РуЛиб - онлайн библиотека > Лорченков Владимир > Современная проза > Последняя любовь лейтенанта Петреску > страница 6
Читаем онлайн «Последняя любовь лейтенанта Петреску» 6 cтраница
версия.
Плакала, как оказалось, чернявая женщина очень маленького роста в грязном халате. Расстраиваться ей было от чего: за шею женщину держал молодой толстяк с серьгой в ухе. Над головой несчастной он занес огромный навесной замок.
– Господин Балан, – удивленно спросил Петреску, оттаскивая толстяка от жертвы, – что это вы делаете?
Балан был той самой головой, которую лейтенант по горячности прищемил во время допроса. Как узнал Сергей во время расследования кражи газовой колонки у Балана, звали того Дан, и он работал в оппозиционной газете «Демократия». Сюда, в этот район для бедноты, Балан переехал по, как он выразился, «личным обстоятельствам». Он их явно мифологизировал
– Видите ли, – доверительно сказал он Петреску, повертев верхнюю пуговицу кителя лейтенанта, и глядя тому в подбородок, – я весьма талантлив. И намерен написать книгу. Но сделать это на моем прежнем месте жительства просто невозможно: у меня много друзей, они часто заходят, суета, гам, шум… А здесь у меня есть тишина. И потом, эта комнатушка напоминает мне чердак парижских кварталов. А что еще нужно молдавскому гению для вдохновения? Черт возьми, я достоин Парижа, и я попаду туда! Кому, как не романо-язычному молдаванину, прославить Бесарабию во Франции!
Помимо этого, толстяк Балан намекнул еще Сергею на некоторые связи с некоторыми женщинами, которые (о, разумеется, связи, лишь связи) ему хотелось бы порвать, уничтожить. А для этого требовалось сменить адрес. Поэтому пришлось закрыть хорошую квартиру на все замки, и броситься очертя голову сюда, в этот рай клошаров, изгоев, и его – будущего молдавского Вийона. Будущего в признании, но не в таланте – в таланте он УЖЕ молдавский Вийон.
Петреску понял, что хорошую квартиру Балан пропил.
Толстяк явно выпивал: от него несло спиртным и во время той беседы, и сейчас.
– Да что же это вы делаете? – спросил лейтенант, мягко забирая замок у Дана.
Толстяк-писатель, тяжело дыша, присел на корточки.
– Сколько раз я им говорил, – нервно бросил он, не глядя на лейтенанта, – если пользуетесь общим туалетом, не смейте там курить. Особенно эти кошмарные дешевые сигареты!
– У вас нервы расстроены, – оценивающе поглядел на Балана Петреску, – вам отдохнуть надо. Нормально поесть. Выспаться. Пить поменьше.
– Попрошу вас, – недовольно возразил Балан, – не при этом животном.
Насчет животного Петреску не согласиться не мог: женщина была явно деклассированной пьянчужкой. Если бы мать Сергея увидела сейчас, кого держит за шиворот ее всегда чисто и аккуратно одетый сын, она бы упала в обморок. Пьянчужка разрыдалась, начала что-то бормотать, и, едва не укусив Петреску за руку, побрела в свой закуток.
– Вот так и живем, tenete, – подмигнул Сергею расстроенный писатель.
– Что вы сказали?
– Лейтенант. Tenete на итальянском – лейтенант.
– Вы говорите по-итальянски? – приятно удивился Сергей.
– Нет, – смутился Балан. – Так, знаю пару слов.
– Вообще-то я хотел сказать вам, – вспомнил Петреску, – что вашу газовую колонку мы нашли.
– Ах, да. Спасибо, tenete. Вы не против, если я вас так буду называть?
– Пожалуйста, – недоуменно согласился Сергей, – называйте, как хотите. Главное, не нарушать закон. А в остальном мы – свободные люди свободной страны.
– О, строгий блюститель законности, – картинно и даже как-то вычурно поднял руки Балан, – вы олицетворяете собой неподкупного стража порядка. Защитник слабых. Вдов. Сирот.
– Вы сирота? – искренне посочувствовал Петреску.
– Нет. Не обращайте внимания, tenete. Я просто пошутил.
– Вам нужно будет, – вытер пот со лба Сергей, – пойти в участок и забрать вашу газовую плиту. Если нужно, вам помогут ее донести.
Писатель Балан рассыпался в благодарностях, и на минуту Петреску ощутил, что смысл у этой жизни есть, несмотря даже на жару и тополиный пух. И жизнь, в общем, недурна, особенно для лейтенанта полиции, сумевшего вернуть украденное добро двум несчастным людям. Размышляя об этом, он пожал руку Балану, и пошел к лестнице.
– Лейтенант, – окликнул его пьяный журналист «Демократии».
Петреску, улыбаясь, обернулся, приподняв брови. Балан льстиво улыбнулся:
– Хотите, я почитаю вам свои стихи?
* * *
– О, Наталья. Кожа твоя бела, как зерна молодой кукурузы, и сочна, как зерна молодой кукурузы. Волосы твои между ног вьются, как мягкий ворс на молодом початке. Я обдеру зубами тебя, мой початок, я прожую твою молочную плоть. Тело твое горячо, как лист, обжаренный солнцем, губы твои слюнявы и влажны, как земля после летнего дождя, и так же, как эта земля, они быстро обсыхают: еще бы, ведь я выпиваю твою чистую, родниковую, ничуть не вязкую слюну. Между ног твоих жарко, как в аду моей бессонницы. О, Наталья… Девушка, лежавшая под грузным Константином Танасе, смеялась. Она была его поздняя любовь: директор СИБа ловил себя на мысли, что последнее время думает только о ней и о террористах, которых обязательно нужно найти,Конец ознакомительного отрывка