Читаем онлайн «Казенный дом и другие детские впечатления»

Казенный дом и другие детские впечатления (сборник)

* * *

От составителя. Ирина Головинская

Словосочетание «казенный дом» уверенно отсылает нас к блатной лирике, к «небу в клеточку» и поговорке «от тюрьмы и сумы». Но если взглянуть чуть шире, любой не родительский и не родственно-дружеский дом для ребенка – это и есть дом казенный, и пребывание в нем вне домашнего тепла – это и есть опыт неволи и сиротства, пусть и временного.

Все советские и постсоветские дети так или иначе столкнулись с феноменом «казенного дома», у всех есть воспоминания о детском саде или о пионерском лагере, а для некоторых, увы, казенным домом стала школа.

Взрослые, склонные к рефлексии, тем или иным способом изживают в себе детскую травму сиротства, в том числе описывая свои чувства, сомнения, страхи. Для некоторых же авторов сборника опыт казенного дома оборачивается опытом обретения свободы, опытом осмысления себя в предлагаемых обстоятельствах, чаще всего вполне ужасных, а смутный детский протест во взрослом возрасте превращается в уверенность в том, что человек не должен так жить.

Читатель, вовлекаясь в эту стихию, может сопереживать, сравнивать свои собственные переживания с теми, которыми щедро и откровенно поделились авторы сборника, увлекаться разнообразными сюжетами и жизненными коллизиями, смеяться вместе с теми, кто смеется над собой. Любое осмысление прожитого всегда полезно и увлекательно. Увлекательно еще и потому, что, несмотря на почти классицистское единство действия (мест действия в этих рассказах, строго говоря, три: детсад, пионерлагерь, больница), моделей поведения оказывается очень много, повороты сюжета тоже часто бывают неожиданные, иногда прямо-таки детективного свойства. И, конечно, очень интересно сравнивать, как разные люди по-разному реагируют на один и тот же вызов, спектр чувств – по всей шкале.

Послесловие к сборнику написала Елена Вроно, известный психиатр и подростковый психотерапевт, ежедневно сталкивающаяся в своей врачебной практике с драмами, выросшими в том числе и из разного рода казенных домов.

Ирина Головинская

Мария Степанова. Женская раздевалка клуба «Планета Фитнес»^[1]

Общего ничего, кроме тепла и шерсти,

Одинаких ключей и девяти отверстий,

Наполняемых чем? влагой, сластью, говном;

Накрываемых ртом; закрываемых сном.

Выпекающих: кровь, слезы, детей и серу.

Окружающих: суть или чужую плоть.

О девяти своих я захожу и села

Снять. Постояла быть. И направляюсь плыть.

Розовы и желты, крупные как младенцы,

Голышом – нагишом – по уши в полотенце –

Стайки деводерев пересекают пол.

Каждое входит в душ, томно склоняя ствол.

Нужно, как виды вин и сорта куропаток,

То ли классифици, то ли полюбопы:

Вот пластины ключиц; вот паруса лопаток.

Нужно занесть в реестр каждый подъем стопы.

Скоро таких не станет. Скоро доставят смену.

Здесь перетянут бархат, там перестроят сцену,

На сочетанье кости, кожи и черных кос

Будут дивиться гости, не пряча слез.

Впрок молодой-красивый

Или дурной-хороший

В детском саду играет:

Трогает твою сливу,

Причащается груше,

Воду ртом собирает:

Безсвязная, резная наследует зима,

И брата не узнает животное ума.

Этот столб водяной может стать ледяной,

Разум заразой и воздух газом,

Голубки-Любки сомкнутою стеной

Замаршируют по лабазам.

И дверь, что открывалась на плавательный куб,

Откроется на малость, как зиппер на боку.

И выступим из тапок, коронок и часов,

Из соположных тряпок, ногтей и голосов.

И в ноздри, рты и уши, как с чайника дымок,

Толпой повалят души,

Сорвавшие замок.

Но, как в школе лесной, все же шумит излишек

Кремов, уст и волос, мышц и подмышек.

Автозагар и стыд, словно лисицы нор,

На поверхность тела глядят в окуляры пор.

Но, как в скотском вагоне, где в тесноте и матом,

Бродят квадраты пара и долгий вой,

Непреступное, небо становится братом.

И кто-то поет в душевой.

В пионерлагерях, в синих трусах июля,

То упираясь, то поднимая флаг,

Первое я, насупленное, как пуля,

Делает первый шаг.

И хмуря пейзаж, как мнут в кулаке бумагу,

Почти небесами гляжу на него. И лягу,

Как та шаровая молния, на поля –

В один оборот руля.

Лето в прекрасном обществе

Людмила Улицкая. Выход^[2]

Я знаю одного очень яркого человека, моложе меня лет на двадцать пять, который время от времени вспоминает о пионерском лагере «Артек» с ностальгической нежностью. Я в «Артеке» не была, меня посылали