Читаем онлайн «Аэропорт» 3 cтраница

различной крепости напитки. Но Спилберг не появлялся.

Глядя на руины, невозможно было понять, как все эти обглоданные сражениями железные ребра посадочных рукавов, тянущихся из главного здания, способны стоять. Равно как и само бывшее здание, сквозь обветшалую пустоту которого пули и снаряды теперь чаще всего пролетали, не встречая препятствий, если, конечно, не впивались в плоть людей, вот уже почти восемь месяцев защищавших то, что защитить было невозможно, да и по здравому рассуждению не стоило.

Как невозможно было понять, зачем нападавшим нужно было день ото дня поливать прозрачные руины огнем и свинцом. А потом посылать на убой очередных «добровольцев», большинство из которых вскоре возвращались туда, откуда пришли, в нумерованных деревянных ящиках, плотно уложенных в морозильные камеры очередного «гуманитарного конвоя». Навстречу им через захваченную агрессорами границу двигались новые и новые «добровольцы» и регулярные части российской армии вместе с танками, бронемашинами, артиллерией, ракетными комплексами. А Москва все так же отнекивалась, не признавая очевидного…

К концу седьмого месяца сражения, несмотря на бесконечные краткие и шаткие перемирия, Аэропорт являл собой воронку смерча войны, заглатывающую, не пережевывая, все, что в нее бросали обе армии, — и бронетехнику и людей.

За нечеловеческую живучесть и упрямство обреченных враги называли их киборгами. Они сражались так, словно в проклятом Аэропорту решалась судьба войны. При этом ни один из киборгов не мог толком объяснить, зачем он проживал здесь каждый новый день, будто последний, зачем дрался до неистовства. Если отбросить штампы, объяснения сводились к ответу: я дерусь потому, что я дерусь…

Командование орков (так киборги называли врагов за массовую обезличенность и невозможность понять, зачем они тут и чего добиваются) считало, что Аэропорт нужно взять любой ценой — и чтобы «выровнять линию фронта» во время очередного перемирия, и чтобы доказать противнику превосходство своего боевого духа, а хозяевам — что те не зря тратят на них деньги и снабжают их оружием.

Сейчас, все ближе к неотвратимой развязке, в Аэропорту оставалась разношерстная группа отчаянных воинов — пехотинцы, десантники, разведчики, саперы и добровольцы-националисты. Москва особенно упирала на присутствие националистов, заявляя, что Аэропорт, или стратегически важная высота над Красным Камнем, контролируется «фашистско-бандеровскими карателями и примкнувшими к ним иностранными наемниками, посланными киевской хунтой для уничтожения братского трудового народа Донбасса», который в Кремле почему-то величали не иначе как «соотечественниками».

Руководил этой группой один из последних оставшихся в живых офицеров. Киборги подчинялись ему беспрекословно.

Если бы не постоянная, пусть и не слишком эффективная, артподдержка и более или менее регулярные снабжение и ротация, можно было подумать, что командование о них забыло, что киборгов и их Аэропорта вообще не существовало. Что они сами имели право решить, когда сказать «все!» и покинуть поле боя.

Как бы там ни было, приказ, состоявший из одного слова — «Держитесь!», — исполнялся, словно заповедь.

В украинских новостях про Аэропорт говорили неохотно, без прямых включений, без видео и фото. В лучшем случае на экране появлялся косноязычный персонаж — старший офицер в форме с иголочки. Глядя безразлично-унылыми рыбьими глазами, он безучастно мямлил что-то про цифры потерь и оглашал список мест боевых столкновений, иногда включавший Краснокаменский аэропорт, но чаще обходился уклончивой формулировкой «и на других участках боевых действий».

В российских же новостях события в Аэропорту каждый раз оказывались на первом месте. И выходило, будто там окопалась банда «укрофашистов», которые день и ночь поливают Красный Камень из всех видов тяжелого оружия.

По такой версии город давно должен был исчезнуть с лица земли. В действительности бои затронули лишь небольшую часть зданий на прилегающих к Аэропорту окраинах. А в самом Красном Камне более или менее мирная жизнь продолжалась. Работали больницы, магазины, школы, предприятия. По улицам ездил общественный транспорт. Свет, газ и тепло в дома подавались, как до войны, без особых сбоев.

К январю сепары контролировали весь город, кроме Аэропорта имени местного уроженца Сергея Прокофьева, знаменитого советского композитора, который умер в один день со Сталиным и оттого не удостоился причитавшихся ему в тот момент почестей. Он вряд ли мог представить, даже в самых буйных творческих фантазиях, ожесточенную битву между Россией и Украиной за Аэропорт его имени…

Алексей постепенно начал различать за грязным столом, метрах в трех от себя, живописную группу из пяти