Независимый литературно-художественный журнал «Поляна» ноябрь № 2(2) 2012
Лариса Миллер. Живу у Господа в горсти
Живу у Господа в горсти,Где бремя лет легко нести.Земли почти что не касаясь,Живу, того лишь опасаясь,Что ночью иль средь бела дняВсевышний выронит меня.
Почему не идешь по холмам и по чистому полю
Почему не уходишь, когда отпускают на волю?Почему не летишь, коли отперты все ворота?Почему не идешь по холмам и по чистому полю,И с горы, что полога, и на гору, ту, что крута?Почему не летишь? Пахнет ветром и мятой свобода.Позолочен лучами небесного купола край.Время воли пришло, время вольности, время исхода.И любую тропу из лежащих у ног выбирай.Отчего же ты медлишь, дверною щеколдой играя,Отчего же ты гладишь постылый настенный узор,И совсем не глядишь на сиянье небесного края,На привольные дали, на цепи неведомых гор?
Я вхожу в это озеро, воды колыша
Я вхожу в это озеро, воды колыша,И колышется в озере старая крыша,И колышется дым, что над крышей струится,И колышутся в памяти взоры и лица.И плывут в моей памяти взоры и лики,Как плывут в этом озере светлые блики.Все покойно и мирно. И – вольному воля —Разбредайтесь по свету. У всех своя доля.Разбредайтесь по свету. Кочуйте. Живите.Не нужны никакие обеты и нити.Пусть уйдете, что канете. Глухо, без срока.Всё, что дорого, – в памяти. Прочно. Глубоко.
Ослепительные дни
Ослепительные дниДлятся, не кончаются.Маков яркие огниТам и сям встречаются.Рябь в глазах от пестротыИ от разных разностей…Отложи свои труды,Умирай от праздности.День сверкает точно брешь,Мысль течёт ленивая,Грушу спелую заешьСтоль же спелой сливою,И следи полёт шмеля,Иль следи за бабочкой,Или как плывёт земляВместе с этой лавочкой.
Высота берётся с лёту
Высота берётся с лёту.Не поможет ни на йоту,Если ночи напролётДо измоту и до потуРепетировать полёт.Высота берётся с ходу.Подниматься к небосводуШаг за шагом день и ночь —Всё равно, что в ступе водуДобросовестно толочь.Высота берётся сразу.Не успев закончить фразуИ земных не кончив дел,Ощутив полёта фазу,Обнаружишь, что взлетел.
Проживая в хате с краю
Проживая в хате с краю,А вернее, на краюЧёрной бездны, напеваю:Баю-баюшки-баю.Дни под горку, как салазки,Скачут быстро и легко.Баю-бай, зажмурим глазки,До конца недалеко.Повороты, буераки,Кочка, холмик, бугорок,И стремительный во мракеПрямо в бездну кувырок.Впрочем, я ведь не об этом:Я про быструю езду,Про мерцающую светомНеразгаданным звезду.
Михаил Садовский. Как хотела мама…
Господь не хранит своего добра – не бережет людей. Создал он тварь себе подобную, расплодилась она без меры и забыла про него. Тут он ожесточился, и, хотя не к лицу бы вроде, Всевышнему да Всесильному, мстить стал… а то как понять, что допустил он такое: огородил колючкой кусок города, вышки с пулеметами по углам воздвиг, согнал туда людишек, народ свой избранный любимый, и убивать стал…И Венчик угодил туда – за проволоку, в гетто. Когда война началась, пять ему сравнялось. Росточком не вышел, да другим взял: писать, читать, лицо воспроизвести карандашом с натуры, стих с одного маху запомнить – делать нечего! Шустрый мальчишка получился! А когда стали уводить навсегда из-за проволоки на вечную волю, взмолилась Фира, мать его, Господу своему всесильному, чтобы спас он сына ее, проявил мудрость и силу. Не за себя просила, не о счастье хлопотала, о самом простом, что миру завещано: о жизни. И смилостивился Всевышний, надоумил простым советом: собери, мол, золотишко, какое достать сможешь, и не устоит человек перед ним, что попросишь – сделает, тварь, мною созданная. Так и вышло! И то сказать: нация гуманистов на страну пришла, как бывало, княжить хотела, вот и натянула колючку да столбы поставила, а сквозь ворота, где Ганс стоял, раз в неделю Степана пропускала в гетто, водопроводчика с тележкой, на которой пакля да обрезки труб, краны с ключами разводными, тройники, угольники, да банка с солидолом… народа-то много в домах осталось! Это ведь сказать просто – убить, а когда их столько? Тяжелая это работа! Доставалось гуманистам… а пока не перемерли все и в ров не легли, ими же самими выкопанный, их кормить да поить надо – ясное дело… а иначе только хлопоты лишние, если эпидемии да мор поголовный – совсем не справишься…Ну, как предрек Господь, так и вышло: загрузил Степан-водопроводчик Венчика в тачку свою, набросал сверху пакли да концов нитяных – с виду тряпье и тряпье. Высыпал он Гансу у ворот половину золотишка, что Фира в платочке незаметно ему в карман сунула, и вывез мальчишку по Немиге до Комсомольской, а потом свернул вниз, докатил до улицы Горького, благо мальчишка крошечный да и под