Читаем онлайн «Наброски углем» 25 cтраница
кровати.
Горит свеча, потрескивает муха в сале... Вдруг писарь слышит, как кто-то — стук! стук! — в дверь, но так тихо, что он едва ловит ухом этот стук.
— Кто там? — громко спросил он, сердясь, что ему помешали.
— Я,— ответил кто-то шепотом.
— Кто это «я»?
Голос пролепетал едва внятно:
— Я, Репиха.
Писарь вскочил и отворил дверь. Репиха вошла так робко, что хотела что-то сказать — и не смогла. А он был добрый человек — Золзикевич — и ободрил ее. Хотя он и был не одет, он сразу же обнял ее, говоря:
— Ты за контрактом, Марыся?
— Да...
Тогда он притянул ее к себе, обнял крепче и поцеловал в дрожащие губы.
— А теперь что? — спросил он игриво.
Женщина побелела как полотно.
— Да будет воля божья,— шепнула она.
Пан писарь погасил свечу...
1876
ГЛАВА XI Конец страданиям
На небе уже скрылась Большая Медведица и заблестели звезды, когда дверь скрипнула и Репиха тихо вошла к себе в избу. Вошла и остановилась как вкопанная. Она думала, что Репа, по обыкновению, заночует в корчме, между тем он сидел па сундуке, подперев голову руками и уставясь в землю. На очаге догорал огонь. — Ты где была? — мрачно спросил Репа. Она, не отвечая, повалилась ему в ноги и горько зарыдала: — Вавжон! Вавжон! Ведь для тебя это, для тебя! На этакий срам пошла. Обманул он меня. Только надругался надо мной и прогнал. Вавжон! Ты-то хоть пожалей меня! Любимый мой! Вавжон!.. Репа достал из сундука топор. — Нет,— тихо проговорил он,— уж теперь-то пришел конец тебе, бедняга! Уже не жить тебе больше, не видать света белого. Уже не будешь ты, бедняга, в избе сидеть, а будешь на погосте лежать... уж ты... Она в ужасе поглядела на него. — Ты что же, убыть меня, что ли, хочешь? А он: — Ну, Марыся, не трать попусту временя, молись богу, ты, бедняга, и не почуешь боли... — Да ты вправду, Вавжон?.. — Клади голову на сундук... — Вавжон, помилосердствуй! — Клади голову на сундук! — крикнул он уже с пеной у рта. — О господи! Спасите! Люди добрые, спаси... Раздался глухой удар, потом стон и стук головы об пол, второй удар и более слабый стон, потом третий удар, четвертый, пятый, шестой... На пол ручьем хлынула кровь, огонь в очаге погас. Репиха содрогнулась всем телом, потом вытянулась и так застыла. Вскоре после этого кровавое зарево разлилось по небу, разорвав мрак: горели господские постройки.ЭПИЛОГ
А теперь я скажу вам кое-что на ушко, милые читательницы. Репу не взяли бы в солдаты. Условия, написанного в корчме, было недостаточно. По, видите ли, мужики в таких делах мало смыслят, а интеллигенция благодаря своей нейтральности — тоже не многим больше, и следовательно... следовательно, Золзикевич, который все это понимал, мог твердо рассчитывать, что дело, наверное, затянется и страх бросит женщину в его объятия. И этот великий человек не просчитался. Вы спросите, что с ним случилось? Да что же с ним могло случиться? Репа, после того как он поджег господские постройки, хотел отомстить и писарю, но на крик: «Пожар!» — проснулась вся деревня, и Золзикевич был спасен. Таким образом, он и поныне занимает должность писаря в Бараньей Голове, но надеется, что в скором времени будет избран в судьи. Он как раз прочитал роман «Варвара Убрик» и надеется также и на то, что в самом недалеком будущем панна Ядвига пожмет ему руку под столом. Оправдаются ли его надежды — покажет будущее.1876