Читаем онлайн «Девятнадцать стражей (сборник)» 5 cтраница

говорил: женщины были куда больше заинтересованы в новых технологиях, чем мужчины. Иначе мы бы до сих пор жили на деревьях. Водопровод, электрическое освещение, печи, которые не надо топить дровами, – думаю, за половиной великих изобретателей стояли жены, которые изводили их: мол, придумай более удобный способ работы по дому.

Нимуэ ходила за мной, как спаниель, пока я разгуливал по деревеньке – если вообще можно так назвать горстку хижин, похожих больше на отложения последнего ледникового периода или, возможно, динозавра, у которого были очень серьезные проблемы с кишечником. Она даже отвела меня в лес, где я в конце концов нашел свою машину в зарослях терновника. Починке не подлежит. Одна надежда, что кто-нибудь меня подберет, если ребята когда-нибудь высчитают, куда меня занесло. А я знал, что они никогда за это не примутся, потому что если бы принялись, уже были бы здесь. Даже если пришлось бы десять лет высчитывать, они ведь все равно смогли бы прилететь в Здесь и Сейчас. В том-то и прелесть путешествий во времени: у тебя его сколько угодно.

В общем, меня бросили.

Однако мы, опытные путешественники, всегда берем с собой кое-что – на черный день. У меня под сиденьем лежал целый ящик барахла. Несколько небольших золотых слитков (их принимают повсюду, как самые лучшие кредитки). Перец (во многих веках стоит больше золота). Алюминий (редкий и драгоценный металл в дни до появления дешевой электроэнергии). И семена. И карандаши. Столько лекарств, что впору открывать аптеку. И не надо мне рассказывать про травяные отвары – человечество веками орало от боли и пыталось лечить гнойные нарывы на деснах любой зеленой дрянью, какая только росла в окрестной грязи.

Она по-совиному смотрела, пока я перебирал барахло и объяснял, что для чего предназначено.

А на следующий день ее папаша раскроил себе ногу топором. Братья принесли его домой. Я его заштопал и – под ее внимательным взглядом – обработал рану. Через неделю он уже снова ходил на своих двоих вместо того, чтобы стать калекой или помереть от гангрены, а я сделался героем. Точнее – поскольку мускулов, какие должны быть у героя, у меня-то не было, – я стал волшебником.

Чистое безумие – так поступать. Нельзя вмешиваться. Но… какого черта! Меня бросили! Домой мне уже не вернуться. Так что мне было плевать. А я мог исцелять, и это так же круто, как убивать. Я их учил азам гигиены. Рассказывал про репу и проточную воду, про основы медицины.

Боссом в этой долине был вполне добродушный старый рыцарь по имени сэр Эктор. Нимуэ его знала. Я удивился, но зря, конечно. Старик от своих крестьян недалеко ушел и, похоже, всех их знал в лицо, да и богаче не был, если не считать родовой истории, которая оставила ему в наследство полуразвалившийся замок и проржавевшие латы. На один день в неделю Нимуэ уходила в замок, чтобы прислуживать его дочери.

После того как я удалил больной зуб, который жизни ему не давал, старина Эктор поклялся в вечной дружбе и позволил мне всем тут заправлять. Я познакомился с его сыном, Кеем, рослым, сердечным парнем с воловьими мышцами и, вероятно, воловьими же мозгами. И была еще эта дочь, которой меня, кажется, никто не хотел по форме представить – наверное, потому, что она была очень красива, тихой, нездешней красотой. У нее был такой взгляд, который будто читает все у тебя в черепе. Они с Нимуэ ладили, как сестры. В смысле – как сестры, которые хорошо друг с другом ладят.

В общем, я стал в этих краях большим человеком. Поразительно, какое впечатление можно произвести при помощи пригоршни лекарств, основ естественных наук и хорошей порции лапши на уши.

Бедный старый Мерлин оставил по себе дырку, в которую я влился, как вода в чашку. Не осталось во всей стране человека, который бы не стал меня слушать.

И как только у нее выдавалась свободная минутка, Нимуэ ходила за мной и следила за всем, словно серьезный совенок.

Думаю, в то время я мечтал, как янки из Коннектикута, единолично загнать все это общество в двадцатый век.

Но с тем же успехом можно пытаться сдвинуть море шваброй.

– Но они ведь делают все, что ты им говоришь, – заметила Нимуэ.

По-моему, тогда она мне помогала в лаборатории. Я ее называю лабораторией, хотя это просто комната в замке. Я пытался добыть пенициллин.

– Вот именно! – отозвался я. – А какой в этом прок? Как только отвернусь, они тут же возвращаются к старым привычкам.

– Ты же вроде говорил, что «димакратия» – это когда люди делают все, чего хотят, – заметила она.

– Такая демократия тоже бывает, – ответил я. – И нет ничего дурного в том, чтобы люди делали все, чего хотят, пока они делают все правильно.

Она задумчиво прикусила губу:

– Что-то тут не вяжется.

– Ну, вот так все работает.

– А когда у нас будет… будет «демократия», каждый муж будет решать, кто станет королем?

– Да, что-то вроде того.

– А женщины что будут делать?

Вот это стоило бы обдумать.

– Ну, им тоже положено право голоса, – заявил я. – Рано или