Читаем онлайн «След лисицы на камнях» 2 cтраница

Некому было вправить мне мозги. Надежда Бакшаева получила от меня три миллиона, а пятнадцатого августа явилась ее сестра Вера. С завещанием…

Показала завещание? О нет. Она тыкала этой проклятой бумагой ему в зубы. Она верещала так, что перепуганный кот обшипел ее и спрятался за буфетом. Она орала, что не позволит ее облапошить, что он у нее по этапу пойдет голый и босой, а когда Красильщиков пытался воззвать к ее разуму, выпалила ему в лицо, что на зоне ему не поздоровится, потому как обидел сироту, а правильные воры такого не прощают. Совершенно ошеломленный, Андрей не сразу понял, что «сирота» – это она о себе.

– В общем, она требовала назад свой дом.

– Вы же добросовестный приобретатель!

– Ну и что? Вера размахивала гражданским кодексом и цитировала мне наизусть целые параграфы. Я стал жертвой мошенничества, и она отлично это понимала.

Илюшин нахмурился, припоминая.

– В законе сказано о неотделимых улучшениях…

– Верно, – кивнул Красильщиков. – Я – добросовестный приобретатель. Добросовестный приобретатель имеет право получить от истинного собственника стоимость неотделимых улучшений. Я сказал об этом Вере, когда немного пришел в себя.

– А Бакшаева?

– Расхохоталась мне в лицо. Заявила, что у ее мужа в Москве квартира, они продадут ее и вручат мне мои «неотделимые улучшения» в денежном эквиваленте. Она выражалась несколько проще… Но смысл был именно таков. Я сказал ей, что за три года вложил сюда, по самой скромной оценке, двадцать миллионов. Что я сросся с этим домом… Вере было плевать. Она собиралась отдать деньги и вышвырнуть меня отсюда.

Он закурил. Теперь оба сыщика смотрели на него очень внимательно. Андрею Михайловичу даже показалось, что младший, задававший вопросы, догадывается о той части истории, которую Красильщиков утаил. О том, как он плакал перед этой наглой бабой. Как бухнулся на колени, умоляя не отнимать у него терем. Обещал найти любые средства, влезть в долги, дать ей столько, чтоб хватило до конца жизни.

Определенно, происходящее было Вере по душе. «Ты свое в хоромах пожил – дай другим пожить», – отрезала она. В каких хоромах? Еще полгода назад здесь были голые стены. Красильщиков пытался ей что-то объяснить, он поднялся с пола и твердил, отряхивая колени, что это ведь не дом – это музей, ему полторы сотни лет! – и только услышав ее хохот, осознал, до чего он смешон. «Не скули, лысина, – отсмеявшись, сказала Вера. – Иди вещи пакуй. Чемодан-вокзал-Тамбов».

«Сначала суд выиграй», – сказал Красильщиков, пытаясь собрать остатки самообладания. «Выиграю. – заверила Бакшаева. – Недолго тебе осталось. Эх, яблочко мое вкусное, – вдруг пропела она удивительно чистым голосом, – мы буржуя шуганули, морда гнусная».

На полке лежал гребень – безделушка, купленная вместе с салфетками. Единственным его безусловным достоинством был возраст: если верить бывшей хозяйке, гребень принадлежал ее прабабке. Красильщиков любил эту грубоватую поделку с вырезанной на деревянной ручке птицей Сирин, длинной, как такса, и такой же носатой. Половину зубьев гребень потерял, и теперь в нем не осталось ни красоты, ни смысла, – лишь притязание на обладание тем и другим, да и то обращенное в прошлое.

Вера Бакшаева взяла его, повертела. И вдруг без всякого усилия переломила пополам. Высохшая от старости птица жалобно крякнула напоследок, и голова осталась у Веры в левой руке, а облезлый хвост – в правой.

– Меня к ней швырнуло, будто толкнули в спину, – сказал Красильщиков, глядя себе под ноги. – По-другому не описать. Перед глазами встала… не то чтобы пелена, а как будто из воды смотришь на тех, кто ходит по берегу. И в ушах пробки. Когда я очнулся, Вера лежала на полу мертвая.

Пальцы прилепились к ее шее. Он некоторое время всерьез рассматривал безумную идею, что зачем-то в беспамятстве намазал их клеем, пока не сообразил, что это судорога.

– Я проверил пульс. Пульса не было. Лицо у меня горело. Я подошел к зеркалу, оказалось, что кожа расцарапана. Бакшаева сопротивлялась! Понимаете? Я ее убивал, а она сопротивлялась…

Красильщиков хотел еще что-то сказать, но замолчал. Он провалился в то состояние, когда сидел рядом с мертвым телом и не ощущал ничего, кроме невероятности происходящего с ним. Так, наверное, голова катится с плахи, еще успевая в угасающем сознании зафиксировать кувыркнувшийся мир и осевшее безголовое тело.

Ему казалось, он погрузился в воспоминания всего на несколько секунд. Но когда Красильщиков вынырнул, оказалось, что эти двое стоят перед ним. Громила протягивал стакан воды. Значит, успел сходить на кухню, налить, вернуться… Его младший напарник смял в пепельнице сигарету, которую курил Андрей Михайлович.

– Выпейте, – сказал «телохранитель».

Андрей отпил и только тогда увидел на штанах рассыпчатую гусеницу пепла. Он уронил сигарету и даже не заметил.

– Извините.

– Сможете рассказать, что было потом?

Андрей Михайлович вытер со лба холодный пот.

– У вас часом с сердцем проблем нет? – спросил