Читаем онлайн «День Полыни» 3 cтраница

просторный и достаточно безликий вестибюль: стеклянные поверхности с витражными вставками, заключенные в алюминий и темное дерево. Я никогда не разбирался в предметах роскоши, предпочитая, если приходилось, доверять мнению экспертов-специалистов, но сейчас предметная область почему-то казалась мне важной. У эльфов особенные отношения с вещами. Такое впечатление, будто они считают вещи наделенными душой. Или даже так: некоторые вещи в их понимании наделены душой и потому заслуживают особенного отношения. Излишне говорить, что эльфы стараются окружать себя именно такими вещами. Очень хорошо это описано в новелле «Мастер Финней и кофейная чашка».

На витражах был герб Дома: выложенный матовым стеклом цветок шиповника, а веточка с листьями – из темного стекла. А еще тут был механический лифт, на котором всю нашу компанию подняли на самый верх. На одном из промежуточных этажей нас остановили: кто-то вызвал лифт, но наш сопровождающий, выступив вперед, махнул ладонью у того перед носом. Тот торопливо отступил, и мы поехали дальше.

На самом верху нам дозволили выйти. Стальные двери лифта сомкнулись у нас за спиной, а мы оказались на застекленной галерее, венчавшей башню Дома. Я не стал смотреть вперед, в темноту и бездну, я плохо переношу высоту. Под ногами стелилась зеленая ковровая дорожка, чуть изгибаясь, чтобы повторять форму кольцевого коридора. Вдоль стеклянной стены – поручень из черного дуба и из такого же дерева плинтус вдоль другой стены, в которой двери. Всюду в кадках цветущие розовые кусты, накрытые стеклянными колпаками. Под ними микроклимат: температура, влажность. Только белые розы.

Как только мы ступили на дорожку, часы пробили одиннадцать. Странный это был звук: я еще подумал, что вот они, эльфы, существуют рядом, владеют собственностью, царят в шоу-бизнесе, заседают в Палате Лордов – а я ничего о них не знаю. Каждый удар был как серебряная капля в хрустальный пруд, каждый повисал в воздухе протяжным и призрачным музыкальным послевкусием, расходящимся кругами, и разрушал его лишь последующий удар. Я даже не сразу понял, что это часы.

Нас повели налево. Очередной функционер Дома уже ожидал нас, стоя у высоких дверей строгой формы и положа руку на бронзовую ручку.

– Милорд Кассиас ждет вас.

Милорд Кассиас не из тех, кого позволительно заставлять ждать. Глава Дома Шиповник, член Палаты лордов. Старейший. Я сглотнул, и нас впустили. А Марджори внесли.

Никогда не видел живого Старейшего, разве только в Новостях, а Новости не в счет. Никогда не знаешь, где там явь, а где чары. Может, и нет никакой Палаты Лордов, а только сплошной морок телевизионщиков. Но теперь, перешагнув порог, я поверил – все правда.

В кабинете Главы Дома было темно, только лампа с бахромчатым абажуром низко спускалась над круглым столом. Хрусткая белая скатерть и маленькая чашечка с кофе на ней. Массивная темная мебель. Камин. Гравюры на стенах.

Сам милорд выглядел частью интерьера. У него было твердое лицо, из тех, какие называют ястребиными, чуть желтоватое от возраста, и седые, аккуратно подстриженные волосы. Блекло-голубые глаза. Гордая осанка существа, единственного в своем роде: судя по ней, ее обладатель умел чеканить и шаги, и слова. На нем был мягкий домашний жакет из тартана родовых цветов: зеленый и бурый, с тонкой белой полосой, подвязанный поясом, и кремовая водолазка под ним. Взгляд его задержался на Марджори, единственной, кто осталась при нем сидеть, и в этом взгляде я не нашел неприязни.

Едва ли они привезли нас сюда, чтобы подождать часок, а потом спокойно и безнаказанно оторвать нам головы.

– Прошу извинить меня за нелюбезность, – произнес милорд Кассиас, подтверждая все мои соображения насчет его манеры. – Все мы знаем, что завтра – Полынь. У меня, к сожалению, не было времени вести переговоры обычным путем. Хотите пить? Нет-нет, это всего лишь ключевая вода.

– Да, пожалуйста, – сказала Мардж.

И я опять был изумлен. Казалось бы, к их услугам любые чары: щелкни пальцами, и графин сам приплывет тебе в руку. Уж эти-то точно поставлены на поток, и домохозяйки покупают их ради удобства и чтобы не хуже других. Милорд Кассиас сам прошел к холодному бару, открыл его, достал графин и бокал, и налил Марджори воды, такой холодной, что от прикосновения его руки на запотевшем стекле остался след.

Я понял. Это была такая форма роскоши – прикасаться к вещам. Ощущать их текстуру, температуру, вес. Бока. Грани. Бархатистость бархата, шелковистость шелка. Милорд Кассиас двигался так, словно каждый день играл в теннис. И судя по вышколенности персонала, рука у него была железная.

Он вежливо подождал, пока Марджори пригубила.

– В этом доме, – сказал он, – сегодня пропал один из младших родственников. Отпрыск младшей ветви. Я хочу, чтобы вы нашли его, охраняли и вернули сюда целого и невредимого вне зависимости от причины его исчезновения. Я нанимаю вас.

Рохля посмотрел на милорда ошалело, и невоспитанно почесал челюсть:

– Мы даже не полиция. Ну, не