Читаем онлайн «Сукины дети (сборник)»
- 123 . . . последняя (13) »
Леонид Алексеевич Филатов Сукины дети
Сукины дети
…Довольно для ученика, чтобы он был как учитель его, и для слуги, чтобы он был как господин его. Если хозяина дома назвали вельзевулом, не тем ли более домашних его?Комедия со слезами При участии И. ШевцоваОт Матфея, 10,25
Сначала – полная чернота, голландская сажа, тьма египетская, ни одной светящейся точки. Но это чернота живая, гулкая, объемная, насыщенная чьим-то тяжелым дыханием, сопением, стуками. Совсем близко возникают задавленные до хриплого шепота мужские голоса. – Я тебе повторяю: ничего не было, идиот! Хочешь, перекрещусь? Я человек верующий – ты знаешь… – Не крестись – я видел мизансцену. Я обещал, в следующий раз я тебя убью. Так что молись, говно! – Левушка, ну вспомни о чувстве юмора. Через пять минут ты будешь хохотать над тем, что сейчас говоришь! – Я – возможно. А ты – уже нет. Потом я раскаюсь. Наверное, когда тебя будут хоронить, я даже буду плакать. – Ну что ж мне теперь делать, совсем с ней не общаться?.. Мы же все-таки коллеги!.. И цивилизованные люди… – В цивилизованных странах за это убивают. Я придерживаюсь правил. Если я тебя не убью, я не смогу жить. – Хорошо, ударь меня по морде. Если тебе будет легче, ударь меня по морде. Только не сломай нос… – Бить я тебя, сволочь, не буду. Это малоэффективно. Я сделаю, как обещал. Я отрублю тебе голову!.. Глухой удар, долгий надсадный крик, и черноту прорезает яркая полоска света: видимо, кто-то перепуганный, там, в глубине этой плотной черноты, опасливо прикрыл дверь. И этот далекий луч, как магниевая вспышка, высвечивает близкое, в пол-экрана, лицо. Лицо вампира. Меловая маска с красными губами. На щеке алеет карминное сердечко. Подведенные фиолетовые глаза расширены от ужаса. Словно упырь, застигнутый рассветом, обладатель мелового лица кидается в спасительную черноту… Но вот уже взбудораженная темень перестает быть теменью – то тут, то там хлопают двери, света становится больше, отдельные возгласы перерастают в гомон. По освещенному коридору, мимо распахнутых гримуборных несется белая маска с красным ртом и надломленными бровями. За маской, хрипло дыша, неотступно следует толстый человек в странной белой хламиде. Лицо толстяка в крупных каплях пота, мятежные кудри пляшут вокруг лысины, как язычки пламени на ветру. В вознесенной руке, неотвратимый, как судьба, поблескивает топор. …С грохотом захлопывается за белой маской дверь гримуборной, и захлопывается как нельзя более вовремя, ибо уже в следующую секунду в нее с визгом врубается топор… – Все равно я убью тебя, мерзавец!.. Я тебя приговорил!.. Это только отсрочка, ты понял?.. Я отрублю тебе голову и пошлю твоей семье!.. Толстый Левушка, как рыбина в сетях, бьется в руках перепуганных коллег. – Отрубишь и пошлешь, – соглашается рассудительный Андрей Иванович Нанайцев, заслуженный артист Российской Федерации. – Но эффекта, к сожалению, не увидишь. Потому что будешь заготавливать древесину в Коми АССР. – Прости меня, Лев, но ты все-таки очень не Пушкин, – огорченно сетует Элла Эрнестовна, супруга Андрея Ивановича, также заслуженная артистка, но другой республики. – Топор – это непарламентарно. В таких случаях вызывают на дуэль. – В таких случаях вызывают на партком, – парирует Федяева. – Такого циничного адюльтера у нас еще не было. К тому же Гордынский очень скверный актер. Убивать – это, конечно, слишком, но выгнать его необходимо… …В дверь гримуборной Гордынского скребутся две молоденькие актрисы Аллочка и Ниночка. Их симпатии однозначно на стороне жертвы. – Игорь, открой, это Алла и Нина!.. Игорь, небойся, его держат!.. Игорь, почему ты молчишь?.. Игорь, мы сейчас вызовем «Скорую помощь»! Дверь со всаженным в нее топором нервно распахивается, впускает Аллочку и Ниночку и тут же захлопывается вновь. – Я Левушку понимаю, – раздумчиво говорит Тюрин, – мужчина должен как-то реагировать… В конце концов, пока Гордынский в театре, мы не можем быть спокойны за своих жен!.. – За свою ты можешь быть спокоен, – огрызается жена Тюрина, вздорная особа с невнятным лицом. – У тебя жена не блядь! Все прут на Гордынского, а про нее ни слова!.. Дверь гримуборной Гордынского снова распахивается, на пороге появляются Аллочка и Ниночка. – Срочно врача! – глаза у Аллочки круглые и блестящие, подбородок нервически подергивается, но в голосе сдержанность и значительность. Таким голосом создают панику, желая ее погасить. – Игорь истекает кровью!.. Кажется, он задел ему сонную артерию!.. – Какую артерию, что она плетет? – неуверенно лепечет толстый Левушка. Он с ужасом начинает чувствовать, как легкий морозец бежит по его лысине, покрывая мгновенным инеем еще недавно влажный венчик кудрей. – Не знаю я никакой артерии!.. Да я к нему пальцем не прикоснулся!.. – Ты прикоснулся топором! – Федяева на глазах проникается состраданием к Гордынскому. – Не надейся, что
- 123 . . . последняя (13) »