Читаем онлайн «Вакханки» 3 cтраница

поодиночке, в чащу леса

Бегут – с мужчиной ложе разделить!

По виду – вдохновенные менады,

Но Афродита им милей, чем Вакх.

Иных я уж поймал: связавши руки,

В тюрьме теперь их люди стерегут.

А тех, что нам покуда не попались,

На Кифероне всех переловлю:

Ино, Агаву, что от Эхиона

Меня родила, Актеона мать^[10] —

Я разумею Автоною – крепко

В железо их велю я заковать,

Авось тогда пройдет их беснованье.

Да, говорят, какой-то чародей

Пожаловал из Лидии к нам в Фивы…

Вся в золотистых кудрях голова

И ароматных, сам с лица румяный,

И нега Афродиты у него

В глазах; обманщик этот дни и ночи

С девицами проводит, – учит их

Он оргиям ликующего бога…

Ну, попадись он мне, – тогда стучать

О землю тирсом, встряхивать кудрями

Не долго будет – голову сниму.

Он смеет богом Вакха называть^[11]!

Он говорит, что в Зевсовом бедре

Он был зашит – тот жалкий недоносок,

Которого огнем небесным Зевс

Испепелил, а заодно и матерь,

За лживую о браке похвальбу!

Все это знают, и неужто дерзкий,

Кто б ни был он, хулой не заслужил

Позорной петли? Ба! Что вижу! Новость!

Вот диво-то! Тиресий-чудодей

И матери отец, как будто на смех,

В небридах пестрых, с тирсами в руках

Служить собрались Вакху! Дед, могу ли

Я старость чтить, теряющую смысл?

Да сбросишь ли ты плющ? От тирса руку

Освободишь ли наконец, старик?

(Тиресию.)

Все ты, Тиресий? Видно, снова хочешь,

Вводя к фиванцам бога, погадать

По птицам и за жертвы взять деньжонок!

О, если б не седая голова

Тебя спасала, посидел бы ты

Теперь в оковах, там, среди вакханок,

За оргии порочные твои!

Нет, тот обряд, где женам подают

Сок виноградный, чистым не признаю.

Корифей

Безумец! Ни богов, ни Кадма чтить,

Посеявшего колос земнородный,

Не хочешь ты и только род позоришь!

Тиресий

Когда умен вития и предмет

Искусно выбран им – пусть речью плавной

Сердца пленяет. Ты ж, Пенфей, лишь словом

Легко владеешь, точно умный муж,

Ума ж не видно в лоске слов твоих.

А гражданин тот вреден, коль, речистый

И властью смелый, смысла он лишен.

Смеешься ты над нашим новым богом:

О, если бы внушить тебе я мог,

Как будет славен он по всей Элладе!

Послушай, сын мой: два начала в мире

Суть главные. Одно – Деметра-матерь

(Она ж Земля; как хочешь, называй).

Она сухой лишь пищею нас кормит;

Ее дары дополнил сын Семелы:

Он влажную нам пищу изобрел, —

Тот винный сок, усладу всех скорбей.

В нем он и сон нам даровал, забвенье

Дневных забот – иного ж не найти

Им исцеленья. Он, вдобавок, людям

Сам бог, себя дозволил в возлиянье

Другим богам преподносить^[12] – и этим

Всех благ он стал источником для них.

Тебе смешно, затем что Вакх зашит

В бедре^[13] у Зевса был. Вот смысл преданья:

Когда его из горнего огня

Исхитил Зевс и дивного младенца

Возвел в богов обитель, на Олимп, —

Его согнать с него хотела Гера;

Но Зевс ей воспротивился и мерой,

Достойной бога, Диониса спас.

Эфира надземельного частицу

Он оторвал и дал ей образ сына;

Тот призрак он “заложником” супруге

Ревнивой выдал. Люди же потом —

Сказанье извратив, что бог богине

“Заложником” младенца передал,

И таинства слова переиначив,

Слух распустили, будто Дионис

Взаправду вскормлен был в бедре Зевеса.

Он – и вещатель: в исступленье Вакха

Пророческого духа скрыта мощь:

Своим наитьем необорным бог наш

Завесу тайн с грядущего срывает.

Он – и воитель: сколько раз в строю

Доспехами сверкающее войско,

Еще копья не зная супостата,

Рассеялось! От Вакха этот страх.

И ты увидишь: на горе двуглавой,

Что высится над Дельфами, наш бог

Под пляски шум в дружине тирсоносной

Огнем лучин дубравы озарит

И будет всей Элладой возвеличен.

И ты, Пенфей, послушайся меня:

Не царь один повелевает людям, —

И если ум твой поврежден, покинь

Уверенность, что непреложно судишь.

Нет, бога нового в страну приняв,

Почти его священным возлияньем

И таинств ты смиренно приобщись,

Венком зеленым голову украсив.

Конечно, женщин скромности учить

Не Диониса дело: это дар

Самой природы. Чистая душою

И в Вакховой не развратится пляске.

Когда народ толпится у дворца

И граждане Пенфея величают,

Тебе приятно, да? И Дионис

Неравнодушен к уваженью смертных.

Итак, покрывши голову плющом,

На смех тебе, плясать мы с Кадмом будем:

В честь бога пляска и седым идет.

И не склонишь меня ты спорить с богом:

Безумец ты, и никакое зелье

Не исцелит недуга