Читаем онлайн «Тяжелый путь к сердцу через желудок»
- 123 . . . последняя (4) »
Тяжелый путь к сердцу через желудок (сборник)
© Метлицкая М., 2017 © Федорова Т. Н., 2017 © Трауб М., 2017 © Оформление. ООО «Издательство „Э“», 2017* * *
Мария Метлицкая Запах антоновских яблок
Нина Ивановна Горохова на судьбу не роптала и несчастной себя не считала — не тот характер. Да и к тому же всю жизнь ей внушали, что судьба ей ничего не должна. Ко всему, что случалось в ее жизни, Нина Ивановна относилась с глубоким пониманием и почти равнодушием — ну значит, так! Характер у нее был спокойный, рассудительный, стойкий. В истерики не впадала и подарков от судьбы не ждала. Нормальная русская женщина. Родители, активные строители коммунизма и светлого будущего, шли по жизни с энтузиазмом — иногда, казалось, с чрезмерным. Сложности быта переживались просто и с юмором. Родители работали на заводе, вставали рано и были всему снова рады — даже хмурому дождливому утру. Отец напевал что-то бодрое, громко фыр-кая над раковиной, мама на полную громкость включала радио и жарила большую яичницу. Вылезать из теплой постели не хотелось, но было стыдно — она, видите ли, нежится, а родители давно бодрячком. Когда Нина приходила из школы, на плите всегда стояли щи и котлеты с макаронами. Ну или с гречкой. На балконе остужалась банка бледно-розового киселя. Мама говорила, что компот — баловство. А кисель — это еда. Особенно с хлебом. Еще мама говорила: «Едим без деликатесов, зато голодных у нас не бывает». На лето Нину отправляли в деревню к бабушке. Она ходила за коровой, выпасала гусей и кормила кроликов. В августе ходили по грибы и за горохом на колхозное поле. Горох хотя и был колхозным, государственным, собирали его все, вся деревня. И стыдно никому не было. Гороха-то море! И нам хватит, и государству останется! Его сушили на зиму — для супа и каши, а бабушка еще варила и гороховый кисель. Ничего, кстати, вкусного! Грибы солили, из кроликов и гусей делали тушенку. В конце августа приезжали отец с матерью, неделю «балдели», а потом сосед Петька, водитель грузовика, за трешку отвозил их на станцию. Половина кузова была заставлена банками и мешками. Нине было неловко, когда все эти несметные баулы загружались в поезд. Но родители были счастливы. — Теперь продержимся! — счастливо улыбался отец, поглаживая крупной рабочей ладонью мешки с картошкой и яблоками. Нина, краснея, отворачивалась к окну. В восьмом классе к ним пришла новенькая. Звали девочку Ингой. Кроме необычного и красивого имени, у Инги были распущенные светлые волосы, перехваченные эластичной фиолетовой лентой, лаковые туфельки с пряжкой. И еще — полное презрение к одноклассникам мужского пола. Посадили новенькую с Ниной. Та была счастлива, но тщательно это скрывала. На большой перемене все сорвались в столовую. Все, кроме Инги. Из класса выходить она, похоже, не собиралась. Инга вытащила из портфеля румяное яблоко и зашелестела фольгой от шоколадки. — А обедать, — робея, спросила Нина, — ты не пойдешь? Инга с удивлением глянула на нее и брезгливо скривила губы. — Щи хлебать? — с презрением уточнила она. — И перловую кашу? Нине очень хотелось и щей, и каши, но она растерялась и тоже в буфет не пошла. Достала учебник по физике и стала его листать. Инга отломила кусок шоколадки, протянула соседке и достала из портфеля журнал мод с яркими картинками.После школы Нина пошла провожать новенькую. Инга рассказывала, что новую квартиру она не полюбила — далеко от центра, от потолка пахнет побелкой, да и вообще — это что, потолки? — Что — «потолки»? — не поняла Нина. — В каком это смысле? — Низкие, — вздохнула Инга. — Вот в Ленинграде у нас были, — она взмахнула рукой, — метров пять, не меньше! И все с лепниной! Дом графини Незнамовой, слышала? Нина не слышала ни про дом, ни про графиню, ни про потолки в пять метров, да еще и с лепниной. Инга рассказывала, что отца перевели в столицу, никто этому не рад, потому, что «Москва — не Питер, понятно? Деревня!» Нина кивнула, ничего не поняв. Но спорить ей не хотелось. — Зайдем ко мне? — предложила Инга, и Нина с трепетом и радостью согласилась. В полутемном коридоре пахло кофе и горьковатыми духами. Из комнаты доносился чей-то приглушенный и низкий смех. — Тома на телефоне, — бросила Инга и пошла в свою комнату. Нина поспешила за ней. В Ингиной комнате не было ни красного ковра на стене, ни кровати с панцирной сеткой и металлическими шариками, ни розового тюля на окне, ни грустной грузинской «отчеканенной» девушки, которая висела почти в каждом доме. Низкий диван с подушками, синие плотные гардины, создающие уют и полумрак, торшер на деревянной ноге с голубым абажуром и картины на стене — малопонятные, как будто смазанные, совсем неяркие, но почему-то волнующие. — Датошка, — кивнула на картины хозяйка. — Томин поклонник. — Томин? — переспросила Нина.
- 123 . . . последняя (4) »