Зима&Детектив:
сборник рассказов
© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2021
Елена Логунова
Сами мы не местные
От нечего делать в аэропорту мы играли в города. Вылет задерживался, мировая география заканчивалась.
— Куала-Лумпур! — объявил сын, потирая ладони.
У него в комнате над кроватью висит карта мира. А если много лет спать, уткнувшись носом в Индокитай, можно получить серьезное преимущество в этой игре.
— Э-э-э… Ромашково! — неуверенно предложила я.
— Какое еще Ромашково? Нет такого города! — возмутился муж.
— Как — нет, когда в него паровозик ездил?! — заспорила я.
— Отставить паровозик, он мультяшный, давай настоящий город.
— Э-э-э… Ладно, тогда Рейкьявик!
— Э-э-э… Ладно, тогда Коростень!
— Нет такого города! — заспорил уже сын.
— Да как нет, моя мама, твоя бабушка из него родом!
— Это не город, а ма-а-аленький городишко! — вмешалась я.
— Какой городишко?! — Колян не давал позорить родину предков. — Про Коростень даже в летописи написано, его княгиня Ольга голубями сожгла!
— О! Видишь? Сожгла! Значит, точно нет такого города! — обрадовалась я. — Ура, я выиграла!
— Не выиграла, у меня есть еще города на «кэ»: Кито, Каракас и Кайена! — окоротил меня сын.
Он иногда переворачивается и спит, уткнувшись в Южную Америку.
— Что, все? Сдаетесь? Значит, я выиграл! — Потомок поаплодировал себе и встал — очень вовремя объявили посадку на наш рейс.
Мы летели в город на букву «М» — столицу нашей Родины. Не по делам, а просто так — погулять и развеяться.
Развеяться получилось сразу же на выходе из аэропорта: в Белокаменной было ветрено и холодно. После теплого солнечного Краснодара — очень неуютно.
— Спрашивается, чего нас занесло в декабрьскую Москву? — риторически вопросил Колян, поднимая капюшон теплой куртки.
Я только пожала плечами.
Дело было так: после долгой — на месяц — летней поездки в Анталью сын устроил бунт. Истощилось у юного патриота терпение, не вынесла душа поэта ностальгии по родным березкам!
— Когда уже закончится это гадство?! — шумно возмущался он. — По три раза в год за границу, сколько можно!
И, пока онемевшие от неожиданности и, чего уж скрывать, праведного родительского негодования мама с папой безмолвно переглядывались, телепатически транслируя друг другу сложные матерные конструкции, этот неблагодарный и наглый типчик вооружился ручкой и накатал список городов земли русской, обязательных для скорейшего посещения.
В список для начала вошли Москва, Питер, Казань, Нижний Новгород, Самара, Новосибирск и Екатеринбург. Спасибо, без Владивостока пока обошлось. Гражданин сын решительно потребовал соблюдения паритета: одна поездка за границу — одна по России.
Хотите в Лондон? О’кей, но сначала в Урюпинск.
Опять в Рим? Ладно, так и быть, но только через Воркуту.
А иначе, сказал, никуда больше с нами не полетит.
И между строк читалось: а затолкаете в самолет на Париж силой, шантажом и угрозами — угоню лайнер в Саратов, в глушь, в деревню!
Короче, мы сдались и в середине декабря полетели не к теплому морю, как хотелось, а в Москву. Во всем самом теплом, что имелось в наших краснодарских платяных шкафах. И чего, я уже определенно это чувствовала, лично мне в промозглой Белокаменной будет недостаточно.
— Хорошо хоть с общественным транспортом в столице нет проблем! — порадовалась я, когда мы вынырнули из метро, где успели отогреться по пути из аэропорта.
— Какие могут быть проблемы в Москве? — простодушно удивился сын. — Это же столица, образцовый город страны! Тут все лучшее!
— Даже жители? — усомнилась я, столкнувшись с парой торопыг, которые не извинились за то, что налетели на меня.
— В московском человеке всё должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли! — громко возвестил Колян, слегка переиначив Чехова.
Услышав это, третий толкнувший меня торопыга соизволил извиниться.
Муж гордо посмотрел на меня: видишь, мол, каково мое благотворное влияние?
Я покивала — вижу, мол.
Хотя видела не очень-то: низко надвинутый капюшон почти закрывал глаза.
В московское гостеприимство я не особенно верила — и не зря. Мы еще не успели дойти до арендованной квартиры, как были атакованы интересной гражданочкой. Выцепив нас мутным взглядом в пасмурной толпе пешеходов, она просияла и радостно завопила:
— Во-от, понаехали!
Я притормозила. Тетка в вытянутых трениках, линялой куртке и мохеровой шапке, над узором которой изрядно потрудилась моль, с готовностью продолжила свой обличительный монолог:
— Небось, из Хохляндии! Торгаши! Спекулянты! А мы тут живем и работаем!
— А мы отдыхаем, — походя добродушно уведомил ее сынище.
Он шел вприпрыжку и басовито похохатывал — ему все нравилось: и снежная каша с крупной солью, и толпы людей, и
