Читаем онлайн «Беглец»

Генри Лайон Олди Блудный сын, или Ойкумена: двадцать лет спустя (космическая фуга) Книга вторая. Беглец

Издательство АЗБУКА®

Пролог

Я считаю, что истинная физиология мозга начнется с изучения механизма телепатии. Телепатия — это не только одна из функций или потенциальных возможностей мозга, а сам мозг в неизвестной нам форме. Мгновенность — вот самое удивительное. Мгновенность и проницаемость: последнее качество обязательно сопровождает первое.
Но есть еще одно качество телепатии — это повсюдность, т. е. проницаемость повсюду. Это величайшее качество мозга как мирового излучателя и резонатора, объединяющего Вселенную. Если телепатическая функция перейдет со временем в «самое существо мира», весь Космос станет единым мозгом. Назовем это состояние «лучистым», хотя, говоря откровенно, я не знаю, как лучше назвать такое состояние материи.
Может быть, его следует назвать телепатическим полем мира?

Константин Челковцев. «Грезы о земле и небе»

— Детка, чего ты ломаешься?

Действительно, подумал Боров. Чего я ломаюсь?

— От тебя что, убудет?

Не убудет, подумал Боров. Скорее прибавится.

— Гляди, — развивал идею Глист. — Мы ложимся на полу. Ты — здесь, я — здесь. Валетом, если ты меня стесняешься.

Глист хихикнул. Сам он не стеснялся ничего на свете.

— Койки отдаем соседям. Раз, два…

Глист считал койки с нарочитой педантичностью, загибая пальцы, проверяя себя и перепроверяя заново. Издевался? Намекал, что не так давно коек в каюте было меньше двух? Ну да, было, пока в каюту к Борову не подселили Глиста. Это случилось три года назад, но всякий раз Боров при виде Глиста вспоминал, какая существенная разница между определениями «старший механик» и просто «механик». Например, отдельная каюта сразу превращается в общую. Хорошо еще, что коек стало две, а не три.

— Детка, чего ты ломаешься?

Действительно, подумал Боров. Чего я ломаюсь?

— Широкие, — добавил Глист, определившись с количеством «лежбищ». — Можно парами укладывать. В тесноте, да не в обиде.

— Задохнемся, — буркнул Боров.

— Ничего, перетерпим. И вообще, готовься пострадать. Страдания — они людям на пользу. Вон у брамайнов от них даже ресурс растет.

Лучше бы ты заткнулся, подумал Боров. Кровь ударила в голову, щеки загорелись нездоровым румянцем. Брамайнов Боров ненавидел. Из-за брамайнов — точнее, из-за одной-единственной сволочной брамайни — он утратил все: высокую должность, отдельную каюту, прибавку к жалованью. «Вкусняшка» с тех пор ходила только в позорные каботажные рейсы: с Ларгитаса на Сону, спутник родной планеты механика Вандерхузена, и обратно. Курортная Сона, как говаривал острый на язык Глист, концертила, фестивалила и конференцилась, а значит, жрала в три горла. Трюмы забивались деликатесами, холодильники едва справлялись с нагрузкой, зато фильтры кондиционеров не справлялись вовсе. Смачные запахи бродили по кораблю, у всей команды рекой текли слюни. Загрузка, полет, выгрузка. Возвращение. Загрузка, полет, выгрузка. В последние месяцы количество рейсов упало — на Соне по неизвестным причинам отменялся фестиваль за фестивалем. Отели вставали на капитальный ремонт, парки — на реконструкцию ландшафта и аттракционов. Количество отдыхающих уменьшалось изо дня в день, отчего стремились к нулю и без того скудные заработки Борова. Загрузка, полет, выгрузка. Обратка порожняком: везти с Соны было нечего, кроме разве что туристов, возвращающихся домой. Иногда Боров в мечтах представлял себе юморную картинку: холодильники переполнены туристами-мерзляками, дремлющими в криосне, и он, Рудгер Вандерхузен, бдит днем и ночью — следит, чтобы груз не разморозился, не протух.

Домечтался, идиот.

— Чтоб вы все сдохли! — с чувством произнес Боров.

— Кто? — не понял Глист.

— Все.

— А-а…

Глист, в сущности, был неплохим парнем, уживчивым. Тощий, верткий, он был Глист и по жизни, и по паспорту — Хлист, Якоб Хлист, третий механик «Вкусняшки». Когда его из общака «на четверых» подселили к проштрафившемуся Вандерхузену, Боров ждал худшего. Свой брат-работяга — это вам не девчонки-энергетки, которых Боров наловчился подхватывать в дороге. От девчонки и пахнет лучше, и глазу приятней, и не только глазу. Ничего, Глист вписался на раз. Спал как убитый, тише тихого — Боров поначалу опасался, что Глист храпит. Штурман предупредил Борова, что Глист ходок по мужскому делу. Мол, если начнет приставать, надо сразу в морду, чтобы понял. Оказалось, розыгрыш, подстава.