Читаем онлайн «Источник» 13 cтраница
Франкон…
– Почему я должна думать о мистере Франконе? Это имя для меня ничего не значит.
– Мама, ты хочешь, чтобы я работал у Франкона?
– Я ничего не хочу, Питти. Ты – хозяин. Тебе решать.
У Китинга мелькнула мысль, действительно ли он любит свою мать. Но она была его матерью, а по всеобщему убеждению, этот факт автоматически означал, что он ее любит; и все чувства, которые он к ней испытывал, он привык считать любовью. Он не знал, почему обязан считаться с ее мнением. Она была его матерью, и предполагалось, что это заменяет все «почему».
– Да, конечно, мама… Но… Да, я знаю, но… Говард? – Это была мольба о помощи.
Рорк полулежал в углу на софе, развалившись, как котенок. Это часто изумляло Китинга – он видел Рорка то движущимся с беззвучной собранностью и точностью кота, то по-кошачьи расслабленным, обмякшим, как будто в его теле не было ни единой кости. Рорк взглянул на него и сказал:
– Питер, ты знаешь мое отношение к каждому из этих вариантов. Выбирай меньшее из зол. Чему ты научишься в Школе изящных искусств? Только строить ренессансные палаццо и опереточные декорации. Они убьют все, на что ты способен сам. Иногда, когда тебе разрешают, у тебя получается очень неплохо. Если ты действительно хочешь учиться – иди работать. Франкон – ублюдок и дурак, но ты будешь строить. Это подготовит тебя к самостоятельной работе намного быстрее.
– Даже мистер Рорк иногда говорит разумные вещи, – сказала миссис Китинг, – хоть и выражается как водитель грузовика.
– Ты действительно думаешь, что у меня получается неплохо? – Китинг смотрел на него так, будто в его глазах застыло отражение этой фразы, а все прочее значения не имело.
– Время от времени, – сказал Рорк, – не часто.
– Теперь, когда все решено… – начала миссис Китинг.
– Я… Мне нужно это обдумать, мама.
– Теперь, когда все решено, как насчет горячего шоколада? Я подам его сию минуту. – Она улыбнулась сыну невинной улыбкой, говорящей о ее благодарности и послушании, и прошелестела прочь из комнаты.
Китинг нервно зашагал по комнате, закурил, отрывисто выплевывая клубы дыма, а потом посмотрел на Рорка:
– Что ты теперь собираешься делать, Говард?
– Я?
– Я понимаю, очень некрасиво, что я все о себе да о себе. Мама хочет как лучше, но она сводит меня с ума… Ладно, к черту… Так что ты намерен делать?
– Поеду в Нью-Йорк.
– О, замечательно. Искать работу?
– Искать работу.
– В… в архитектуре?
– В архитектуре, Питер.
– Это прекрасно. Я рад. Есть какие-нибудь определенные планы?
– Я собираюсь работать у Генри Камерона.
– О нет, Говард!
Рорк молча и не спеша улыбнулся. Уголки его рта заострились:
– Да.
– Но он ничтожество, он больше никто! О, я знаю, у него все еще есть имя, но он вышел в тираж! Он никогда не получает крупных заказов, несколько лет не имел вообще никаких! Говорят, его контора просто дыра. Какое будущее ждет тебя у него? Чему ты научишься?
– Не многому. Только строить.
– Ради Бога, нельзя же так жить, умышленно губить себя! Мне казалось… Ну да, мне казалось, что ты сегодня кое-что понял!
– Понял.
– Слушай, Говард, если это потому, что тебе представляется, что теперь больше никто тебя не возьмет, никто лучше Камерона, то я помогу тебе, за чем же дело стало? Я буду работать у старика Франкона, завяжу знакомства и…
– Спасибо, Питер, но в этом нет необходимости. Это решено.
– Что он сказал?
– Кто?
– Камерон.
– Я с ним еще не встречался.
Снаружи раздался гудок автомобиля. Китинг опомнился, побежал переодеваться, столкнулся в дверях с матерью, сбив чашку с нагруженного подноса.
– Питти!
– Ничего, мама! – Он схватил ее за локти. – Я спешу, милая. Маленькая вечеринка с ребятами. Нет-нет, не говори ничего, я не задержусь, и – слушай! – мы отпразднуем мое поступление к Франкону и Хейеру!
Он порывисто, с избытком веселья, время от времени делавшим его совершенно неотразимым, поцеловал ее и, вылетев из комнаты, побежал наверх. Миссис Китинг с упреком и удовольствием взволнованно покачала головой.
В своей комнате, разбрасывая одежду во всех направлениях, Китинг вдруг подумал о телеграмме, которую он отправит в Нью-Йорк. Он весь день не вспоминал об этой трепетной теме, но мысль о телеграмме пришла к нему с ощущением того, что это надо сделать срочно; он хотел отправить эту телеграмму сейчас, немедленно. Он неразборчиво нацарапал на клочке бумаги:
«Кэти любимая еду Нью-Йорк работа Франкона люблю всегда Питер».
Этой ночью Китинг мчался по направлению к Бостону, зажатый между двумя парнями, ветер и дорога со свистом проносились мимо. И он думал, что мир сейчас открывается для него подобно темноте, разбегающейся перед качающимися вверх-вниз лучами фар. Он свободен. Он готов. В ближайшие годы – очень скоро, ведь в быстром беге автомобиля времени не существовало – его имя прозвучит, как сигнал горна, вырывая людей из сна. Он готов творить великие вещи, изумительные вещи, вещи, непревзойденные в… в… о черт… в архитектуре.
Конец ознакомительного отрывка