Тюрин Виктор Иванович
Странник
Ты – монета, кружащаяся в воздухе, пока судьба затаила дыхание.
Вычитанная где-то фраза.
Делай, что должен, свершится, чему суждено.
Марк Аврелий
ПРОЛОГ
– Тревога! Жесткое излучение! Прорван контур биологической защиты! – бесцветный голос автомата – информатора прозвучал негромко, но в безмятежной тишине штурманской рубки он прогремел словно рев боевой сирены. Наступившая следом тишина казалась настолько ненадежной и хрупкой, что раздайся хоть малейший звук, она разлетится на тысячи маленьких звонких осколков. В момент наивысшего напряжения, когда нервы натянуты до немыслимых пределов, 'тревожные' экраны, отвечающие за защиту корабля, неожиданно дали отбой тревоги, сменив ярко-красный цвет на зеленый. Капитан корабля, все это время не спускавший глаз с голографического проектора, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, пытаясь успокоиться. Если дыхание восстановилось быстро, то мысли и чувства после такой встряски никак не хотели приходить в норму, но на предписанную в подобных случаях психодинамическую гимнастику капитан не хотел тратить время. Ему нужно было знать, прямо и сейчас, какой урон нанесло пронзившее корабль жесткое излучение. И не столько самому звездолету, сколько его наиболее ценному грузу – пассажирам. Чем больше он вчитывался в информацию, представленную ему искусственным интеллектом корабля, тем легче становилось на душе. Наконец, капитан облегченно выдохнул воздух и уже собрался отвести взгляд, как его глаза и так занимающие почти четверть широкого и плоского безносого лица, стали резко увеличиваться в размере. Не веря, снова пробежал взглядом по той же строчке. Данные показывали, что излучение не прошило звездолет насквозь, и не рассосалось под воздействием защитных полей, а осталось на корабле, в виде самостоятельного источника излучения. Такое наглое поведение пучка энергии капитан видел впервые, а ведь еще недавно ветерану космоса казалось, что удивить его уже ничем нельзя.
'Этого не может быть, потому что просто не может быть, – но мысль не успокоила, а наоборот еще больше взвинтила и без того натянутые нервы капитана. Не понимая, что происходит, он развернулся к своему старшему помощнику, сидевшему чуть поодаль, за терминалом вахтенного офицера.
– Это что такое? – он резко ткнул длинным гибким пальцем шестипалой руки в сторону проектора. – Фруст, этот пучок…
– Командир, отдай приказ мозгу, пусть покажет уровень жилых кают. Аномалия, если не ошибаюсь, где-то в районе второй палубы.
Слова, больше похожие на указание, неприятно удивили капитана. Похоже, он только один не понимал, что происходит. Смесь удивления с раздражением тут же вылилась в следующем выговоре: – Старший помощник, вы, что забыли корабельный устав? Личная жизнь пассажиров…. Да что я вам объясняю прописные истины! Я не соби?раюсь по одному вашему…
– Командир, погоди. Если я не ошибаюсь, то это… Странник.
Это слово оказалось иголкой, мгновенно выпустившей из капитана пар раздражения. Секунда ушла на раздумье, после чего последовала четкая команда: – Мозг. Установка три, один, один. Вторая палуба. Уровень жилых кают. Поиск. Излучение или одна из его форм.
– Установка принята, капитан. Даю картинку.
Полумрак каюты не только не скрывал, а скорее подчеркивал, делал центральной фигуру пассажира, облитую, словно тонкой пленкой, мерцающим силовым полем серебристого цвета. Тело и голову существа скрывал бесформенный балахон с подобием капюшона, практически полностью скрывая личность пассажира, оставляя открытой только небольшую щель в нижней части головы. Всмотревшись в картинку на экране, капитан внезапно ощутил почти забытое чувство страха. Не такого, который бывает перед прямой опасностью, а непонятного, темного, прячущегося в закоулках души, а потом неожиданного выскакивающего и жалящего в тот момент, когда ты этого совсем не ждешь. С трудом, оторвавшись от отталкивающей и одновременно притягивающей его взгляд фигуры, капитан повернул голову и встретился с взглядом своего помощника. Тот не только прочитал безмолвный вопрос в глазах капитана, но и ответил на него: – Он.
Их неестественное поведение мог понять только тот, кто принимал участие в последней галактической войне, развязанной ненавистной расой, представитель которой сейчас неподвижно замер в тисках силового поля. Пусть война осталась в далеком прошлом, пусть они не сами сражались, принадлежа уже к послевоенному поколению, но страх и ненависть к свирепому врагу они всосали с молоком своих матерей. Зная, что тот не может ничего не видеть, не чувствовать, скованный полем Странника, даже в этом состоянии он вызывал у них страх. Чтобы разорвать эту зависимость, капитан скомандовал: – Мозг. Установка три, один, один отменяется.
– Приказ принят, капитан. Установку отменяю.
