Читаем онлайн «Из дома никому не выходить» 2 cтраница

впивался край пюпитра, мечтал только о том, чтобы вновь обрести свободу передвижения. На карту была поставлена его честь — а вместе с ней и его будущее. Он сдался безоговорочно.

Со своей стороны, Аделия, в тот же вечер узнавшая о том, какая судьба ее ждет, уже не без удовольствия подумывала о скорой свадьбе. Конечно, она мало знала мистера Пламкетта. Конечно, он изъяснялся не совсем уверенно, и его речи не всегда бывали вполне внятными. Конечно, она предпочла бы пастору офицера конной гвардии и созерцательной натуре — пылкий темперамент. Но в шестнадцать лет кажется, будто всякая перемена — непременно к лучшему. У нее будет собственный дом, она сможет носить платья по своему вкусу, читать книги, которые сейчас ей читать запрещают, ложиться и вставать так поздно, как ей захочется, купаться голышом и покупать себе сколько угодно кружевных сорочек.

Аделии быстро пришлось расстаться с иллюзиями. Дом, о котором она мечтала, ее дом, был уже занят, в нем жили — и правили им — три сестры ее мужа. Жене пастора, как указали Аделии в тот самый день, когда ей вздумалось нарядиться в муслиновое платье в цветочек, следует одеваться подобно всем пасторским женам, то есть без лишнего кокетства и как можно скромнее. Чтение каких-либо книг, помимо Священного Писания, могло, принимая во внимание юный возраст Аделии, неблагоприятно сказаться на ее суждениях. А что касается того, чтобы купаться голышом и носить кружевные сорочки… Для купания, прежде всего, неплохо бы иметь ванну, а сорочки она могла бы покупать — и надевать — только втайне от всех, только ради собственного удовольствия. Ко всему прочему, здоровье у мистера Пламкетта оказалось слабым, у него были больные почки, печень и сердце, что вызывало тягостную необходимость соблюдать одновременно три различных диеты. Малейшее противоречие, любое непривычное усилие могли пагубно сказаться на его состоянии — как днем, так и ночью.

Под родительским кровом Аделия скучала и томилась примерно восемь часов в день. Под супружеским она делала это двадцать четыре часа в сутки. Послеобеденное время было строго расписано: то прием у дам-патронесс, то посещение рукодельных мастерских, устроенных с благотворительной целью, то марш солидарности, то распределение продуктов и одежды между особо нуждающимися, да еще уроки игры на фисгармонии, да еще контроль за яслями, а от пяти до семи — сводки. Точно так же были расписаны заранее и вечера: в понедельник вечером мистер Пламкетт в общих чертах набрасывал свою воскресную проповедь; во вторник вечером писал вступление; в среду вечером переходил к сути дела; в четверг вечером искал противоречия и сердито их опровергал; в пятницу вечером переходил к заключительной части; в субботу вечером он вслух и непременно в присутствии всей семьи читал все целиком; в воскресенье, произнеся, наконец, свою проповедь, просил близких высказать искреннее и обоснованное мнение. (Если хорошенько вдуматься, это был самый безрадостный вечер за всю неделю…)

Вполне естественно, что после десяти лет подобного существования Аделия не в меру заинтересовалась полковником Бабблом, ушедшим в отставку из Индийской армии и поселившимся в соседнем доме. Стена между их владениями была необычайно низкой, а полковник — необычайно высоким. В первый же раз, как новый сосед принялся поливать венерины башмачки в своем саду, он щедро оросил щиколотки миссис Пламкетт, и это происшествие дало ему повод для великолепной шутки, над которой он сам же первый и засмеялся. Миссис Пламкетт втайне испытала волнение. Полковник Баббл, хотя и несколько багровый из-за пристрастия к крепким напиткам, лишь незначительными деталями отличался от ее идеала мужчины. У него были смеющиеся глаза, бойкий язык, и — вскоре миссис Пламкетт с совершенно восхитительным чувством стыда в этом убедилась — он не прочь был дать волю рукам. Полковник Баббл с жаром рассказывал про охоту на тигров (при этом редко успокаиваясь на том, чтобы застрелить одного-единственного зверя), о сражениях, где один бился против десяти, и о закатах солнца над Гангом. Случалось ему также показывать фотографии, сделанные с натуры перед тем, как он убил тигра, или после того, как истребил врага. Миссис Пламкетт в течение целых трех недель мужественно сопротивлялась таким непобедимым чарам, но в Рождество, отбросив колебания, перешагнула разделявшую их стену и объявила полковнику, что готова последовать за ним, куда ему будет угодно, пусть даже на край света. (Впрочем, она вроде бы явно предпочитала край света.) Полковник, совершенно ошеломленный, от удивления разинул рот и чуть не упал. Он ведь никогда ничего себе не позволял, кроме легких вольностей — так, по-соседски. И больше всего боялся осложнений. Не зная, куда деваться, он усадил Аделию за стол, поставил перед ней чашку цейлонского чая (лично им привезенного оттуда), отправился звонить соседям и вежливо, но твердо попросил пастора Пламкетта прийти к нему и увести свою жену, пока она не