Читаем онлайн «Стокгольмский синдром (СИ)» 2 cтраница

лейтенант, прибытие через полчаса, — постучал в дверь один из моих парней.

Покрепче обняв напоследок стройное женское тело, я сел и спустил ноги на пол.

— Тебе уже пора? — сонно пробормотала проводница, имени которой я не запомнил, и натянула простыню на обнаженную грудь.

— Угу, — потерев лицо ладонями, я взял с нижней полки напротив небрежно брошенную рубашку и поморщился, потому что она помялась на груди, на самом видном месте, — даже жаль.

Вот же ж, привык врать им, так привык, что уже без надобности это делаю! Теперь она будет думать, что я буду искать с ней встречи.

Когда я появился в купе, которое выделили для меня и моих ребят, меня встретили смешками.

— На работе вам мало, господин лейтенант? — зубоскалил Марк, который меня и разбудил.

— Чтоб ты знал, на работе это именно работой и является, удовольствия мало, — огрызнулся я, — еще и постоянную девушку с моей работой хрен найдешь.

— Ну вы от студенток к заключенным попали, не жизнь, а лафа, — загоготали парни.

Я только фыркнул. Пусть шутят. По-хорошему впаять бы всем троим выговоры за такие разговорчики, но пусть болтают, так они меня будут считать не столько командиром, сколько своим человеком.

Откинувшись на спинку, я в который раз порадовался тому, что выбрал нужную профессию. И возблагодарил Империю за то, что она дала мне возможность выучиться и работать. А еще за то, что в форму входит кожаная куртка, и мне не придется, как последнему распиздяю, представать перед командованием базы в мятой рубашке. На черном, конечно, не очень хорошо видно, но все же заметно.

По прибытии на место нас встретили, провели небольшую экскурсию по самым важным местам и отправили мою расстрельно-пыточную команду отдыхать, а мне выдали девять личных дел. Еще одно удобство моей работы — обязательные тесты на профессиональную ориентированность в конце школы позволяют составить более-менее достоверный психологический портрет заключенных. Моя задача сейчас и при беседе с каждой из девушек определить, какая пытка будет наиболее эффективной. Очень многие до паники боятся изнасилования; заключенные с низкой переносимостью боли готовы мать родную продать, лишь бы не били; зачастую повстанки из не самых низких слоев населения покупают себе защиту от побоев и некоторые бытовые удобства за информацию. Одна даже имела гипертрофированное сопереживание и рассказала очень много только тогда, когда у нее на глазах собирались изнасиловать ее подружку. Но это все побочные положительные моменты, главное — одна из них, самая восприимчивая, самая влюбчивая, самая податливая, которая даст ну очень много полезных знаний.

В дверь моей комнаты-кабинета постучали. Не дожидаясь позволения, командующий базой вошел. Я вскочил, вытянулся, с гулким стуком приложил правый кулак к груди, отдавая честь.

— Садитесь, лейтенант, — небрежно позволил генерал, опускаясь на второй стул. Побарабанив пальцами по столешнице, мужчина сдвинул стопку папок, раскладывая их веером, — изучаете материалы?

— Так точно, господин генерал, — я нервно поправил блокнот, положил карандаш параллельно краю страницы.

— У командования есть для вас поручение, лейтенант, — выбрав голубую папку среди белых, командующий со шлепком бросил ее передо мной, — нужно вот с ней сделать то, что вы там с ними делаете, — номер личного дела мне ничего не говорил, так что я раскрыл обложку, — она выпрыгнула неизвестно откуда, очень быстро добралась до руководящего поста в подполье, мы хотим знать, что, как и почему.

— Вас понял, господин генерал, — я торопливо поднялся вслед за вышестоящим по званию.

Кивнув, он покинул выделенное мне помещение. Сев, я глубоко вздохнул и открыл чистую страницу блокнота, крупно написав вверху “Криста Дайнер”. Во всех делах имеются фотографии заключенных с рождения и далее с интервалом в пять лет. Огромная и сложная машина гражданского делопроизводства работает слаженно, о каждом подданном Империи известно все, включая школьные оценки и хронические заболевания. Гигантский архив в столице хранит все эти бесчисленные папки, копии имеются в городах проживания и центрах территорий, перемещаются дела между архивами не более суток, что позволяет избежать задержек при, например, расследованиях. Меня всегда так восхищала эта четкая, идеальная система — не более пяти ошибок в год при таких объемах работы! Но тут машина дала сбой — о гражданке Дайнер стало известно только год назад, когда она появилась в подполье. У нее нет официального удостоверения личности, черно-белое фото — не портрет, выполненный имперским служащим, а снимок исподтишка. Об образовании ничего не известно, о здоровье тоже. Судить о ней позволяли только копии стенограмм допросов других повстанцев — решительна, умна, хладнокровна, иногда до