Читаем онлайн «Принцип причинности»

Аркадий Евдокимов Принцип причинности, или Мойрагет, вершитель судеб

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Что такое время?
Если никто меня об этом не спрашивает, я знаю, что такое время.
Если бы я захотел объяснить спрашивающему – нет, не знаю.

Августин Блаженный Аврелий

1. Профессор

2 июля 2007 года я сошёл с ума. С утра всё было как обычно: я побрился, позавтракал яйцом в мешочек, выпил кофе, забыл почистить зубы и обнаружил, что левый носок порван: из кривой дыры бесстыдно торчит большой палец. Я посмотрел на него осуждающе и строго, минуты три раздумывал, менять носок или сойдёт и так. Решил, что сойдёт. Набросил пиджак, натянул ботинки и вышел на улицу. Завёл машину, закурил и поехал – по знакомой, изученной до последней выбоинки дорожке. Вырулил из двора на проспект, с привычной дерзостью вклинился перед «Икарусом» и тут же перебрался в ползущий кое-как в пробке средний ряд, пристроившись за старенькой «Волгой» с фигуркой оленя на капоте.

Но сегодня мой – средний – ряд неожиданно поехал. Сначала тридцать, потом сорок, а потом и все шестьдесят, и машины из соседних рядов, и слева, и справа, слились в сплошную массу. Мне было интересно – что там происходит впереди, почему мы вдруг так шустро поехали, но разглядеть никак не удавалось – широкая корма «Волги» с весёленькими, в оборочках, занавесками за задним стеклом, загораживала обзор. В зеркале я видел, что сзади творится полнейший кавардак: машины из соседних рядов, оранжево мигая поворотниками, пытаются перестроиться, сигналят, дёргаются, толкаются, напирают. Время от времени им удаётся затереть машину, следующую за мной, и она моментально растворяется в потоке, где-то далеко позади. Я решил не отставать от лидера, прорваться за ним, пролететь на одном дыхании. Вцепившись в руль, я приблизился к «Волге» и поехал за ней бампер в бампер. Если б её водитель вздумал резко затормозить, я не успел бы среагировать и влетел бы в покатый бежевый багажник. Но он не затормозил. Удивительное дело – все светофоры я проскочил, не сбавляя скорости – каждый светился зелёным. Так и домчался до самой работы.

Мест для парковки – хоть завались, это ж надо, и тут повезло. Впрочем, обычно в час пик дорога до института занимает часа полтора, а сегодня я добрался за пятнадцать минут. Стало быть, я просто приехал раньше всех. В приподнятом настроении я вышел из машины, забросил сумку на плечо, квакнул сигнализацией и не спеша побрел к остановке, за сигаретами.

Надо же! «Винстон» подешевел, на целых пятьдесят копеек. Ещё вчера продавали по двадцать четыре рубля за пачку, а сегодня – по двадцать три пятьдесят. Я купил целый блок, а потом, уже отойдя от табачного киоска, запоздало подумал: вдруг ещё подешевеет? Но мысль эту немедленно отогнал – маловероятно.

В газетном киоске не оказалось журнала «НЛО», хотя сегодня должен был выйти очередной номер. Удивительно, что продавец (новенький, раньше я его не видел, молоденький мальчишка, наверное, студент) даже не знал о его существовании. Я купил свежий «Вокруг Света» и, не глядя, положил его в сумку.

* * *

Гардеробщик, Игорь Матвеевич, был какой-то странный сегодня, будто затаил обиду – не поздоровался. Принимая плащ, он молча сунул номерок, отвернулся, пожевав губами, и уставился в окно. За окном были видны голые ветви засохшей берёзы и стена соседнего корпуса из красного кирпича. Наверное, он изучил эту стену до последнего кирпичика, а поди ж ты – рассматривал с нескрываемым любопытством. Ну да бог с ним, с гардеробщиком. Мало ли, что у человека стряслось. Может, дома неприятности…

Начальник АХО, Семён Семёнович Коловаев, прошёл с отсутствующим видом мимо, не протянул, как обычно, руки, не поинтересовался, как дела, не стал заглядывать в глаза и улыбаться. Ну, ясно. Опять интриги, опять тайны мадридского двора. Интересно, кто на этот раз затеял подковёрную возню? Ладейко? Гусев? Или Либерзон?

На третьем этаже, в коридоре, возле двери с табличкой «307» напряжённой стайкой, нахохлившись, как мокрые воробьи, ждали абитуриенты. Я прошёл мимо них, важно кивнув в ответ на нестройный хор приветствий, распахнул дверь и зашёл в аудиторию. Бог ты мой! Вместо старого скрипучего стула с гнутыми ножками – роскошное чёрное кресло на колёсиках, вместо довоенного ещё облезлого стола грандиозных размеров – стоит новёхонький, полированного дерева, с двумя тумбами. На окнах – настоящие шторы, а подоконники уставлены цветами в горшках. Я даже подумал было, что ошибся дверью или даже корпусом, а может, и институтом. Сомнения развеяла лохматая голова, просунувшаяся в дверь.