Читаем онлайн «В мире, которого нет» 2 cтраница
- 12
остальное было абсолютно чёрно-белым, как на старом фотоснимке.
– Ты заметила?
– Что?
Наваждение прошло мгновенно, как только он услышал её голос, и окружающее пространство приобрело привычные оттенки.
– Вот и пришли… – Антон вдруг вспомнил, как менялось его настроение за последние минуты: с каждой ступенькой узкой скрипучей лестницы становилось всё неспокойнее на душе.
– А здесь ничего… Уютненько. – Она подошла к «Ѳ. IОХИМ»-у и осторожно провела мизинчиком по ребрам «гармони». – А почему пыли почти нет? Ты же сказал, что сюда лет десять никто не заходил.
– Правда, никто не заходил. Как прадед умер, так и всё…
– А он работает? – Казалось, Алёнка вовсе и не ждёт ответа, продолжая ощупывать стенки камеры. – А давай попробуем… Давай! Щёлкни меня этой штукой. Ну, попробуй.
– Не знаю. Я только видел, как это делается. Да и химикаты наверняка протухли. И пластины…
– Ну и пусть ничего не получится. А ты попробуй. А вдруг! – Недавняя растерянность уступила место привычному куражу, и сопротивление было явно бесполезно. Оставалось только распахнуть скрывавшие окна плотные черные занавески…
Теперь, когда в помещение проник дневной свет, недавнее беспокойство рассеялось. Алёнка уже сидела на табуретке, положив ногу на ногу и кокетливо склонив голову набок.
– Только сиди и не шевелись, пока я не позволю.
– Я – статуя! Я доведу тебя до ипохондрии. – Она сбросила с плеч халатик, оставшись в одном купальнике, и действительно замерла.
– Рано. Я еще пластину не вставил, не прицелился…
– Издеваешься?!
– Да! – Он даже позволил себе слегка усмехнуться. В перевернутом, размытом и шевелящемся изображении Алёнки было действительно что-то забавное. – А вот теперь точно замри. – Он выскользнул из-под черной накидки, щелкнул пальцами, показывая ей, куда смотреть, и снял крышку с объектива. – Раз, два, три…
– А он на меня посмотрел…
– Кто?
– Он. – Алёнка кивнула в сторону объектива.
– Ага. В нем скрыта чья-то бессмертная душа. Ты, кстати, здесь призраков не наблюдала? – спросил Антон трубным голосом. – Их тут штук пятнадцать – не меньше. Здравствуйте, Ипполит Матвеевич! – Он отвесил глубокий поклон, глядя на входную дверь, так что она невольно оглянулась.
– Ты всё шутишь, а я действительно что-то чувствую. Даже мурашки по спине…
– Сейчас будем ловить твоих мурашек…
– Нетушки! Сначала я желаю видеть, что у нас получилось. Мурашками потом займемся. И даже не подходи. Больше ни шагу!
– Ну, хорошо… Только потом не пой мне сказку о потерянном времени.
