Читаем онлайн «Питомец русской Мельпомены» 19 cтраница

отражающим мысли и чувства”.

Так ничего и не поняв, Рязанов уезжает, а вскоре узнаёт, что Гладкова нет ни в Тарусе, ни в Москве, ни в Ленинграде – словом, “гарун бежал быстрее лани”…

“Я засел за стихи сам, – рассказывает Рязанов. – И управился за одну неделю! Работа оказалась несложной, ведь надо было сочинить только заплаты, сделать так, чтобы имитация не бросалась в глаза. Я понял, что настоящему автору пьесы на это хватило бы трёх дней…”

“Я не знаю, надо ли вообще рассказывать всё это? – продолжает режиссёр. – Я ни на что не претендую. Знаю только, что пьесу “Давным-давно” написал не я. Бездоказательно думаю, что Гладков получил эту пьесу в тюрьме от человека, который так и не вышел на свободу. Можно представить и то, что настоящий автор выжил, но понял, что никогда не сможет доказать своё право и промолчал всю оставшуюся жизнь…”

Не позволивший себе “думать доказательно” (а ведь думать нужно именно так, поскольку речь идёт о творческой и человеческой репутации драматурга!), Рязанов даже предполагает, что Гладков мог “вжиться” в чужое произведение настолько, что оно ему показалось “своим”: “О подобном вживании в чужое произведение, возможно, говорит и опыт Михаила Шолохова…”

Бедный Гладков! Ему повезло меньше, чем Шекспиру. Сомневающиеся в авторстве Шекспира хотя бы называют драматурга Марло, философа Бэкона или королеву Елизавету, а в данном случае ни одной фамилии предполагаемого истинного автора! Какой-то “человек ниоткуда”, совместивший в себе удивительный дар поэта и драматурга…

Если эта уникальная пьеса действительно писалась в тюрьме, то не было никакого смысла скрывать её от тюремщиков и других заключённых (комедия не относится к разряду “диссидентской литературы”). А поскольку земля слухом полнится, “воровство” Гладкова не могло остаться незамеченным. И совершенно непонятно, почему обкраденному гению пришлось молчать “всю оставшуюся жизнь”?..

Впрочем, оставим в стороне монтекристовские сюжеты, лучше поговорим о реальном человеке, “ничего не написавшем в рифму”. Первое своё стихотворение Гладков опубликовал в 1929 году в “Комсомольской правде”. Потом была литературная “подёнка” (те же куплеты для агитбригад). Конечно, писались стихи “для себя”. Но вершиной поэтического творчества Гладкова стала “Северная тетрадь” (после долгих поисков эти стихи попали в руки муромского краеведа Николая Сергеевича Крылова).

Эльдар Рязанов, возможно, в силу сложности своего характера, совершенно не пытается объяснить непонятное ему бегство Гладкова простейшим образом: человек, который, по его собственному признанию, “любил жизнь больше славы и успеха”, мог уйти и не в творческое подполье.

В пользу того, что Гладков умел перерабатывать свои произведения, со всей очевидностью говорит интервью 1982 года с композитором Тихоном Хренниковым, которое по просьбе муромских книголюбов взяла московская журналистка и театровед Марина Князева.

Вот что сказал человек, знавший Гладкова с 30-ых годов:

“Я собирался написать по пьесе мюзикл… И я договорился с Александром Константиновичем, и он мне даже написал несколько сцен и сольных кусков – в том же блестящем стиле, как и основная пьеса…”

В отличие от Рязанова, Хренников никогда не сомневался в авторстве Гладкова:

“Я вспоминаю Гладкова таким – увлечённым, азартным, неутомимым выдумщиком и фантазёром. Думаю, что это свойство помогло ему как драматургу – он сумел настолько “поверить” в другую эпоху, слиться с нею, что приблизил и к нам события 1812 года”.

Почему-то не повезло Гладкову и с авторами “Большой Российской энциклопедии” 2007 года. В ней упомянули двух других Гладковых (писателя и композитора), не обошли вниманием литератора Анатолия Гладилина, а вот автора пьесы “Давным-давно” в энциклопедии не оказалось.

В чём причина? Может быть, чьё-то упущение, а, может, недобрый умысел? Обычно люди клана ревностно оберегают репутации своих талантов и гениев, а вот с Гладковым что-то не заладилось. Может, дело в том, что Гладков как бы оказался ни в тех, ни в сех: для кого-то он перестал быть своим, ну а другие его не приняли. И всё же, какие бы “итоги” ни подводились и какие бы энциклопедии ни составлялись, имя драматурга Александра Константиновича Гладкова навсегда останется в золотом фонде русской советской литературы.