Читаем онлайн «Тринадцатая девушка Короля» 3 cтраница

ладно, кабы зомби, умертвия да прочая нежить, с ними наши маги да магички быстро справились бы… Да что магички? Свежего зомбика и младенец годовалый упокоит на раз. А коли младенец — некромант, так сначала упокоит, потом поднимет, наиграется вволю, да снова в землю спать уложит.

Не-ет. Величество наше нежить в Ильму отправлять не станет. На то он и Король, чтоб головой думать, а не тем местом, которым на трон садятся. Он, коли что вновь, сквозь Гряду железных воинов пошлет, а против тех и магия бессильна, и лук их не берет, и меч, говорят, не один надо сломать, прежде чем ту махину смертоносную уложишь. А уж она-то смертоносная! Я в запрещенном отделе Храмовой библиотеки в одной книжке картинку видела: здоровая дура, снизу колеса, как на телеге, только с шипами, сверху носяра длинный, в доброго сома^[7] длиной, а из этой носяры огонь льется. И огонь этот, ежели верить подписи под картинкой, ни водой, ни магическим порошком погасить нельзя.

Вот так-то. А вы говорите, пусть морем Король идет. Мы б отправили, кабы не южные провинции. А что с ними, спрашиваете? Так нет их больше. Двадцать годочков как нет уже. Ни угрюм-лоз, самых мягких на всю Ильму (ах, какие из той лозы прялки делали! Я бы за то, чтоб за такую сесть, половину души Бездонным продала бы!), ни сладких медоносных трав, с которых собирали легкую и пьяную дурман-росу, ни птиц ярких, ни рыб-летунов (хотя эти, говорят, потихоньку возвращаться стали, тут врать не буду, сама не видела), ни гордых широкогрудых фью^[8], ни добрых и ленивых мау^[9]. Мне от маменьки по наследству, как самой младшей, достались летние чимы^[10], так Маарит говорит, что их еще бабка наша носила. А все потому, что у мау была заговоренная шерсть, и не было обувке из той шерсти сносу, хоть тысячу лет носи.

Только что теперь об этом говорить? Ничего этого давно уже нет — лишь черная пепельная пустыня, в которой даже дурной каюк^[11] не растет.

Как бы там ни было, но в тот рыбень^[12], когда маменька, жизнь мне давая, сама в Светлые Воды ушла, ни одной другой девки в Озере на свет не появилось. И значит это, что мне прямая дорога в Комнату Короля и светящееся зеркало. А уж что там меня за этим зеркалом ждет — неизвестно. Красавец ли жених, хозяин с ошейником или, тьфу-тьфу, Великий Змей и его огромные зубы — ходили слухи, что Король девственниц ему в жертву приносит, якобы чтоб тот уберег земли королевства от большой воды?.. Хотя это, по-моему, чистое вранье. Ему за все эти годы, Змею этому, стольких девок скормили, что не о большой воде бояться надо бы, а о великой суши. Да вот только как ни водень[13], так нижние земли нашего Двора обязательно подтоплены! Так какой тут, спрашивается, Змей?

Я, само собой, как и всем девкам положено, нос имею любопытный, но не настолько, чтобы этот самый нос добровольно в силок совать и на личном опыте узнавать, кто и что меня по ту сторону зеркала ждать будет.

Так что выход у меня только один был: мужа взять, да как можно скорее, и не простого, а обязательно с собственным Двором. Только так от Короля с его Законом отвертеться и можно было. И не сказать, чтоб такие явления редкостью были, хотя б на Маарит мою посмотреть, она тоже единственной девицей на целехонький месяц в свое время была, а замуж за младшего Айху вышла. Двора своего молодые пока не имели — да и откуда, все пятнадцать старцев нашего Озера здравствовали, хвала Живой Воде, — но жили при отце мужа, да при мачехе до той поры, пока Айху-старший в Светлые Воды не уйдет. А случится это, если верить жрицам в Храмовом классе, уже совсем скоро. Говорят, гнилая болезнь на старца напала, а от нее никакое лекарство, никакое заклинание не поможет.

Одна беда, из Дворовых во всем Озере только Рэйху-на-Куули и остался, а тому, как известно, сто лет исполнилось еще тогда, когда между люфтами и ильмами не встала непреодолимая Гряда, то есть ровно три тысячи триста лет, три года, три месяца и три дня назад. А точнее, морги его знают, как давно. И от одной мысли, чтобы стать женою этому старому чучелу, становилось муторно и тошно.

— А может, тебе сбежать? — предлагала Маарит, но тут же с сожалением отметала собственное предложение:

— Хотя сбежишь тут, когда папенька, что тот пес цепной стережет, да и Королевский посыльный слюнями своими уже весь Двор закапал…

— Закапал, — печально соглашалась я, думая о том, что от родителя я бы еще и нашла где спрятаться, а вот от Короля… И на кой я ему сдалась, Величеству этому? Сам не знает, какой подарочек ему в моем лице достанется.

— Вздорная, дрянная, паршивая девчонка! — это если только мачеху послушать.

— Моржье отродье, — это папенька уже. Помню, когда он меня впервые так назвал, я заявила, что уж если я отродье моржье, то родитель мой никто иной, как один из вертких моргов, что живут в океанской бездне и только и думают, как честным ильмам жизнь испортить. Нет, потом-то уж я ничего такого не говорила никогда, хотя и очень хотелось, потому что у папеньки рука была ух какая тяжелая. Синие полосы от вожжей