Читаем онлайн «Комната Скиннера» 4 cтраница
тогда?
— Может быть, он и правда такой старый, как ты думаешь. Ты сколько уже живешь на мосту?
— Три месяца.
— А я здесь родилась, — ответила Мария Пас.
Сегодня городам хватает своих собственных проблем. Время было сложное, в США был спад экономики, активно критиковалась сама идея национальных государств. Захватчикам позволили остаться. Среди них нашлось немало предпринимателей, политиков, художников, мужчин и женщин, полных энергии и таланта. Мир заворожено смотрел, как они обустраивались на мосту. Из Японии прибывали морем грузы с клеем. Бельгийские промышленники прислали в подарок целый корабль углепластиковых балок. По стране на раздолбанных грузовиках колесили поисковые команды, возвращаясь нагруженными бракованными стройматериалами. Мост и его обитатели превратились в аттракцион для туристов.
Она возвращается ранним утром, когда рассвет пробивается сквозь заменяющие стекла куски пластика, подрагивающие на ветру. Мост никогда не спит, но в это время он затихает. Мужчина раскладывает рыбу на деревянной тележке с колотым льдом. Тротуар под ногами усеян обертками от жвачки и растоптанными окурками. Кто-то где-то что-то поет пьяным голосом. Мария Пас уходит с мужчиной, которого она дожидалась. Она размышляет об услышанном и пытается представить молодого Скиннера в кожаной куртке, тогда ещё новой и блестящей, среди тех, кто захватил мост той ночью. Она вспоминает тех европейцев в отеле на Гири. Дойдя до первого подъемника, клетки из прутьев по сути, она села в неё, облокотившись спиной, и начала подниматься по залатанному туннелю. Мимо неё проплывают крошечные комнатки, в которых проходит частная жизнь её соседей. Наверху, в свете висящего на длинном желтом шнуре светильника, она видит Африку в его твидовом пальто, сидящим на корточках около мотора подъемника. Вокруг разбросаны обрывки промасленной бумаги. Негр сконфуженно смотрит на неё. — Мне надо было его почистить, — извиняется он. — Ничего, я залезу, — она идет к лестнице. Скиннер учил её всегда держаться одной ногой и одной рукой на лестнице, не думать, где находишься и не смотреть вниз. Это длинный подъем, наверх, к изгибу гладкого кабеля. Скиннер, должно быть, делал это тысячи раз, не считая ступени и не думая. Она залезает по первой лестнице, и аккуратно, чтобы не упасть, перебирается ко второй, более короткой, которая ведет собственно в комнату. Скиннер ещё спит, когда она залезает через люк. Она по возможности старается двигаться тихо, но позвякивание заклепок куртки беспокоит его, или пробуждает какие-то воспоминания. Он что-то говорит хриплым спросонья голосом. Ей кажется, что он зовет женщину, но это точно не её имя. Во сне Скиннера они все бегут вперед на мост, а полиция мешкает и потому отстает. Наверху висят вертолеты новостных служб с камерами и прожекторами. Начинается мелкий дождик. Скиннер крепко хватает сетку своими замерзшими пальцами и начинает забираться на неё. За его спиной толпа своим ревом заглушает мегафоны полиции и национальной гвардии, а Скиннер все лезет и лезет, упираясь своими остроносыми ботинками в ячейки. Он будто стал невесомым и взлетает на бешеной энергетике толпы, на одобрении, идущем от них. Он на вершине на одно бесконечно долгое мгновение. Он словно летит. Он первый. Он на мосту, и он бежит, бежит в сторону Окленда, а за ним толпа валит забор. Капли дождя хлещут по его лицу. Где-то там, в ночи, на другом конце моста, другие люди сломали такой же забор. На середине моста они встретились, эти две потерявшиеся армии, смешались, слились воедино, взялись за руки и запели свой странный гимн о том, что нельзя выразить простыми словами. В сумерках первые люди пошли на штурм опор моста. Одним из них был Скиннер.
Она как раз варила кофе, когда увидела, что он открыл глаза. — Я думал, ты не вернешься, — произнес он. — Я вышла пройтись. Я никуда не уйду. Вот кофе. Он улыбнулся, глядя вдаль. — Я вспоминал… — Вспоминал что? — Я не все помню… мы пели. Под дождем… Она принесла ему кофе в тяжелой фарфоровой чашке, его любимой, и помогла ему отпить. — Скиннер, ты был среди тех, кто пришел тогда из города? Когда захватили мост? Он странно посмотрел на неё. Кофе попал ему не в то горло, его глаза вылезли из орбит, он закашлялся, вытер рот тыльной стороной руки. — Да, — ответил он. — Да. Под дождем. Мы пели. Я помню это. — Ты создал это место, а, Скиннер? Эту комнату? Ты помнишь? — Нет, — ответил он, — нет… иногда я не могу вспомнить… мы карабкались. Вверх. Мы лезли, а вокруг летали вертолеты. Мы махали им, некоторые люди срывались вниз… у самой вершины. Мы лезли на самый верх… — И что было дальше? Он улыбнулся: — Взошло солнце. Мы увидели город.
