облизанной батарейки. Надбровные дуги онемели, окаменели, в переносицу будто вбили гвоздь.
Астрид убедилась, что огонь погашен, а газовый кран закрыт. Под дальней конфоркой тёмным ободком, похожим на контуры Скандинавского полуострова, застыла убежавшая подливка. Непорядок. Астрид намочила мочалку и подняла чугунную решётку. Сняла с полки бутыль чистящего средства. Заворожённо застыла, глядя как ярко-зелёная струйка захватывает побережье Скандинавии. Под мочалкой поднялась пена, сначала снежно-белая, но постепенно становящаяся кофейно-бурой. Радужные пузырьки тускнели, а грязь с плиты отступала.
Астрид так увлеклась сражением, что не заметила вошедшего на кухню человека. Она, конечно, хотела бы связать с ним жизнь. Если повезёт, то как в сказках: до самого конца. Но сейчас ей было не до него — под пенными разводами ещё скрывались последние очаги сопротивления. Родной край должен быть очищен от бурого захватчика.
Человек быстро сполоснул тарелку и поставил её на сушилку. Положил в посудный ящик вилку и нож. Убрал за стекло бокал на высокой ножке. Постоял у Астрид за спиной с полминуты. Вернулся в гостиную. Негромко включил телевизор. Забрал с каминной полки фотографию, где они сидят на палубе небольшой яхты, свесив за борт босые ноги. Снимок очень контрастный, лица в тени козырьков бейсболок, и видны только широченные белозубые улыбки.
Потом он в коридоре надел ботинки, убрал тапочки глубоко под вешалку и тихо вышел из квартиры, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Когда сгоревшая подливка капитулировала, и конституционная чистота плиты была окончательно восстановлена, Астрид услышала, что уже началась викторина, и поспешила к телевизору.
Ужин немного остыл, но она поленилась подогревать его. Астрид привыкла ужинать в размеренном телевизионном одиночестве, и еда часто остывала. Но микроволновая печь — техника опасная, об этом и в газетах писали, так что лучше уж съесть холодное, чем лишний раз облучаться.
Участники викторины по очереди крутили огромный полосатый барабан, пытались угадать буквы, скрытые под белыми пластинами, и постоянно ошибались. Астрид снисходительно улыбнулась. Она любила кроссворды, шарады, ребусы, головоломки — всё, что помогает коротать время. Ей хватило и первых двух открытых букв, чтобы сразу догадаться: загаданное слово — «СЧАСТЬЕ».
* * *
«Розыскать и задержать», значилось под фотографиями. Олаф Карлсон, в фас и в профиль, картинка контрастная, чёткая.
Дэвид Батлер, второй секретарь посольства, беспомощно взирал на досадную опечатку и потел. Две тысячи экземпляров, и всё своими силами, не выходя из шифровальной. За одну ночь, между прочим. Растиражировать листовки, запечатать в сейф-пакеты, разложить по коробкам, надписать адреса, проследить за отгрузкой.
Розыскать и задержать — крупным кеглем. Не опечатка, конечно, а самая что ни на есть ошибка. Пусть и в неродном шведском языке. Непростительно, вообще-то. Зато успели в срок, пол-Стокгольма отоварено. А теперь этот рэйнджер Донован прискакал на всё готовенькое — только ленточку перерезать.
Время, которое ночью и утром летело со скоростью курьерского поезда, к вечеру вдруг замедлилось, заболотилось, обволокло Дэвида тугим покрывалом. Секунды словно склеились и неохотно отлеплялись одна от другой. Круг стрелки по циферблату — целое путешествие.
Неприметная машина Батлера была припаркована на кривой улочке Улагатан, повторяющей поворотами силуэт береговой линии. По правой стороне дороги вразнобой стояли особнячки и коттеджи, слева — какие-то хозяйственные постройки, будки, гаражи. Кое-где между ними под горку уходили деревянные мостки и лестницы — по ним можно было выйти к прибрежным валунам и лодочным пирсам.
Батлер не был склонен к оперативной работе, но разбираться особо не стали — всех, кто мог выйти из посольства и имел необходимый допуск, привлекли в помощь Доновану без лишних разговоров. И шведов задействовали какое-то неимоверное количество, но не для совместной работы, а как-то самих по себе, без взаимодействия. Батлер подозревал, что не случайно.
Так что приходилось сидеть и во все глаза следить за неподвижным пейзажем. Статуя секретаря в ожидании появления Клиента. Мрамор, жесть, уличная подсветка.
Батлер не знал, что за важная птица такая — Карлсон. С виду — лет тридцати пяти, белобрысый скандинав. Полноватый, улыбчивый, лицо открытое, даже чуть-чуть глуповатое.
«Розыскать и задержать». А ниже, шрифтом помельче: «Разместите эту фотографию на видном месте». Такое обычно на ориентировках не пишут. Любой коп внимательно рассмотрит разыскиваемого, запомнит приметы, да и сунет листовку в бардачок — или во внутренний карман. А тут — «на видном месте». Зачем?
Батлеру едва исполнилось двадцать семь, и в Стокгольме он работал первый год. Но секретарь умел выделять из проносящейся мимо информации «самое сладкое». Собственно, этот навык и привел недавнего выпускника Массачусетского Технологического на службу в