5.
И кожей одной и то ты единственна.
Рюрик Ивнев
«Господи! Господи! Господи! Темный свод небес…»
Господи! Господи! Господи! Темный свод небес,
Монастырская душная келья,
Мне в холодное, мертвое сердце
Полоумный и сладкий бес
Льет преступное, сладкое зелье.
Неужели бритвой зарезаться?
Господи! Господи! Господи! Гордый, злой, пустой
Дух пляшет в несчастном теле
И выпячивает свои губы.
Одинокий и холостой –
Я в своей холостой постеле
Буду мертвым, колючим, грубым…
«Поют глупые птицы…»
Поют глупые птицы,
Тает кружевной снег,
Трескаются хрустальные льдинки,
Пляшут солнечные паутинки.
На набережной ругаются не злобно
Грузчики песка и кирпича.
Такое голубое небо,
Как будто на гениальной картине.
Изображающей боль и радость
Кольцеобразной весны.
Мне хочется кружиться до смерти
Вокруг поскрипывающих деревьев
И подбрасывать камушки в воздух
Совершенно прозрачный и голубой.
Тихон Чурилин
Яркий ягненок
Поэма
Вступление.
1. Из города горнего, где легкие лебеди
На луч черноогненный воду сменяли
И так и забылися в старческом лепете –
Я вывел свой яркий и яростный ялик.
5. О, див далечайший, – детство печальное,
Кольцом тебя слободы въявь окружали.
А древнее озеро, лоно венчальное,
Затмилось от дыма и дива кружала.
9. Трактирное действо, – ты див изумительный.
Ягненок ярчайший, я там и учился.
И в мозг мой, как в море, поток твой стремительный,
Все льется и бьется – сквозь смерть просочился.
13. Там люди как лебеди – черные, старые,
Там хор очарованный кругом кружала.
Я дальний, отверженный, – я царство вам дарую
Вы, нежные нежити, в жуть ваших жалоб.
17. О, черное озеро! Красным те пламенем
Старинный кирпичник кроваво обрамил.
И небо сторазно сверкающим знаменем
Плывет и недвижно, как тронное правило,
21. Над зданием. Знаменем! Знаменье дивное –
Вы в озере скверну великую зрели,
Вы, люди нелепые, плесень противная.
Нет, очи открытые диво прозрели:
24. Да, озеро очное действо трактирное.
Вы, бороды, волосы, разные масти –
Тростник огнепышащий, пламя всемирное.
Вы в недрах народных извечные снасти.
Укромный ужин
Из книги «Март-младенец».
Пришел, умылся, светлый сверток взял,
Достал кусочки, близкие ужасно.
Вложил в уста и стал апрельски ал,
Взволнован тихо, теплый ежечасно.
И мертвый март, я чую, снова жив,
Но жив желанно, рост роскошный возле.
Я плачу светло – я, уже не мне,
Впервые в темь огонь апрельский розлив.
Первый грех
Первый грех против марта – мертвею.
О, маца мертвородная, страшно….
Светлый свет позабывчиво вею
Снова, снова, – на новые брашна.
Миртом март, помертвев, покрываю.
Милый мирт мой – ты лавр жестколистный.
Знает сердце: (скрывает) – срываю
Я последний аканф нелучистый.
Давид Бурлюк
Монолог уличновстречного
Н. Н. Евреинову.Камни, стены, чугунные решетки… Что ждать? Кого искать?… Он: – «Люблю рассматривать, блуждая, души витрин, Всегда нарядные представительно; Я фантазер ведь, покаюсь, немного действительно. И времени своему господин. – Здесь этой – ажурные дамские панталоны И корсеты, не жмущие ничьих боков – (Руки упорных холостяков); ……пылким любовникам вечные препоны; А вот: это для меня важнее, «все что угодно дамской ноге»!.. Я так давно обувь ищу Сатирессе Знаете… встретил ее экспрессе, Идущем русской зимней пурге…. – Не могу сказать, каком она роде: Не то солнечный луч, не то туман… Разбросив запахи лесных полян, Она была одета шикарно «по моде», А когда топоча побежала панели буфету, Я вдруг заметил: да ведь она босиком!! Мечусь теперь, мечусь по свету, Озабочен ее башмаком… И сколько не видел столичных витрин, Заметьте, башмачник забыл о копытце!. Для всяких размеров старался аршин, Но все это даме моей не годится…. Окончательно…