Читаем онлайн «Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила (сборник)» 3 cтраница

– сплошное великолепие, первозданное, лучше не найдешь. Ах, Ни́кола, какая там чудесная крохотная заброшенная церквушка милях в пяти на восток по побережью! Сорная трава подступает к самым дверям, но все же можно рассмотреть остатки довольно затейливой византийской мозаики на потолке, и могу поклясться, что одна из дверных опор – настоящая дорическая колонна.

– Просто не верится, – сказала я. – Ладно, сдаюсь, но где мы там будем спать? Вот в чем проблема. Над таверной с настоящими дорическими клопами?

Но нет. В том-то, оказывается, и был весь смысл. Все привлекательные стороны Айос-Георгиоса можно было найти в десятках деревень на Крите или где-нибудь еще. Но в Айос-Георгиосе имелась еще и гостиница.

Это, собственно, был деревенский кафенейон, или кафе с парой комнат над баром. Его, вместе с примыкающим коттеджем, недавно купил новый хозяин и сделал из него основу будущей удобной маленькой гостиницы.

– Он только что начал работать, и я у него был первым постояльцем, – сообщил мой собеседник. – Я слышал, что власти запланировали строительство хорошей дороги к деревне, и вот Алексиакис, человек, который купил таверну, несколько опережает их. Жилище довольно простое, но совершенно чистое, и пища, вот увидите, отличная.

Я посмотрела на него с некоторым благоговением. Вне хороших гостиниц и дорогих ресторанов в Греции редко кормят «отлично»; даже любя эту страну, я вынуждена признать это. Повсюду однообразие, не остро, не пресно – ни то ни се. А тут датчанин, кругленький эпикуреец-датчанин (у датчан пища, наверное, самая вкусная в Европе), рекомендует кухню таверны в греческой деревеньке.

В ответ на мой взгляд он засмеялся и раскрыл загадку:

– Все очень просто. Хозяин – грек из Сохо. Раньше жил в Айос-Георгиосе, двадцать лет назад эмигрировал в Лондон, нажил в качестве ресторатора состояние и теперь, как это здесь принято, возвратился к себе в деревню и решил осесть дома. Но он вознамерился обозначить Айос-Георгиос на карте и начал с того, что приобрел таверну и привез себе в помощь друга из лондонского ресторана. Пока они еще по-настоящему не развернулись, только что привели в порядок две существующие спальни, а третью превратили в ванную. Готовят в свое собственное удовольствие. Но они вас примут, Никола, я в этом уверен. Почему не попробовать? У них даже телефон есть.

На следующий день я позвонила. Владелец был удивлен, но обрадован. Гостиница пока еще официально не открылась, сказал он мне, они еще строят и красят, и я должна понять, что больше никаких постояльцев не будет, все очень просто и спокойно… Убедившись, что это именно то, что нам нужно, он, кажется, был рад нас принять.

Наши планы тем не менее осуществлялись не совсем гладко. Нам с Фрэнсис в понедельник вечером надо было отправиться самолетом на Крит, ночь провести в Ираклионе и на следующий день автобусом, который ходил два раза в неделю, выехать в Айос-Георгиос. Но в воскресенье она позвонила мне из Патр, где задержалась яхта ее друзей, и попросила, чтобы я, не теряя ни дня своего драгоценного недельного отпуска, отправилась на Крит без нее, предоставив ей самой добираться до места. Поскольку Фрэнсис была более чем способна находить выходы из любого положения и без всякой помощи с моей стороны, я согласилась, проглотила обиду и села на вечерний воскресный самолет, рассчитывая провести лишний день в Ираклионе, а потом во вторник, как и было запланировано, уехать автобусом. Но случай в лице Студебекеров предоставил мне возможность уже в понедельник утром оказаться на юго-западной оконечности Крита. И вот я здесь, и вокруг меня такой первозданный и пустынный ландшафт, о каком мог бы только мечтать ищущий покоя отшельник. И в моем распоряжении лишний день.

За мной, в глубине острова, земля резко поднималась. По скалистым серебристо-зеленым, серебристо-коричневым, серебристо-фиолетовым, глубоко рассеченным ущельями предгорьям неслись тени высоких перистых облаков, которые словно дымки сползали с далеких призрачных гребней гор. Ниже дороги, в сторону моря, земля была зеленее. Дорога на Айос-Георгиос вилась между высокими, стоящими стеной маки́^[3], благоухающими греческими маки. Я различала запахи вербены, лаванды, шалфея. Над ярко-белой скалой и темно-зелеными маки иудины деревья поднимали облака своих пахучих пурпурных соцветий, а ветви их от постоянных африканских ветров клонились к земле. В далекой расселине, по-видимому значительно ниже того места, где я находилась, переливались яркие блики – это было море.

Тишина. Ни крика птиц, ни звона овечьего колокольчика. Только гудение пчел над придорожным голубым шалфеем. И никакого следа деятельности человека, кроме дороги, на которой я стояла. Дорога и высоко на сверкающем лазурью небе белые облака.

Я подняла чемодан с запыленных зарослей шалфея и двинулась в путь.

С моря дул бриз, а дорога вела под гору, так что я шла довольно быстро. Тем не менее прошло целых пятнадцать минут, прежде чем я