Читаем онлайн «Годы риса и соли» 13 cтраница

завыл, когда в фарфоровый ночной горшок, который придерживал перед ним второй евнух, хлынула упругая струя мочи.

– Отлично, – Хуа обратился к рабам, не смевшим проронить и слова. – Подмывайте его почаще. Пусть не забывает: пока рана не заживёт, чтобы облегчиться, пробку нужно вынимать и сразу возвращать на место.

Они ушли и заперли за собой дверь.

Тогда абиссинские рабы обратились к мальчику:

– Подмывайся, и всё быстро заживёт. Моча тоже очищает рану, так что ничего страшного, если… если ты, значит, обмочишься на ходу.

– Повезло, что не всем нам так досталось.

– Мало ли, что ждёт дальше.

– Взрослых не тронут. Слишком многие умирают. Только дети могут перенести такую травму.

На следующее утро Болд отвёл Киу к отхожему месту и помог снять бинты, чтобы тот вытащил пробку и поссал. Затем Болд вернул пробку на место, показывая, как правильно вставлять её, стараясь избегать резких движений, но мальчишка всё равно заскулил.

– Пробка нужна обязательно, иначе проход срастётся и ты умрёшь.

Мальчонка лёг прямо на ткань своей рубахи. Его лихорадило. Остальные старались не смотреть на кошмарную рану, но не замечать её тоже было трудно.

– Как они могли так поступить? – сокрушался один по-арабски, пока мальчик спал.

– Так ведь они сами евнухи, – отозвался абиссинец. – Хуа – евнух. И сам адмирал евнух.

– Казалось бы, как никто должны понимать…

– Они понимают, потому и делают так. Они нас всех ненавидят. Они повинуются китайскому императору, а всех остальных ненавидят. Вот увидите, всё так и есть, – раб взмахом руки обвёл корабль. – Они нас всех ещё оскопят. Это конец.

– Вы, христиане, вечно так говорите, но конец пришёл одним вам.

– Бог забрал нас первыми, чтобы избавить нас от мучений. Придёт и ваш черёд.

– Я боюсь не бога, а адмирала Чжэн Хэ, евнуха Трёх Сокровищ. Они с императором Юнлэ были друзьями детства, но император велел кастрировать его, когда им обоим было по тринадцать лет. Представляете? И теперь евнухи поступают так со всеми пленными юношами.

В последующие дни Киу всё больше лихорадило, он редко приходил в сознание. Болд сидел рядом и вкладывал ему в губы смоченные влагой тряпки, твердя про себя сутры. Лет тридцать прошло с тех пор, как он в последний раз видел своего сына, – тому тогда было столько же примерно лет. Посеревшие губы мальчика обветрились, смуглая кожа потускнела и на ощупь казалась сухой и раскалённой. Болд по опыту знал, что от такой горячки обычно умирали, и фактически они лишь оттягивали неизбежное. Лучше всего было бы позволить бедному бесполому существу угаснуть, но Болд всё же продолжал поить больного. Он вспомнил, как во время погрузки мальчонка осматривал корабль напряжённым и ищущим взглядом. Теперь же его тело лежало на полу, напоминая жалкую африканскую девочку, умирающую от неведомой женской инфекции.

Но лихорадка миновала. Киу ел со всё возрастающим аппетитом. Постепенно он приходил в норму, однако уже не был таким разговорчивым, как прежде. И глаза у него стали не те: он смотрел на окружающих как-то по-птичьи, словно не до конца доверяя всему, что видит. Болд понял, что мальчишка покинул своё тело, попал в бардо и вернулся уже другим. Новым. Прежний чернокожий мальчик был мёртв, а этот начинал новую жизнь.

– Как твоё имя теперь? – спросил Болд.

– Киу, – ответил тот, даже не удивившись, будто не помнил, что они уже были знакомы.

– Добро пожаловать в эту жизнь, Киу.

Путешествовать по открытому океану было непривычно. Над головой пролетало небо, а казалось, что они стоят на месте. Болд пытался прикинуть, за какое время флот проходит то же расстояние, какое ездовая лошадь за день, гадая, кто в итоге быстрее, корабль или лошадь, но ни к чему не пришёл. Оставалось только наблюдать за погодой и ждать. Двадцать три дня спустя флот приплыл в Каликут^[6]. Город оказался намного больше любого из портовых городов Зинджи, не уступая самой Александрии, если не превосходя её.

Несмотря на внушительные размеры города, жизнь встала, когда приплыли китайцы. Болд, Киу и эфиопы сквозь решётки смотрели на гудящую толпу, на людей в красочных одеждах, восторженно размахивающих руками.

– Эти китайцы завоюют весь мир.

– Тогда монголы завоюют Китай, – сказал Болд.

Он обратил внимание на Киу, который наблюдал за толпой зевак на берегу. Он глядел с выражением прет, не погребённых после смерти. Такое выражение носят старые маски демонов в тибетской религии бон, такое выражение принимал и отец Болда, когда приходил в ярость: этот взгляд проникал прямо в душу, он говорил: «Я забираю тебя с собой, и тебе

Конец ознакомительного отрывка

Купить и читать книгу!