Читаем онлайн «Стихи»

Юрий Нестеренко Стихи

Я — разочарованный преобразователь вселенной.

С. Лем

Слишком короток век — позади до обидного мало…

А. Макаревич

* * *

Наше время прошло — или, может, еще не настало,

Мы — незваные гости на вашем безумном пиру.

Слишком короток век — может быть, до обидного мало,

Слишком долог наш путь, слишком тонок наш флаг на ветру.

Нас всегда было мало, и ныне осталось немного,

Мы твердили о свете — и без толку злили слепца…

В темноте позади начинается наша дорога,

Темнота впереди, и дороге не видно конца.

Вы всегда узнавали чужих — и бросались, зверея:

Пуля — плата за мысль, и костер — гонорар за слова…

Мы уроки учли, и поэтому стали мудрее,

Осознав, что ничтожество тоже имеет права.

Не смотрите на нас в предвкушении резких движений,

Мы не рвемся в мессии — не надо шептаться нам вслед!

Не точите топор — мы уйдем без боев и сражений,

Оставляя вам бремя впустую потраченных лет.

Мы уйдем. Мы устали. Мы просто махнули рукою,

Мы давно не хотим исправлять этот суетный мир!

Мы не верим в борьбу, и не света хотим, а покоя,

Дайте нам отдохнуть. И пускай продолжается пир…

ТРИАДА

Я был послом имперского двора

В одной прославленной столице,

Теперь провинциальная дыра,

Где принужден я поселиться,

Меня встречает каждый день с утра.

Я с детства не любил молиться,

Поскольку рано понял: бога нет,

Иль мы ему неинтересны.

На худшей из известных нам планет

Святая вера неуместна,

Здесь правит жадность, ложь, порок и бред,

И муки хуже муки крестной.

Что вера? Вера есть, в конце концов,

Весьма опасный враг рассудка,

Кнут слабых, утешение глупцов,

Наркоз при пустоте желудка.

Она плодит безмозглых храбрецов

И правит ими. Это жутко.

Да, вера вере рознь, но результат

Один и тот же: исступленье.

Крестовые походы, газават

Иль красных армий наступленье

Когда жрецы бьют истово в набат,

Толпа идет на преступленье.

Ужасен вид взбесившейся толпы,

Что ей мораль, законы, связи?

И рушатся имперские столпы,

И тонет мир в потоках грязи,

Поскольку люди в большинстве глупы

И верят обещаньям мрази.

Имперский родовой аристократ,

Я не сочувствовал плебеям:

Анархия страшнее во сто крат

Монархии, чей гнет слабее,

Хоть, впрочем, репрессивный аппарат

Всегда необоходим обеим.

Нет у толпы возвышенных идей

Ей нужно жрать да нализаться.

Власть захватив, от слов своих злодей

Всегда сумеет отказаться

Вербует революция вождей

Из удивительных мерзавцев.

И вера новая тому виной.

Толпа, на смену вер решаясь,

Меняет рай небесный на земной,

Того и этого лишаясь,

И с песней марширует на убой,

О том почти не сокрушаясь.

Покончим с верою и перейдем

К надежде: что это такое?

Надеются рабы перед вождем,

Что он оставит их в покое,

И мы всю жизнь надеемся и ждем,

Борясь со скукой и тоскою.

Когда рассудок возвещает нам

О наступленье катаклизма,

Когда идет возврат ко временам

Открытого каннибализма,

Мы все же склонны доверяться снам

Бессмысленного оптимизма.

«Все образуется!» И люди ждут,

Как ждут десерта за обедом,

И звать их к действию — напрасный труд:

Иль назовут опасность бредом,

Иль учинят над «паникером» суд,

Как будто он — виновник бедам.

Надежда — вот коварный, страшный враг,

Что губит волю сладким ядом!

Не устает надеяться дурак,

Но и мудрец с печальным взглядом

Готов признать, что без надежды мрак

Отчаяния станет адом.

Кто всем надеждам говорит «прости»,

Тот ищет в ужасе забвенья,

Дано немногим с этого пути

Свернуть — хотя бы на мгновенье

И в самой безнадежности найти

Изысканное упоенье.

За преступленья многие судья

Готов отдать надежду катам,

Но бесконечный ужас бытия

Надежде служит