В декабре 1985 года разразился новый скандал вокруг не только зеленоберетчиков и черноберетчиков, но и всех офицеров и солдат сверхсекретной группы «Дельта». Полковник Бекуит успел уйти в отставку, ведал охраной Олимпийских игр 1984 года в Лос-Анджелесе, собирался создать охранно-сторожевую фирму в этом городе, где 450 юношеских банд, не считая мафии, насчитывают почти… полмиллиона человек, и вдруг этот новый скандал, вновь обливший грязью береты элитных войск и спецслужб. Началось все с того, что целый ряд офицеров и солдат «Дельты» были неожиданно сняты командованием из отряда, срочно отправляемого на спасение угнанного арабскими террористами круизного итальянского теплохода «Ахилле Лауро». «Герои»-контртеррористы оказались жуликами и ворами. Следствие установило, что эти расхитители — их около сотни — во главе с подполковником Дэйлом Дунканом присвоили около пятисот тысяч долларов, целых полмиллиона из «черных» оперативных фондов вооруженных сил США, выделенных в 1981—1983 годах на тайные операции. За этот срок «Дельта» и приданные ей части затратили кругленькую сумму в 150 миллионов. И разумеется, чаще всего это были не контртеррористические, а контрреволюционные операции — в Никарагуа, например, и в Чили. Но Пентагон вновь поспешил на выручку, приказав военно-судебным органам следствие прервать, а «цвет Америки» отправить на задание в Средиземное море, хотя в списках ЦРУ числится 1500 террористов, совершающих в среднем 800 террактов в год. А вслед за этим разоблачением последовало еще одно: американская пресса прозрачно намекнула, что элита ЦРУ и спецвойск разворовывает в Пакистане и продает на «черном рынке» оружие, предназначенное для душманов! И, как и в годы вьетнамской войны, тайно наживается на торговле опиумом и гашишем».…Не могу поверить в смерть Джона Гранта. Слухи о его гибели распространились в самом конце 1985 года, но, может быть, они сильно преувеличены? Ведь не раз прежде его считали погибшим, без вести пропавшим. Может быть, он еще отыщется. До меня доходили и другие слухи, будто его видели в Манагуа, Нью-Йорке, Вашингтоне, даже в Форт-Брагге. Когда он улетал из Штатов в Сальвадор, он сказал своему адвокату Левитану на прощанье: — В Сальвадоре я хочу искупить все, что я творил как зеленоберетчик во Вьетнаме. — Но разве твоя книга не искупила твои грехи? — начал было адвокат. — Боюсь, что для этого маловато и книги, и бюллетеней, — отвечал Грант. Слышно, что агент ФБР Левитан не повесился, как Иуда, на осине, а спился. По заданию своих хозяев он долго разыскивал Гранта, но не мог его найти. При всех его слабостях, он не был чужд угрызениям совести. Сильвестер Сталлоне, не знающий ни стыда, ни совести, выпустил новый суперкинобоевик, стремясь, судя по всему, отравить своей антисоветской стряпней атмосферу после женевской встречи в верхах, пробудившей столько надежд среди всех людей доброй воли нашей планеты. Пентагон делает все, чтобы «зеленые и черные береты» были достойны Рэмбо и эры «звездных войн», на оружие которых он намерен ассигновать триллион долларов. Чарльз Мэнсон, он же «Иисус Христос», надеется в скором времени выйти на волю. Сидя за решеткой, Мак-Дональд продолжает добиваться своего освобождения. Он верит, что нужен людям, нужен Америке, мечтает о новой семье, о детях — так заявил он прессе… С тех пор как его засадили за решетку в двухстах милях южнее Далласа, число арестантов в тюрьмах Америки достигло рекордной цифры в полмиллиона человек. Полторы тысячи из них ждут смертной казни. Выходит, они совершили еще более страшные преступления, чем «доктор смерти» Мак-Дональд. Словно в подтверждение того факта, что преступление Мак-Дональда не является уникальным для Америки, информационное агентство Ассошиэйтед Пресс сообщило в начале декабря 1985 года:
«Суд приговорил к двадцати годам тюремного заключения Альберта Ли Тильмана, строителя из штата Техас, признанного виновным в покушении на убийство своей семьи: жены и троих детей. Провожая семью в Даллас, Тильман подложил в чемодан жены мину замедленного действия, предварительно застраховав жизнь супруги и детей на миллион долларов. Однако мина взорвалась, когда «Боинг-727» уже приземлился на посадочной полосе. Пожар, возникший на авиалайнере, был потушен. Никто из пассажиров не пострадал. Полиция арестовала преступника, находившегося два месяца в бегах в Лас-Вегасе, штат Невада. Только чудо спасло заминированный им самолет со 155 пассажирами».Нет, не перевелись мак-дональды на американской земле. Но не оскудела она и людьми, подобными Джону Гранту.