Читаем онлайн «Любовь к Кэтлин, дочери Холиэна» 3 cтраница

лорд. — Зачем мне жизнь, если ты умерла. Зачем мне отчизна моя Альбе, если нет у меня надежды подарить Эйре своих и твоих о Кэт, отважных сыновей и прекрасных дочерей.

Взял ее руку в свои и лег рядом так плотно, как одна полированная деревянная дощечка прилегает к другой.

Тут распалась, разлетелась крыша вплоть до самой горней синевы, ибо состояла она из легких перьев. И увидел Томас: летят переливчатой вереницей, длинной семицветной лентой чудесные огненные птицы, пересекая небо по огромной дуге. Все они скованы золотом попарно, лишь самая большая летит одиноко.

— Птица Эйре, возьми меня с собой! — крикнул он. — Нет мне здесь, внизу, ни еды, ни питья, ни песен, ни плясок, ни мольбы и ни хвальбы без моей нареченной.

Тогда кругами спустилась стая вниз, подхватила Томаса, мужа Кэтлин, на свои крылья и унесла с собой в неведомые страны. В полете выпевали огненные птицы третью мелодию земли Эйре, самую прекрасную:

А еще были в том дальнем краю серебряные яблони с серебряными ветвями, на которых росли сразу белые цветы с пурпурной сердцевиной, листья из белого золота и яблоки из золота червонного. Бродили по садам и лесам ручные, кроткие звери. Зеленые поля, ровные и чистые, простирались вокруг сияющего дома, покрытого пышными, как снег, перьями, а в доме том ждали Томаса его прекрасная, как сида, жена и их сын.

— Войди в жилище, что предназначаю я для тех, кто погиб во имя мое, — сказал голос из середины птичьей стаи. — Хоть не за свободу мою и гордое мое имя сражался ты, не за четыре моих зеленых удела, но воздаётся тебе по одной твоей любви к той, что носила прозвание моё на земле.

…Когда пришли люди в хижину у крепостной стены, поняли они, что не удастся разомкнуть руки Томаса и Кэтлин, чтобы похоронить их отдельно. Ибо соединились они, как жимолость обвивается вокруг ствола. И удивились эти люди несказанно, только совсем разным вещам.

— Как это он ухитрился сбежать из такого грозного замка и такой крепкой тюрьмы, как наша? — спрашивали друг друга альбенские воины и знать.

— Дорогого спрашивает Кэтлин, дочь Холиэна, с сынов своих и возлюбленных, — говорили мужи Эйре. — Зачастую бледнеют их румяные лица, голод точит их кости в чужой стране, смертная петля сжимает им горло. А этому альбенцу воздала она без расчета.

— Забирает она к себе мощных героев, дарующих ей славу, и блеск оружия, и ратные труды свои. Впервые отдала она себя смертному по одной любви, — говорили другие мужчины. — Хотя, пожалуй, не такой уж плохой выкуп за любовь и честь он заплатил — всю свою жизнь. Не новость, однако, всё это.

— Значит, крепко сошлись они друг с другом — как Байле Доброй Воли и Айлен, дочь Мугайда, — тихо говорили девушки Эйре меж собой.

— Позор Альбе и ее законам, что сгубили такую любовь и не сумели удержать ее на земле! — восклицали гордые жены Эйре.

А одна совсем юная альбенка, совсем девочка, спросила:

— Не станут ли лучшими победами Кэтлин, красы Эйре, и не прославят ли ее громче всего те, которыми будет обязана она не оружию и силе бранных мышц, но красоте сказаний и песен земли Эйре, мудрости филидов и сладкогласию бардов ее, а также красоте и гордости дев? И не в них ли вечно пребудет слава великой дочери Холиэна?

И вот на этих самых словах слетело с вышины огненное, переливчатое и радужное перо невиданной красоты и согрело ей обе ладони.

— А что, получила ли Кэтлин, дочь Холиэна, свои четыре удела обратно? — спросил я прабабку.

— Да, конечно. Ты же их знаешь: Коннахт, Лейнстер, Мунстер и Ульстер.

— А много было тех, кто пел и сражался во славу ее?

— Ой, да тьма-тьмущая, и первых куда больше, чем вторых. Альбены долгое время считали, что любой их поэтический и писательский талант должен обладать нашими корнями. Вот тебе имена, взятые наугад: Свифт, Мур, Уайльд, Йейтс, Шоу… Я слышала, что даже за морем есть человек, что прославляет нас, — имя его Борхес. Добрая половина всех сказаний человеческих происходит из того сада, где растут серебряные яблони с золотыми плодами, — и текут эти легенды на нижнюю землю как реки, вливаясь во все ее моря. А Кэтлин до сих пор привечает всех своих возлюбленных в своем саду, и остаются они там так долго, как захотят. Но большего