Читаем онлайн «Змееед» 2 cтраница
- 1234 . . . последняя (8) »
линии, за угол, там, в переулке, — трактир, за трактиром — конюшня, на чердаке — сеновал. Никого там нет, на сеновале.
— Хорошо. Только я заплачу, когда придем. Чтоб не удрала с денежками.
— Ах, мы такие недоверчивые… Идите за мной, только по той стороне улицы. И на меня все время не смотрите. Вроде гуляете. Вроде меня не знаете и не замечаете.
2
— Итак, все с самого начала. — Товарищ Генеральный комиссар Государственной безопасности, все было как всегда. Но на этот раз лопнуло колесо… — Надо было сменить. — Запасное оказалось с проколом. — Надо было звонить. — Звонил, никто не отвечал, снова… — Короче, на сколько вы опоздали? — На два часа девять минут. — Дальше. — Прибыл на Северный вокзал с опозданием. Обыскал все. Его не было. — В милицию обращались? — Конечно, нет. — Правильно. Так где же он? — Не знаю, как сквозь землю. — «Владивосток — Москва» прибыл на первую платформу? — Как всегда, на первую. — Выяснили, кто работал на первой? — Должен был Звонарев, агентурный псевдоним — Брыль. Но он на переподготовке. Вместо него работал Змееед с восьмой платформы.3
— Здравствуйте, Змееед. — Здравия желаю, товарищ Народный ко… — Дома я просто Генрих Григорьевич. — Здравствуйте, товарищ Генрих Григорьевич. Подал Генрих Григорьевич руку. Пожал Змееед нежную белую ладонь Народного комиссара внутренних дел. — Садитесь. Садится Змееед, а сам замечает: народный комиссар под столом эдак незаметно руку платочком вытер, да платочек батистовый с буковками вышитыми — в мусорную корзину. Опять же — незаметно. Но Змееед не зря три года разведчиком-наблюдателем на Северном вокзале оттрубил. Змееед все видит. Только виду не подает. Так приучен. У больших начальников, известное дело, к своим рукам почтение. Предшественник товарища Ягоды, товарищ Менжинский, ту же манеру имел, — в Болшево, в колонию беспризорную приезжал, всей шпане ручки жал. А потом, бывало, зайдет за уголок, чтоб незаметно, а там из особой канистры ему на руки спирт льют. Беспризорные ему однажды сказали, что лучше бы он им руки не жал и свои ладони спиртом не отмывал, а сразу бы им канистру отдал, так они б его за то пуще бы полюбили… — Итак, дорогой Змееед, у вас теперь новая работа. Подумал Змееед, что бы такое ответить, но ничего умного не придумал. Вместо ответа головой мотнул. — Нравится? — Еще бы! — Это я вас на такую высоту поднял. — Спасибо, Генрих Григорьевич. — Приказ пока предварительный, но если будете хорошо работать, подпишу приказ окончательно. — Постараюсь. — Теперь — к делу. Прежде всего, подпишите вот эту бумагу. Это расписка о неразглашении. Вы, Змееед, никогда на моей даче не бывали, никогда меня не встречали, никогда со мной не говорили. — Понял. — Если понял, распишись. И выйдем в сад. Тут душно.4
— Люська! — Да. — Люська, ты кого, стерва, привела? — Бобра. — Так он же чекист. — А мне почем знать?5
— Вот, товарищ Змееед, десять фотографий. Вы кого-нибудь из этих людей видели вчера на первой платформе Северного вокзала? — Видел вот этого. Курьерский «Владивосток — Москва», прибыл в пятнадцать часов десять минут. Он вышел из шестого вагона. — Постойте… В поезде двенадцать вагонов. В Москве выходят все пассажиры. И встречающих — толпа. Смена ваша — восемь часов. За смену вон сколько поездов приходит и уходит. И вы одного разглядели? Одного запомнили? Он чем-то привлек внимание? — Нет, этот неприметным был. Но я всех разглядываю. Работа такая. — Продолжайте. — Этот был в сером костюме, в шляпе, с портфелем. Думаю, чекист. Средней руки начальник. — Нет, нет. Он не чекист. А почему вы так решили? — Просто повидал их на веку. Предположил… — Вы ошиблись. — Минут через пятнадцать, когда толпа схлынула, он снова на платформе появился. Явно кого-то искал. — А потом? — Потом ушел. — Этот человек исчез. Как вы думаете, куда он мог пропасть? — Вариант самый верный: жиганцы выставили шлендру гулящую и взяли бобра на прихват. Сморщился народный комиссар: — Вы по-русски можете? — Простите, Генрих Григорьевич. Ехал человек почти две недели в поезде, а до того, может быть, пароходом шел на материк четыре, а то и пять дней, истомился, и тут — Москва, вышел на перрон, никто не встречает, походил, подождал, еще походил, а на площади трех вокзалов фартовые девочки промышляют… — И что потом? — Потом заведет такая лярва в укромный уголок, предложит выпить для начала. Сама, лахудра позорная, понятно, первая пьет, потом ему наливает. В этот момент ловкость рук все решает. Он глотнет — и с копыт. Тут партнеры проявляются, склячивают клифт, лопатник, бранзулетки… — А с ним что? — А его под мост или в кусты на кладбище бросят. Отойдет он, голенький, через сутки — в голове шум, ничего не помнит. Вот только- 1234 . . . последняя (8) »