РуЛиб - онлайн библиотека > К Попов > Классический детектив > Виноватые и правые: Рассказы судебного следователя.
Читаем онлайн «Виноватые и правые: Рассказы судебного следователя.»
- 123 . . . последняя (4) »
К. Попов Виноватые и правые: Рассказы судебного следователя
I Кончина грешницы
Вот и в Низовье прикатили, ваше высокоблагородие, — объявил мне ямщик, отдергивая занавеску моей рогожной кибитки. — Хорошо! А огонь на станции есть? — отозвался я. — А вон уж Михайло с теплиной[1] на крыльце вас дожидается. — Ну, так выносись. — Ладно, хорошо, ваше высокоблагородие. — Здравствуй, Михайло Трофимович! — обратился я к светившему мне содержателю Низовской обывательской станции[2]. — Добро пожаловать, ваше выс-ие! — Каково живется-можется? — А все ровнако, ваше выс-ие: одной рукой запрягаю, другой — выпрягаю; известна уж наша ямщичья должность. Михайло Градов на кóзлах родился, у козел и умрет. Пожалуйте, ваше выс-ие, — продолжал он, отворяя мне дверь в комнату для проезжающих. — Уж не взыщите… в шомныше-то[3] не обиходно; старуха-то с дочушкой вечеровать уползла, так… — А что, не много еще времени? — спросил я. — Да, не надо быть много-то, — ответил Градов: только, только что перед вами огни вздули… дни-то ноне короткие… С часами-то у меня какая-то притча, — не ходят! Сулился отец дьякон наладить, да все не удосужится. А часов шесть, надо быть, будет. Да не сбегать ли в приказ, али на почтовую? Там дородно ходят. — Нет, не нужно. — А, поди, самоварчик про вашу милость прикажете поставить? — Да; не мешало бы. Градов взял с лежанки самовар и вышел из комнаты. Ввалился ямщик с моим багажом. — Вот, ваше выс-ие, постеля, вот подушка, вот одеяло шубное, вот чеботан, вот погребец; порфель, кажись, вы сами вынесли?.. Больше никак ничего нет? — Все. Спасибо, брат! Затем, как водится, ямщик попросил на водку. — Вместе с гривенником я дал ему поручение отыскать и позвать ко мне десятского, а сам, в ожидании самовара и десятского, занялся рассматриваньем висевших по стенам комнаты картин, до которых содержатели всех, по крайней мере, мне известных, обывательских станций большие охотники. На одной из них изображен Петр Великий: на коне, в шлеме с перьями, в латах и с зрительною трубой в руке. На другой — Паскевич-Эриванский[4] шпагою указывает неприятеля, который, как будто, находится за плечами зрителя, а между тем войска маршируют в противоположную сторону. На третьей — на вершине обрывистой горы стоит атлетического сложения огромный мужик, с поднятым вверх страшным кулачищем, и тузит Англичан и Французов — маленьких, уродливых; те летят с горы, как мухи, а из глубины картины неприятельский генерал в треуголке наблюдает эту битву в зрительную трубу. — На четвертой картине кипит сражение с Турками: все Турки подняли вверх руки и сами собой падают назад, а казаки бьют их, кто чем попало, шашками, пиками и т. д. Далеко еще не дошел я до конца картин, как Градов явился с самоваром. — Вот как обывательские-то, ваше выс-ие, кипят! — заметил он. — Да, действительно, скоро. — Посуду-то, ваше выс-ие, поди, свою употреблять станете? — А пожалуй, — сказал я, отпирая погребец; — только я ведь старовер: для себя ты свою приноси. — Благодарим покорно, ваше выс-ие, про свое-то рыло найдем. Градов сходил за чашкой себе, а я тою порой сделал чай и налил. — Со свиданием, ваше выс-ие, — сказал Градов, принимаясь за чай. — Кушай на здоровье. — Кушайте сами-то, ваше выс-дие, — проговорил он, ожигаясь. После небольшой паузы, Градов обратился ко мне с вопросом: — Видно, по Матюгину делу приехали, ваше выс-ие! — Да, по краже… у Матвея Негодяева. — Так. А ловко его охолостили крещеные, ваше в-дие! — Да… А что это десятского[5] долго нет? — Сряжается, поди, ваше в-дие. Баба, ведь, ноне у нас десятником-то стоит. — Да зачем вы баб от десятничества не освобождаете? — Нельзя, ваше в-дие, на две души пашет. Да вы не сомневайтесь, эта лучше иного мужика отстоит… Что это старухи долго нет? Уж весть-то про ваше в-дие, поди, дошла. — Все девчушка-то просится вечеровать… Ваша-то невеста. У нее ведь всякий барин, ваше в-дие, жених; а вас больше всех любит. Смеемся мы этта над ней: гляди ты, говорим, он рыжий какой! — Нет, говорит, белый. — Рожа-то, говорим, какая страшная, ровно у лешего! — Нет, говорит, он мне сладкого дает, беленькую денежку дал, а лешак-от не дал. Такая заглумная[6], право! Будет живуча, так вор-девка выростит. А я все про Матюгу-то думаю, ваше в-дие: вот, думаю, копил, копил мужик, пас, пас, а про кого припас? А вон и десятник готов, ваше в-дие. В комнату вошла женщина средних лет. — Арсютка прибегал, — начала она, помолившись сперва на иконы, а потом низко поклонившись мне и не столь низко Градову, — следователь, говорит, тебя зовет, его благородие… — Не благородие, глупая, а высокоблагородие; у него писарь благородие-то, заметил Градов. — Не обессудьте, ваше благородие,- 123 . . . последняя (4) »