Читаем онлайн «Мальчик и девочка» 7 cтраница
точеной, стройной руки. Девочка испуганно огляделась — не видел ли кто. Но все были заняты едой, и никто ничего не заметил.
— Не надо, — шепнула она.
А он улыбнулся счастливо и торжествующе, он чувствовал себя заговорщиком против всех этих стариков и старух, удачливым заговорщиком, а она была его сообщница в этом заговоре. Ему хотелось шалить, он вторично погладил ее руку, на этот раз решительнее. И так везло ему — опять никто ничего не заметил.
Тут раздался крик:
— Товарищи, кто еще не записался на билеты, прошу записываться!
Мальчик и девочка не обратили на этот крик внимания, занятые своим. Но крик повторился ближе:
— Товарищи, кто еще не позаботился об обратном пути, записывайтесь на билеты!
И тут они поняли, и лица у них стали несчастные и растерянные.
За стеклянной дверью столовой, в вестибюле, выстроилась очередь.
Стал в очередь и мальчик. С грустными глазами он стоял между своими знакомыми по пляжу — женщиной, носившей китайский халат, и толстяком, которого жена называла Костей.
— Все мгновенно в этом мире! — бодро сказал толстяк. — Так и жизнь пройдет, как прошли Азорские острова.
— Да, извольте спешить, если не хотите прозевать свое, — сказала женщина.
— Два в Москву, пожалуйста, — сказал гигант атлетического телосложения, доставая бумажник.
— А автобус будет? — спросил один из отдыхающих.
— Будет, будет, — сказал затейник, который работал в санатории еще и эвакуатором. — Следующий, товарищи, следующий!
— Я попрошу у вас обязательно нижнюю полочку, — сказал отдыхающий.
А сквозь стеклянную дверь, разнося котлеты и каши, на мальчика, стоящего в очереди, смотрела девочка, и дрожали ее руки, и путала она кому кашу, кому котлеты, и потихоньку смахивала слезинки.
Ночью у моря он спал, а она смотрела на волны и мечтала. — Я тебя люблю на всю жизнь, — шептала она. «На всю жизнь», — как эхо откликался его голос грохотом волн. — Всегда будем вместе, — шептала она. И его голос повторял послушно: «Всегда вместе». Волна притронулась к его ногам, он проснулся, встал, потянулся с силой. Она посмотрела на него, хотела что-то сказать… но не решилась, не сказала. — Пошли? — сказал он сонным голосом и привычно обнял ее за плечи. Они пошли прочь от разгулявшегося моря, и волны смыли с песка следы их тел и следы их ног.
Зажав в ладонях фотографическую карточку, завернутую в бумагу, она сказала: — Я хочу тебе что-то подарить. На память. Только сначала дай обещание. Даешь обещание? — Какое обещание? — спросил он. — Что ты на это посмотришь, только когда приедешь домой. — Почему? — спросил он. — Ну, обещай. — Да почему? — Ну, какой!.. Обещай. — Ну ладно, обещаю, — сказал он снисходительно. В конце концов ему не так уж было важно, что там в бумажке. Он притянул девочку к себе и поцеловал.
