Читаем онлайн «Сердце старика» 3 cтраница
чертям разорвется. И еще подумал: «Блин, так и соседи услышат. Не могут не услышать. Надо бы его на хер заткнуть!». Я заорал, запустил в старика фонариком, и бросился через комнату как О. Джей Симпсон[5]. Старик вскрикнул, но только один раз. Я стащил его на пол и перевернул на него кровать. Понимаешь? Дело продвигалось настолько отлично, что я даже начал ухмыляться. Все еще слышал его сердце, но меня это больше не волновало. Никто бы не смог услышать этот стук, только не с кроватью поверх тела. Наконец шум затих. Я спихнул кровать и взглянул на старика. Ага, помер. Совсем помер. Я взял его за руку и держал так пять, десять минут. Ничего. Пульса нет. Его глаз больше не будет меня доставать.
Если ты все еще думаешь, что я сбрендил, обрати внимание, как хладнокровно я избавился от тела. Ночь продолжалась, и я работал быстро. Но тихо. Тихо – вот основная мысль. Врубаешься? Тихо. Я его расчленил. Отрезал голову, руки и ноги. Я оторвал три паркетины в спальне, и по частям засунул старика в образовавшуюся дыру. Вернул паркет на место, очень аккуратно, так, что ни один глаз в мире, даже его глаз, не смог бы заметить, что что-то не так. Мыть было нечего – я был очень аккуратен и не оставил ни единой капли крови. Разделал старика в душе. Врубаешься? Ха! Представляешь картину? Ха-ха! Полный пиздец, скажи?
В четыре часа утра, когда было еще темно, зазвонил дверной звонок. Я пошел открывать, чувствуя себя при этом преотлично. Почему бы и нет? В гости пожаловали копы, трое. Один из соседей услышал крик. Вроде как кого-то режут. Чувак вызвал полицию.
У них нет ордера на обыск, но не буду ли против, если они тут осмотрятся? Я ухмыльнулся. Мне не о чем было волноваться, так ведь? Я пригласил их войти. Сказал, что кричал я. Плохой сон. У меня часто бывают плохие сны. Ветеран войны, все такое. Я вижу, ты понимаешь, о чем я. Сказал им, что старик уехал за город. Провел по всему дому. Разрешил смотреть, где им вздумается. Даже не вспотел. Через некоторое время провел их в спальню. Открыл секретер, показал, что наличка, которую старик хранил в закрытом ящике, на месте. И часы, и перстень с рубином, который он иногда носил. Ничего не тронуто, все на своих местах. Я притащил стулья и предложил им присесть-отдохнуть. Я практически летал. Чувствовал себя первоклассно. Поставил свой стул прямо на то место, где преставился старик. Ха-ха!
Эти свиньи были удовлетворены. Наверное, уловили мои положительные флюиды. Мы сидели и трепались о том, где я служил во Вьетнаме… ой, да ладно… мы там тоже были… сколько лет ты отбарабанил… ну и херня… Знаешь, как это бывает? Я строил из себя бойскаута, отважного, верующего, бодрого. Но чересчур долго. Я начал раздражаться, мне захотелось, чтобы они свалили. Заболела голова, зазвенело в ушах. Как тогда, когда я вернулся обратно в штаты и попал прямиком в госпиталь. Мне сказали – посттравматическое стрессовое расстройство. Да к ёбаной матери! А они сидели и сидели, в смысле копы, и обсуждали все эти Донгха, Сайгон, Дананг[6] – всю эту мрачную херню. Звук в ушах все усиливался. Усиливался. Я говорил все больше, чтобы отделаться от этого звука, но он становился громче и громче, и мне стало казаться… что звук этот не в ушах.
Я почувствовал, что бледнею. И заговорил еще быстрее и громче. Звук тоже стал громче. Глухие, быстрые удары… словно куча морпехов стучит дубинками по своим затянутым в белые перчатки ладоням. У меня перехватило дыхание. А копы, казалось, ничего не замечали. Я заговорил еще быстрее, но стук тоже усилился. Целый батальон морпехов – ТУК-ТУК-ТУК! Господи! И я начал спорить с ними насчет всей этой херни – кто где служил, кто кем командовал, что, к чему и почему… Стук все усиливался. Почему бы им просто не убраться к ебеням? Я начал мерять комнату шагами, как будто копы сказали что-то, что вывело меня из себя. Боже! Что еще я мог поделать? Я был как в бреду. И я начал отрываться на копов. Кричал, что их матери были шлюхами. Что они жертвы инцеста. Я начал вертеться на стуле, прижимать его к полу, но все еще слышал этот стук, несмотря на весь устроенный мной шум. Такой сочный, пульсирующий звук, похожий на удары дубинок по ладоням, затянутым в белые перчатки. И он становился громче-громче-громче! А копы все продолжали улыбаться и обсуждать всякую херню. Думаешь, они его не слышали, этот стук? Господи! Да ничего подобного! Слышали! Подозревали! Знали! Подталкивали меня! Я так думал тогда, и думаю так теперь.
Не было ничего более ужасного, чем то, как они мне улыбались! Этого я выдержать не мог! Если бы я не закричал, то умер бы… и все равно продолжал бы слышать этот стук. Морпехи, как те, которые были в госпитале, куда меня засунули после того, как я придушил лейтенанта, и откуда я свалил; миллионы морпехов короткие дубинки ТУК-ТУК-ТУК громче громче белые перчатки этот унылый сочный громкий звук… И я закричал: «ОСТАНОВИТЕ ЭТО! Хватит! Я признаЮсь! Я это сделал! Сорвите доски! Сюда, сюда! Это его сердце! Это стучит его отвратительное сердце!»