Сегодня городам хватает своих собственных проблем. Время было сложное, в США был спад экономики, активно критиковалась сама идея национальных государств. Захватчикам позволили остаться. Среди них нашлось немало предпринимателей, политиков, художников, мужчин и женщин, полных энергии и таланта. Мир заворожено смотрел, как они обустраивались на мосту. Из Японии прибывали морем грузы с клеем. Бельгийские промышленники прислали в подарок целый корабль углепластиковых балок. По стране на раздолбанных грузовиках колесили поисковые команды, возвращаясь нагруженными бракованными стройматериалами. Мост и его обитатели превратились в аттракцион для туристов.
Она возвращается ранним утром, когда рассвет пробивается сквозь заменяющие стекла куски пластика, подрагивающие на ветру. Мост никогда не спит, но в это время он затихает. Мужчина раскладывает рыбу на деревянной тележке с колотым льдом. Тротуар под ногами усеян обертками от жвачки и растоптанными окурками. Кто-то где-то что-то поет пьяным голосом. Мария Пас уходит с мужчиной, которого она дожидалась. Она размышляет об услышанном и пытается представить молодого Скиннера в кожаной куртке, тогда ещё новой и блестящей, среди тех, кто захватил мост той ночью. Она вспоминает тех европейцев в отеле на Гири. Дойдя до первого подъемника, клетки из прутьев по сути, она села в неё, облокотившись спиной, и начала подниматься по залатанному туннелю. Мимо неё проплывают крошечные комнатки, в которых проходит частная жизнь её соседей. Наверху, в свете висящего на длинном желтом шнуре светильника, она видит Африку в его твидовом пальто, сидящим на корточках около мотора подъемника. Вокруг разбросаны обрывки промасленной бумаги. Негр сконфуженно смотрит на неё. — Мне надо было его почистить, — извиняется он. — Ничего, я залезу, — она идет к лестнице. Скиннер учил её всегда держаться одной ногой и одной рукой на лестнице, не думать, где находишься и не смотреть вниз. Это длинный подъем, наверх, к изгибу гладкого кабеля. Скиннер, должно быть, делал это тысячи раз, не считая ступени и не думая. Она залезает по первой лестнице, и аккуратно, чтобы не упасть, перебирается ко второй, более короткой, которая ведет собственно в комнату. Скиннер ещё спит, когда она залезает через люк. Она по возможности старается двигаться тихо, но позвякивание заклепок куртки беспокоит его, или пробуждает какие-то воспоминания. Он что-то говорит хриплым спросонья голосом. Ей кажется, что он зовет женщину, но это точно не её имя. Во сне Скиннера они все бегут вперед на мост, а полиция мешкает и потому отстает. Наверху висят вертолеты новостных служб с камерами и прожекторами. Начинается мелкий дождик. Скиннер крепко хватает сетку своими замерзшими пальцами и начинает забираться на неё. За его спиной толпа своим ревом заглушает мегафоны полиции и национальной гвардии, а Скиннер все лезет и лезет, упираясь своими остроносыми ботинками в ячейки. Он будто стал невесомым и взлетает на бешеной энергетике толпы, на одобрении, идущем от них. Он на вершине на одно бесконечно долгое мгновение. Он словно летит. Он первый. Он на мосту, и он бежит, бежит в сторону Окленда, а за ним толпа валит забор. Капли дождя хлещут по его лицу. Где-то там, в ночи, на другом конце моста, другие люди сломали такой же забор. На середине моста они встретились, эти две потерявшиеся армии, смешались, слились воедино, взялись за руки и запели свой странный гимн о том, что нельзя выразить простыми словами. В сумерках первые люди пошли на штурм опор моста. Одним из них был Скиннер.
Она как раз варила кофе, когда увидела, что он открыл глаза. — Я думал, ты не вернешься, — произнес он. — Я вышла пройтись. Я никуда не уйду. Вот кофе. Он улыбнулся, глядя вдаль. — Я вспоминал… — Вспоминал что? — Я не все помню… мы пели. Под дождем… Она принесла ему кофе в тяжелой фарфоровой чашке, его любимой, и помогла ему отпить. — Скиннер, ты был среди тех, кто пришел тогда из города? Когда захватили мост? Он странно посмотрел на неё. Кофе попал ему не в то горло, его глаза вылезли из орбит, он закашлялся, вытер рот тыльной стороной руки. — Да, — ответил он. — Да. Под дождем. Мы пели. Я помню это. — Ты создал это место, а, Скиннер? Эту комнату? Ты помнишь? — Нет, — ответил он, — нет… иногда я не могу вспомнить… мы карабкались. Вверх. Мы лезли, а вокруг летали вертолеты. Мы махали им, некоторые люди срывались вниз… у самой вершины. Мы лезли на самый верх… — И что было дальше? Он улыбнулся: — Взошло солнце. Мы увидели город.
Перевод: © Дмитрий Кулаков, Александр Корпусов. translatedby.com переведено толпой