РуЛиб - онлайн библиотека > Тендряков Владимир > Советская проза > Собрание сочинений. Т. 2.Тугой узел. За бегущим днем > страница 5
Читаем онлайн «Собрание сочинений. Т. 2.Тугой узел. За бегущим днем» 5 cтраница
и отложен в сторону, какой из лежащих на столе может выпасть на его долю. На время каждый забыл о своей судьбе. В глазах, следивших за Сашей, вместе с участливым страхом — а вдруг да срежется? — светилось чисто ребячье любопытство: как будет он вести себя?
Но это любопытство мало-помалу исчезло. Саша вел себя как всегда, только голос его был немного тише обычного. Он споткнулся два или три раза — ничего удивительного, по геометрии никогда не был отличником.
Анна Егоровна, сестра Игната Гмызина, принимавшая экзамен, слушая Сашу, все время без причины поправляла свои сухие волосы, заполненные падавшим из окна солнцем.
— Не торопись, Саша… Не спеши, подумай. — В ее голосе слышалась просьба.
Игнат сидел в классе и, как все, с напряжением и сочувствием следил за ответом паренька. Странно было видеть Игната среди учеников: белый бритый череп, грубоватое мясистое лицо, кисти рук тяжело лежат на крышке школьной парты.
— Будут дополнительные вопросы? — обратилась Анна к членам комиссии.
Те закачали головами: нет, нет…
По классу разнесся облегченный шумок — Саша сдал. Поскрипывая новыми — недавно с колодки — сапогами, пряча на лице неожиданно вспыхнувший румянец, он вышел из класса.
— Гмызин.
Неуклюже выпростав ноги из-под тесной парты, Игнат поднялся над девичьими расчесанными проборами, над спутанными шевелюрами ребят, большой, грузный, чуточку сутуловатый, сам подавленный своим несоответствием со всем окружающим. Но когда он остановился у стола, протянул руку к билетам, затаенное ученическое волнение застыло в его крупных морщинах. На лбу и на широком носу выступила испарина. Но только на секунду — билет был взят, морщины разгладились.
Он подошел к доске и, кроша мел, принялся неумело и старательно рисовать нечто похожее на большой гладкий, с ровными срезами пень. Анна, слушая ответ очередного ученика, время от времени косилась на рисунок, который мало-помалу покрывался линиями, кругами, латинскими буквами и, теряя схожесть с пнем, приобретал достойный для геометрической фигуры замысловатый вид.
— Слушаем. — Она наконец всем телом повернулась к рисунку.
Как не особенно искошенные ораторы на собрании, Игнат глуховато кашлянул в кулак — вот-вот обронит привычное: «Товарищи!..» — и заговорил неожиданно виноватой скороговоркой:
— Боковая поверхность усеченного конуса равна произведению полусуммы длин окружностей…
У дверей класса Игната Гмызина встретил директор школы и долго тряс руку. — Поздравляю вас с аттестатом зрелости. От всего сердца… — Спасибо, спасибо, — добродушно улыбался Игнат. — Вроде поздненько я созрел, да, видать, каждому овощу — свое время. Здесь, в коридоре, он перестал быть учеником и держал себя с директором привычно, как равный с равным. Говорить им было не о чем, но директору не хотелось так быстро расставаться с этим большим, сильным бритоголовым человеком в вылинявшей гимнастерке. От осанистой фигуры, казалось, как от нагретого солнцем камня, несло теплом и тянуло запахом вянущей травы — луга. — Может, вы будете до конца последовательны — останетесь на выпускной вечер? Вместе с молодежью отпразднуете? — Не с руки… Я уж по-своему… — Игнат весело подмигнул, щелкнул по горлу. Директор рассмеялся, но в то же время не забыл и оглянуться по сторонам — не заметил ли кто из учеников этот слишком вольный для стен школы жест. Наконец они расстались, и под тяжелыми шагами Игната заскрипела лестница. Внизу, привалившись к перилам, стоял Саша Комелев. Он повернул навстречу Игнату лицо. — Игнат Егорович, на минутку… Поговорить надо. — Поговорить?.. — удивился Игнат. — Слушаю, брат. С бледного заострившегося лица серьезно и требовательно смотрели на Игната зеленоватые прозрачные глаза, над выпуклым, чистым мальчишеским лбом коротко подстриженные волосы торчали упрямым «коровьим зализом». «Эк тебя за эти дни перевернуло», — отметил про себя Игнат. — Игнат Егорович, — отводя взгляд, произнес Саша напряженным баском, — примите меня к себе в колхоз. — В колхоз?.. — Да, работать. — Ты ж, слышал я, в институт собирался. Растерянно, на этот раз влажно заблестели глаза Саши. — Потом, может, и в институт… Мать теперь одна, сестренки. Игнат поспешил перебить его: — Добро. Об этом еще потолкуем. Ты свободой?.. Хочешь — едем сейчас. Меня лошадь ждет.
У дверей класса Игната Гмызина встретил директор школы и долго тряс руку. — Поздравляю вас с аттестатом зрелости. От всего сердца… — Спасибо, спасибо, — добродушно улыбался Игнат. — Вроде поздненько я созрел, да, видать, каждому овощу — свое время. Здесь, в коридоре, он перестал быть учеником и держал себя с директором привычно, как равный с равным. Говорить им было не о чем, но директору не хотелось так быстро расставаться с этим большим, сильным бритоголовым человеком в вылинявшей гимнастерке. От осанистой фигуры, казалось, как от нагретого солнцем камня, несло теплом и тянуло запахом вянущей травы — луга. — Может, вы будете до конца последовательны — останетесь на выпускной вечер? Вместе с молодежью отпразднуете? — Не с руки… Я уж по-своему… — Игнат весело подмигнул, щелкнул по горлу. Директор рассмеялся, но в то же время не забыл и оглянуться по сторонам — не заметил ли кто из учеников этот слишком вольный для стен школы жест. Наконец они расстались, и под тяжелыми шагами Игната заскрипела лестница. Внизу, привалившись к перилам, стоял Саша Комелев. Он повернул навстречу Игнату лицо. — Игнат Егорович, на минутку… Поговорить надо. — Поговорить?.. — удивился Игнат. — Слушаю, брат. С бледного заострившегося лица серьезно и требовательно смотрели на Игната зеленоватые прозрачные глаза, над выпуклым, чистым мальчишеским лбом коротко подстриженные волосы торчали упрямым «коровьим зализом». «Эк тебя за эти дни перевернуло», — отметил про себя Игнат. — Игнат Егорович, — отводя взгляд, произнес Саша напряженным баском, — примите меня к себе в колхоз. — В колхоз?.. — Да, работать. — Ты ж, слышал я, в институт собирался. Растерянно, на этот раз влажно заблестели глаза Саши. — Потом, может, и в институт… Мать теперь одна, сестренки. Игнат поспешил перебить его: — Добро. Об этом еще потолкуем. Ты свободой?.. Хочешь — едем сейчас. Меня лошадь ждет.