Читаем онлайн «Финист – ясный сокол»
- 123 . . . последняя (13) »
Андрей Рубанов Финист – ясный сокол
Сказ первый Глумила
1.
Тут у вас хорошо. Интересно. Все пьяные, все весёлые. В таких местах бывать – одно удовольствие. Я люблю, когда шумно, когда толпа, когда не знаешь, что дальше будет. То ли ограбят, то ли приголубят, то ли взашей вытолкают. Звать меня Иван. Есть второе имя, заветное, но я его потом скажу, и то – если ты мне придёшься по нраву. А не придёшься – не скажу. А третье имя, смертное, не скажу совсем. Его назову только богам, когда помру. Да, у меня есть бубен. Большой, в мой рост. Его завтра на лодке привезут. Есть и малые бубенчики – не скажу где. Скажу только, что отлили те бубенчики из такой чистой меди, что когда они звенят – даже змеи танцуют. Потому что если я тебе скажу, где мои бубенчики, – так ты меня возьмёшь да зарежешь, ради той чистой меди. Да, по-вашему я – скоморох. По-нашему – «глумила». Или «глумец». Шут, ага. Скоморох, скоробрёх.Мы глумилы, мы дальше всех от могилы.
Поём, пляшем, руками-ногами машем.
Прыгаем выше головы да на обе стороны́.
В бубен бьём, никогда не врём.
Наше дело глумецкое, озорное, молодецкое.
Это было во время оно. Очень, очень давно. Когда я был горячий, лёгкий, точный и весёлый. Когда моему разуму открывается расстояние между тем борзым мальчишкой и мною теперешним – я ужасаюсь и восхищаюсь силе водоворота времени, протекающего через всё живое. Коловрат всесилен, это так. С тех времён я прожил ещё две судьбы. Был вором, потом колдуном. Теперь живу четвёртую судьбу. Может, и не последнюю. Я мало помню из бестолковой юности. Только самое изумительное, самое стыдное и самое страшное. Наша память так устроена. И вот эта девка была самый изумительный человек, которого я встретил в те лета. А всё, что с ней случилось, – самая страшная быль изо всех моих былей. В прочие годы передо мной появлялись и другие невероятные люди, скроенные по удивительным меркам, туго заряженные силой жизни. Но девка Марья первая из них встретилась мне в мельтешении людской гущи. Поэтому она навсегда со мной останется: на дне разума, в самой твёрдой памяти. Моя мать была обычная баба, дочь бортника. А отец тоже был глумила. Скоморох. И мать, когда влюбилась, с ним ушла, и так родился я. И дед мой тоже был глумила, и прадед. Навыков много в этом деле, и они передаются от отца к сыну. Но не обязательно: бывает, что отец – какой-нибудь простой засечный оратай, а сын – и поёт, и играет, и чего только не вытворяет. Вот мой друг тех времён, рыжий Кирьяк – он был именно такой. Глумила в первом колене. А я – потомственный, и число колен моих велико: мой род от Дамира, и от Глеба, и от Владуха, и от Новика, а там дальше и другие есть, и слава их гремела по всей Оке до самого Итиля и дальше до Лукового моря. И пока я не начал своего рассказа, скажи мне – где тут можно недорого переночевать? Отсюда – четвёртый дом? Но там нет домов, только землянки. Нет, я не против, но моим костям полезно спать на дереве. Без обид, ага? Допустим, ежели я заплачу полкуны лысых за три ночи? С хорошей хозяйкой? Подберёшь мне что-нибудь? Пока я не охмелел? Рассказывать буду долго, предупреждаю, до утра могу, если твоей браги хватит. Да, кстати! Пока не забыл. Вы тут, извиняюсь, кому требу подносите? В смысле, какому богу жертвуете? Чего молчите? Это простой вопрос. Мать моя подносила Мокоши, чтоб был в доме достаток, и скотьему богу, чтоб дал ещё детей, и Хорсу, богу света и тепла. В моей родной селитьбе все подносили Хорсу – ну вот и мать подносила ему, а вы кому
- 123 . . . последняя (13) »