Читаем онлайн «Из Ниццы» 2 cтраница

Думала, что невинная дѣвушка, что ей сама судьба счастье пошлетъ… Даже и не стояла около нея… Пусть, думаю, она сама, своимъ умомъ… но… у нея отняли ея выигрышъ, и завладѣли… Ты знаешь, какіе тамъ теперь мерзавцы около столовъ съ рулетками!

— Сто двадцать франковъ, папаша, отняли, — подтвердила дочь. — Какой-то итальянецъ… Заспорилъ; заспорилъ… Потомъ какая-то накрашенная въ рыжемъ парикѣ и шляпкѣ аршина въ два ширины… Maman подходитъ, а у меня ужъ всего-то только серебряный пятакъ.

— Прямо каторжные какіе-то теперь около рулетки трутся, — опять сказала Лариса Матвѣевна. — Ты, Вольдемаръ, пошли семьсотъ франковъ Марьѣ Ларіоновнѣ.

Изнанцевъ сверкнулъ глазами.

— Ахъ, матушка, я теперь совсѣмъ на бобахъ сижу! Въ самыхъ тонкихъ сижу… — произнесъ онъ.

— Но не пропадать-же вещамъ. Вѣдь ужъ теперь мы пріѣхали, вернулись, раньше вернулись, это тебѣ барышъ… И ужъ, кромѣ того, въ настоящее время будемъ экономію наводить. Кое-что изъ весеннихъ нарядовъ у насъ есть, мы тамъ купили, а ужъ теперь здѣсь мы будемъ себѣ во всемъ, во всемъ отказывать. Ахъ, какъ я боялась, что по дорогѣ съ насъ за что-нибудь пошлину потребуютъ! Чѣмъ отдать? Денегъ въ обрѣзъ… Ты знаешь, въ дорогѣ мы даже въ завтракахъ и обѣдахъ стѣснялись. Все такъ дорого на станціяхъ. А у Лидочки такой аппетитъ. Сама я только булки и колбасу… сосиски… ну, кружку пива. Вѣдь мы по заграничнымъ дорогамъ ужъ въ третьемъ классѣ возвращались, — разсказывала Лариса Матвѣевна.

— Да что ты! — удивился Изнанцевъ, покачавъ головой. — Вотъ до чего игорная-то корысть доводитъ! Поѣхали въ первомъ классѣ со всей роскошью — и вдругъ…

— Ну, прости, прости, папка… Такъ пошлешь семьсотъ франковъ? — спросила Лариса Матвѣевна, поднялась съ кресла и поцѣловала мужа въ лысину.

— Другъ мой, я еще не уплатилъ тѣхъ денегъ, которыя занялъ вамъ на поѣздку у еврея Липдэйзена… Сегодня срокъ векселю въ шестьсотъ рублей, а у меня въ карманѣ съ небольшимъ сто рублей. Надо просить у него переписать вексель, но не знаю, согласится-ли онъ.

— Папочка, голубчикъ, займи у подрядчика Кошкина. Онъ тебѣ обязанъ и долженъ дать. Не пропадать-же вещамъ, — упрашивала Лариса Матвѣевна. — Наконецъ, можно шубу заложить. Шубы скоро будутъ не нужны.

— Господинъ Линдэйзенъ… Прикажете принять?

II

При докладѣ лакея о Линдэйзенѣ Изнанцевъ весь какъ-то съежился, нахмурился, застегнулъ двѣ разстегнутыя пуговицы тужурки и сказалъ женѣ:

— Надо принять его… Надо уладить это дѣло. Оно меня такъ безпокоило и безпокоитъ. Проси… — обратился онъ къ лакею и, когда тотъ ушелъ, прибавилъ женѣ и дочери:- А вы уходите.

— Да, да… Вѣдь намъ надо умыться съ дороги. Вѣдь мы закоптѣли въ вагонахъ, — отвѣчала Лариса Матвѣевна, и вмѣстѣ съ дочерью вышла изъ кабинета, сказавъ мужу:- А ты не плати. Ну, что такое еврей? Можетъ подождать.

Вошелъ Линдэйзенъ. Это былъ еврей чистякъ, въ черномъ сюртукѣ, сѣрыхъ брюкахъ и бѣломъ жилетѣ, съ котораго свѣшивалась массивная золотая часовая цѣпь съ кучей брелоковъ. На рукахъ сіяли брилліантовыя кольца, волосы на головѣ съ проборомъ по срединѣ были напомажены душистой помадой, борода и усы носили слѣды брилліантина, но отъ него, не взирая на помаду, все-таки отдавало специфическимъ еврейскимъ запахомъ.

— Мое вамъ почтеніе, ваше превосходительство, — проговорилъ онъ съ небольшимъ еврейскимъ акцентомъ, развязано подходя къ Изнанцеву. — Простите, что безпокою васъ, но сегодня послѣдній срокъ.

— Знаю, знаю, мой милѣйшій. Прошу васъ садиться… Здравствуйте… — отвѣчалъ Изнанцевъ, не безъ брезгливости протянулъ ему руку и указалъ на кресло около стола.

Линдэйзенъ сѣлъ и полѣзъ въ боковой карманъ за бумажникомъ.

— Я нарочно пораньше, чтобъ застать васъ дома. Думаю, что на службѣ визитъ мой былъ-бы вамъ не совсѣмъ пріятенъ, — сказалъ онъ.

— Какъ возможно на службѣ! Зачѣмъ на службѣ! Тамъ совсѣмъ неудобно. Это дѣло домашнее, — нѣсколько испуганно произнесъ Изнанцевъ.

— Такъ можно будетъ получить по векселю? — спросилъ Линдэйзенъ, держа въ рукахъ вексель.

Изнанцевъ еще болѣе съежился, насильно улыбнулся и пробормоталъ:

— Все это прекрасно, но вотъ видите… въ настоящую минуту у меня денегъ нѣтъ. Совсѣмъ я васъ не лишу уплаты… Я вамъ дамъ сто рублей… по остальныя придется переписать.

Линдэйзенъ покачалъ головой, издавъ звукъ «пфай».

— А мнѣ сегодня такъ нужны деньги, такъ нужны… Я такъ разсчитывалъ… — началъ онъ. — Вы знаете деньги такой товаръ, что иногда одинъ день важнѣе, чѣмъ мѣсяцъ.

— Ну, полноте… У васъ всегда деньги найдутся… Вы найдете… Такъ вотъ… Я вамъ дамъ сто рублей, а остальные пятьсотъ рублей я попрошу еще отсрочить на три мѣсяца. У меня и вексельная бумага есть. Я приготовилъ бумагу.

— Что бумага! Бумага иногда только горе! — вздохнулъ Линдэйзенъ, вертя въ рукахъ вексель.

— Пожалуйста, милѣйшій господинъ Линдэйзенъ. Проценты, разумѣется, можете приписать.

Линдэйзенъ сдѣлалъ гримасу.