В вечер разлуки она была заплаканная, с распухшими веками. В тот вечер она спросила, не удержалась: — Ты приедешь? Он ответил пылко: — А как ты думаешь? Но тут же присмирел и задумался. Она поняла его задумчивость и отвернулась, сдерживая слезы. Он нежно приласкал ее и сказал: — При первой возможности приеду. Ты ведь знаешь, что мне хочется приехать. Но не все же по курортам кататься, верно? Надо что-то думать… куда-то устраиваться. Может, и в армию призовут, вполне может быть. Погодя, она спросила: — Ты меня любишь? — Глупышка, — сказал он. — Конечно, люблю, ты не видишь, что ли? Они до рассвета сидели на укромной скамье, над которой протянулись две тонкие ветви орешины. — Письма будешь писать? — спросила девочка. — Ну конечно, буду, — ответил мальчик. — До востребования пиши. Почта, до востребования. — Хорошо…
Утром к конторе санатория был подан автобус. Посадкой руководил затейник, человек опытный и привычный. Он помогал отъезжающим взбираться на высокую подножку и, прощаясь, говорил: — Передавайте привет Донбассу, счастливого вам пути, успешной работы. — Спасибо, — отвечал отъезжающий, взбираясь на подножку. — Счастливо оставаться. — Счастливого пути, передавайте привет Ленинграду, — говорил затейник следующему. И следующий отвечал: — Спасибо, передам обязательно. И мальчик помогал старикам и женщинам и подавал им их чемоданы и сумки с персиками. Как самый молодой, он вошел после всех. Ему не хватило места, он осмотрелся и скромно уселся на своем чемодане. Над его головой переговаривались отъезжающие. — Груши вы напрасно здесь покупали, — сказала одна. — Груши дешевле после Запорожья. — Понимаете, я здесь в первый раз, — оправдывалась другая. — Так, впопыхах накупила. — Да, в таких вещах нужен опыт, — сказала женщина, ходившая в китайском халате. — Впопыхах такие вещи нельзя. Шофер, дожевывая свой завтрак, полез в кабину автобуса. Затейник поднял руку и затянул песню. Отъезжающие нестройно подхватили. Дверца
Ночью у моря он спал, а она смотрела на волны и мечтала. — Я тебя люблю на всю жизнь, — шептала она. «На всю жизнь», — как эхо откликался его голос грохотом волн. — Всегда будем вместе, — шептала она. И его голос повторял послушно: «Всегда вместе». Волна притронулась к его ногам, он проснулся, встал, потянулся с силой. Она посмотрела на него, хотела что-то сказать… но не решилась, не сказала. — Пошли? — сказал он сонным голосом и привычно обнял ее за плечи. Они пошли прочь от разгулявшегося моря, и волны смыли с песка следы их тел и следы их ног.
Зажав в ладонях фотографическую карточку, завернутую в бумагу, она сказала: — Я хочу тебе что-то подарить. На память. Только сначала дай обещание. Даешь обещание? — Какое обещание? — спросил он. — Что ты на это посмотришь, только когда приедешь домой. — Почему? — спросил он. — Ну, обещай. — Да почему? — Ну, какой!.. Обещай. — Ну ладно, обещаю, — сказал он снисходительно. В конце концов ему не так уж было важно, что там в бумажке. Он притянул девочку к себе и поцеловал.
В вечер разлуки она была заплаканная, с распухшими веками. В тот вечер она спросила, не удержалась: — Ты приедешь? Он ответил пылко: — А как ты думаешь? Но тут же присмирел и задумался. Она поняла его задумчивость и отвернулась, сдерживая слезы. Он нежно приласкал ее и сказал: — При первой возможности приеду. Ты ведь знаешь, что мне хочется приехать. Но не все же по курортам кататься, верно? Надо что-то думать… куда-то устраиваться. Может, и в армию призовут, вполне может быть. Погодя, она спросила: — Ты меня любишь? — Глупышка, — сказал он. — Конечно, люблю, ты не видишь, что ли? Они до рассвета сидели на укромной скамье, над которой протянулись две тонкие ветви орешины. — Письма будешь писать? — спросила девочка. — Ну конечно, буду, — ответил мальчик. — До востребования пиши. Почта, до востребования. — Хорошо…
Утром к конторе санатория был подан автобус. Посадкой руководил затейник, человек опытный и привычный. Он помогал отъезжающим взбираться на высокую подножку и, прощаясь, говорил: — Передавайте привет Донбассу, счастливого вам пути, успешной работы. — Спасибо, — отвечал отъезжающий, взбираясь на подножку. — Счастливо оставаться. — Счастливого пути, передавайте привет Ленинграду, — говорил затейник следующему. И следующий отвечал: — Спасибо, передам обязательно. И мальчик помогал старикам и женщинам и подавал им их чемоданы и сумки с персиками. Как самый молодой, он вошел после всех. Ему не хватило места, он осмотрелся и скромно уселся на своем чемодане. Над его головой переговаривались отъезжающие. — Груши вы напрасно здесь покупали, — сказала одна. — Груши дешевле после Запорожья. — Понимаете, я здесь в первый раз, — оправдывалась другая. — Так, впопыхах накупила. — Да, в таких вещах нужен опыт, — сказала женщина, ходившая в китайском халате. — Впопыхах такие вещи нельзя. Шофер, дожевывая свой завтрак, полез в кабину автобуса. Затейник поднял руку и затянул песню. Отъезжающие нестройно подхватили. Дверца