Сначала ничего не происходило. Поверх пластины пробегали волны, – Алёнка нетерпеливо баламутила проявитель пинцетом, но, прежде чем на серой поверхности начали проступать темные пятна, прошло не меньше минуты. А то и две… – Я же знала, что ты всё можешь! – Она хотела захлопать в ладоши, но почему-то не решилась выпустить из рук инструмент. – Ой, а вот и я… Действительно, её черный силуэт прорисовался неожиданно четко… И вдруг сначала по углам, а потом всё ближе к центру начали проступать лица, лица, лица… Антон руками выхватил пластину из проявителя, торопливо ополоснул в воде и осторожно опустил в фиксаж. Ему показалось, что ещё мгновение, и эти лица исчезнут, что их навсегда скроет чёрная пелена. – Это кто? Ты их знаешь? – Нет, конечно… – И откуда они здесь взялись? – Наверное, на неё уже когда-то снимали, – осторожно предположил Антон, хотя точно помнил, что пластина была наглухо запечатана в черный картон. Может быть, прадед решил подшутить над тем, кто первым после него воспользуется лабораторией? Может быть. Но вряд ли… – Подождём, пока высохнет, и сделаем отпечаток. – Может, не надо… Я боюсь. – Трусиха. – Да. И что? – Ничего. Начали – значит, надо закончить… Ты иди вниз, а я всё сделаю и принесу. – Фигушки. Фигушки – так фигушки. Когда он извлёк из фаянсового корытца с фиксажем готовый отпечаток, Алёнка уже дремала на диване, свернувшись калачиком. Он даже не знал, как поступить – то ли показать ей итог трудов, то ли тихо вынести отсюда всё и развести во дворе большой костер, в котором сгорит и одноглазый ящик, и коробки с химикатами, где расплавятся все эти колбы, мерные стаканчики, прочая дребедень. И главное – чтобы в огне с треском разламывались и крошились эти фотопластины, на которых возникало черт-те что – то, чего не может быть, что не поддаётся объяснению, а потому наполняет привычный и вполне комфортный мир чем-то нездешним, каким-то суеверным страхом… Их было много – десятка два, не меньше… Они были одеты по моде разных эпох – от сюртуков и кринолинов до синей джинсы, модной с полвека назад… И все пялились на Алёнку, улыбающуюся, кокетливо склонившую голову набок, в открытом купальнике, сидящую на вертлявой табуретке. Кто-то смотрел с укоризной, кто-то двусмысленно ухмылялся, у кого-то – глаза навыкате от такого зрелища… Этого не может быть, потому что этого быть не может… Он промыл снимок, пристегнул его
Сначала ничего не происходило. Поверх пластины пробегали волны, – Алёнка нетерпеливо баламутила проявитель пинцетом, но, прежде чем на серой поверхности начали проступать темные пятна, прошло не меньше минуты. А то и две… – Я же знала, что ты всё можешь! – Она хотела захлопать в ладоши, но почему-то не решилась выпустить из рук инструмент. – Ой, а вот и я… Действительно, её черный силуэт прорисовался неожиданно четко… И вдруг сначала по углам, а потом всё ближе к центру начали проступать лица, лица, лица… Антон руками выхватил пластину из проявителя, торопливо ополоснул в воде и осторожно опустил в фиксаж. Ему показалось, что ещё мгновение, и эти лица исчезнут, что их навсегда скроет чёрная пелена. – Это кто? Ты их знаешь? – Нет, конечно… – И откуда они здесь взялись? – Наверное, на неё уже когда-то снимали, – осторожно предположил Антон, хотя точно помнил, что пластина была наглухо запечатана в черный картон. Может быть, прадед решил подшутить над тем, кто первым после него воспользуется лабораторией? Может быть. Но вряд ли… – Подождём, пока высохнет, и сделаем отпечаток. – Может, не надо… Я боюсь. – Трусиха. – Да. И что? – Ничего. Начали – значит, надо закончить… Ты иди вниз, а я всё сделаю и принесу. – Фигушки. Фигушки – так фигушки. Когда он извлёк из фаянсового корытца с фиксажем готовый отпечаток, Алёнка уже дремала на диване, свернувшись калачиком. Он даже не знал, как поступить – то ли показать ей итог трудов, то ли тихо вынести отсюда всё и развести во дворе большой костер, в котором сгорит и одноглазый ящик, и коробки с химикатами, где расплавятся все эти колбы, мерные стаканчики, прочая дребедень. И главное – чтобы в огне с треском разламывались и крошились эти фотопластины, на которых возникало черт-те что – то, чего не может быть, что не поддаётся объяснению, а потому наполняет привычный и вполне комфортный мир чем-то нездешним, каким-то суеверным страхом… Их было много – десятка два, не меньше… Они были одеты по моде разных эпох – от сюртуков и кринолинов до синей джинсы, модной с полвека назад… И все пялились на Алёнку, улыбающуюся, кокетливо склонившую голову набок, в открытом купальнике, сидящую на вертлявой табуретке. Кто-то смотрел с укоризной, кто-то двусмысленно ухмылялся, у кого-то – глаза навыкате от такого зрелища… Этого не может быть, потому что этого быть не может… Он промыл снимок, пристегнул его
Конец ознакомительного отрывка
- 12