Читаем онлайн «Каждый Наследник желает знать…»

Светлана Багдерина Каждый Наследник желает знать…

– …А я тебе говорю, Вань, наплюй ты на этого Дуба! Объяснять ему еще что-то будешь! В охапку его – и к Адалету! – сердито выговаривала Серафима.

Повторение в семь утра в десятый раз одной и той же мысли, хоть и в разных вариациях, долготерпению лукоморской царевны не способствовало.

– Нечего было ему выпендриваться: позволил бы людям со своим демоном парой слов перемолвиться, и все бы в порядке было! – убежденно внушала она супругу то, что уже поняли и с чем согласились не по разу все остальные пассажиры Масдая. – Подумаешь, коммерческая тайна! Про которую полкоролевства знало!..

Но у Иванушки, как ей было прекрасно известно, не было ни единого шанса попасть в категорию «все остальные» хоть когда-либо. То, что было элементарно и понятно для этих остальных, для ее мужа представляло непреодолимый барьер. И непреодолимый не в последнюю очередь потому, что преодолевать его он не мог и не хотел: скорее их ковер-самолет пожелал бы научиться плавать, чем Иван – обманывать, хитрить и изворачиваться.^[1]

Вот и сейчас он оторвался от созерцания однообразного пейзажа предгорий, упрямо помотал головой в ответ на царевнины слова и насупился, в который раз вспоминая историю, произошедшую с ним и Агафоном прошлой осенью.

Тогда в поисках похищенной Змеем Серафимы они оказались в Атланде, которой правил Дуб Третий. Когда розыски окончательно зашли в тупик, местные надоумили, что единственный, кто сможет им помочь – ясновидящий горный демон, пленник короля. Дуб же, блюдя государственную тайну, которая тайной ни для кого давно уже не была, вместо того, чтобы выполнить просьбу гостей, бросил их в тюрьму. Правда, они бежали в тот же вечер, прихватив заодно демона, а с ним родственника короля – жуликоватого первого советника Тиса и еще с десяток попутчиков, но это вряд ли добавило им популярности в глазах сурового монарха атланов.

Которого и предстояло им сейчас забрать как наследника одного из Пяти родов Выживших.

И теперь Иван из соображений дипломатии, приличий и политкорректности сочинял объяснительно-извинительную речь, которая сочиняться у него решительно отказывалась по той простой причине, что виноватым себя царевич не чувствовал.

– Нет, Сень, – вздохнул и произнес он, наконец. – Если бы я при нем увидел, в каких условиях он дедушку Туалатина держит, ничего в порядке бы не было. Только хуже.

– И обвиняли бы тебя сейчас не в похищении демона, а в цареубийстве, – преувеличивая – но ненамного – пошутил ковер.

– И камни стихий от его внука мы бы не получили. А без них осада Лукоморска неизвестно бы как закончилась, – поразмыслив над сослагательными наклонениями прошлогодней истории, присоединился к друзьям Агафон.

– С таким магом, как ты – да неизвестно? – скептически хмыкнул Олаф.

– Ну полгода назад-то всё по-другому было… несколько… – скромно усмехнулся его премудрие.

– Айвен, Сима права, – зябко поеживаясь под тонким суконным плащом, вмешалась в дискуссию Эссельте, принцесса Гвента. – Не за что тебе извиняться. И вообще, мне кажется, что этот Дуб вас с Агафоном даже не узнает – вы ж сами рассказывали, что ночь была, темно кругом, и тем более, в казематах… А значит, ничего объяснять ему не надо будет. Чтобы его же не расстраивать. Самый верный подход. Я на своем отце знаешь, сколько раз проверяла!

– Чего не знает голова – душа о том болит едва, – галантно поверил женскую логику народной мудростью Ахмет Гийядин Амн-аль-Хасс, калиф Шатт-аль-Шейха, и девушка энергично закивала – то ли из горячего согласия, то ли из не менее горячего желания согреться.^[2]

И, словно дождавшись сигнала, ее менестрель, Кириан Златоуст, медленно провел ногтем указательного пальца по струнам арфы и продекламировал нараспев, полуприкрыв сонные глаза:^[3]

– Золотые слова, – в кои-то веки согласился с поэтом чародей.

Иван же, борясь с соблазном и убежденным напором друзей, лишь неуверенно покачал головой и снова погрузился в созерцание открывающихся перед ним перспектив. Его представления о честности предписывали ему во всем сознаться, но без признания вины это выглядело бы обычным нахальством, а вины своей в освобождении пленника он не видел, хоть тресни… И оставалось ему только смотреть вниз на проплывающие под ногами холмы, шахты и дороги и надеяться, что при встрече всё как-нибудь само собой утрясется, потому что забот и поводов для беспокойства у них и без того было предостаточно.

Лукоморец отвел глаза от груженого чугунными и медными болванками обоза, плетущегося по широкой мощеной дороге в сторону степи – с утра уже десятого