Читаем онлайн «Колдун. Из России с любовью (СИ)» 3 cтраница

то, что я вернулся на Землю, в Россию. Иголка в вене, капельница, писк какого-то прибора над головой, наличие в горле пыточно-медицинского изделия заставляли задуматься о больнице. Хорошо, что способность двигаться вернулась позже, когда боль благополучно ушла, а то… не знаю. Разломал бы все, наверное, от бешенства. Кроме физического страдания, было до жути обидно.

Творец (или как его там? В общем, самый главный) устами Рона-привидения передавал мне, что я погиб не совсем окончательно, что жить буду, только в иных обстоятельствах. Ох, если бы я догадался в каких! Я бы… подготовился.

Осознание возвращения на родину повергло меня в шок. Ветхим мешком ударило по голове и от пыли я задохнулся.

Конечно, иногда я задумывался о возвращении. Но исключительно погостить. Обнять мать, похлопать по плечу отца, убедиться, что у них все в порядке, уверить родных, что живу как сыр в масле; в общем, успокоить, чтобы переживать перестали. Чтобы, наоборот, загордились таким необычным мной. И назад, в суровый, но честный Эгнор, в мир, находящийся неведомо где: возможно, в иной вселенной, а возможно рядышком, всего то в паре сотен световых лет от Земли. Но в момент, когда я понял, что нахожусь на родине, мой разум был, мягко говоря, не в лучшей форме, поэтому я чуть не свихнулся от того, что вся моя полуторагодовая эгнорская жизнь могла оказаться всего лишь плодом больного воображения.

Слава богу, разум возобладал. Не последнюю роль в сохранении здравомыслия сыграли колдовские способности, которые я лихорадочно бросился проверять. Кое-какие нашлись. До своей эгнорской формы мне было, как до луны на карачках, но сам факт наличия подобных возможностей в нашем абсолютно рациональном мире — явление невероятное. Значит, бурная насыщенная трудная и счастливая жизнь, чудеса чародейства, любовь и ненависть, война и мир были реальными, а не плодом больного воображения. На том я угомонился и стал изображать натурального тяжелого больного, дабы осмотреться и осмыслить дальнейшие действия, целью которых было только одно — возвращение домой, в Эгнор, полюбившийся мне до разрыва вен. Иное даже не обсуждалось.

Городок, где я очутился, назывался непрезентабельно — Закуток. Несмотря на захудалое название он занимал высокую должность райцентра большого района в одном из восточно — сибирских регионов нашей огромной страны.

"Интересно, Закутовского или Закутинского района? Может, Загубинского? Или Забубенного?" — мысленно сыронизировал я, как только услышал это странное имя, и едва не поперхнулся, чудом не разрушив старательно изображаемое мной коматозное состояние. Дело в том, что "Комес" со старого местного наречия переводился именно как "закуток между горами, маленькая долина".

Комес — так величают мое маленькое баронство. Да-да! Заработанное честным непосильным трудом на благо одного хитрого графа. Я и титул настоящий имею, им же пожалованный. Замечу — не купленный. Ну, почти. И все время, живя в Эгноре, я часто улавливал совпадения со своим земным или не совсем своим, а неким "древним" опытом. Чаще всего это были имена и названия мест. Мой ученый друг, Агнар, открыл в этом "знаки" самого Творца, который с их помощью якобы указывал мне путь. А я же всегда внутренне содрогался, замечая идентичность, например, имени моей будущей жены "Лизия" с древним именем собственно Земли, в смысле нашей родной планеты или мира. Неприятно, знаете ли, чувствовать себя ведомым или, хуже того, бараном, которого гонят куда-то с непонятной для него целью. Сразу напрашивается — на заклание. Правда, в итоге все получалось неплохо, даже я бы сказал удачно. В конце, вот, от злобного божка мир избавил. С помощью друзей, конечно, и погибнув в схватке, но, опять-таки, вовсе не умерев. Герой! Но в гробы бы я видал такие подвиги, к которым тебя толкают. Аккуратно так подводят, не отскочить — не отпрыгнуть. Очень напоминает задание в какой-нибудь компьютерной игрушке, только с настоящей болью, и физической, и духовной, и с реальными не оцифрованными людьми с их единственной неповторимой жизнью.

Всей шкурой почувствовав призрак нового "квеста", я в очередной раз содрогнулся и, сжав зубы, возопил. Успокоиться удалось с трудом и только тогда, когда услышав частый писк кардиомонитора, дежурная медсестра Зиночка, я всех выучил, воскликнула:

— У Неизвестного тахикардия зайдите во вторую, Герман Эдуардович!

Врач меня послушал, посветил в глаза, велел померить давление, проверил рефлексы, поворчал на заполошную Зиночку и напоследок буркнул:

— На психу переводить будем, скоро закончатся ваши мучения.

— Мучения! Скажите тоже. Все бы такие беспокойные были. Сегодня впервые к нему врача вызвала. Симпатичный к тому же, — добавила кокетливо.

Мне казалось, что её руки, в отличие от других медсестер, касались меня особо нежно и одновременно по-хозяйски, оценивающе.