Читаем онлайн «Одинокий медведь желает, или партия для баса»

Одинокий медведь желает, или партия для баса

Глава первая

Ты знаешь, иногда бывает,

Что нужно просто взять и встать.

Не оборачиваясь выйти.

И не оглядываясь жить

(С) Анна Табурянская

ВК Котята с пирожками. Избранное

Карина

— О-о-ох!

Створки автоматической двери с довольным выдохом съехались за моей спиной, отсекая жару, пробку и трассу. Мой путь домой, который начался еще затемно, но никак отчего-то не мог закончиться.

Вроде бы до дома и до мамы, ну, и до признания моего поражения по жизни оставалось всего двадцать километров, но проехать их… Пробка. Мертвая.

Может, мне тут и поселиться, на заправке?

Кажется, трассу нормальную между Москвой и Сочи обещали когда? Эх, ладно. А то вдруг построят. Хоть какую-то дублирующую. Как же тогда без серпантина, пробок и удушающего, муторного ожидания, что все сдвинутся. И погонят к морю и отдыху.

Я пересекла на удивление безлюдный магазинчик. Кинула алчущий взгляд на еду. Как-то у них пустовато. Странно прямо.

— Не подвезли, — правильно истолковала мой взгляд продавщица. — Авария впереди, так все до Сочи стоит.

— Сосиску, — с вожделением простонала я. — И кофе. Эспрессо. Я сейчас.

— Хорошо, — широко улыбнулась девчонка.

Но когда я вышла из двери с надписью «WC», то обнаружила, что нашего полку прибыло. За столиком у окна сидел огромный накачанный мужик. Короткая стрижка, темные волосы. В громадных руках со странно-длинными изящными пальцами была булка. С сосиской. Он склонился над ней. Сверкнули белоснежные зубы, мелькнул розовый язык.

Я вздохнула, представив, как он прокусывает кожицу розовой, вкусной, вожделенно горячей сосиски и… у меня вырвался подозрительный всхлип.

Незнакомец поперхнулся. Отложил сосиску. Как же он смог это сделать? Вот я бы точно не смогла. Как завороженная, уставилась на то, как он вытирает руки о салфетку. Зачем-то стаскивает роскошные солнцезащитные очки, поднятые на лоб.

— Сергей, — сказал он басом и широко, ясно, но как-то профессионально улыбнулся, засверкав синими-синими глазами.

Я посмотрела на него, пожала плечами.

— Очень приятно, — сообщила человеку с самым ненавистным мужским именем на планете.

Отвернулась и отправилась покупать себе еду.

— Простите, — девушка-продавщица поставила передо мной бумажный стаканчик с экспрессо. — Но последнюю сосиску забрал… э… господин.

Я медленно обернулась.

Господин. Матерь моя! Только сейчас обратила внимание, что этот ненормальный, он… в коже! Какие-то невообразимые джинсы с защитой на коленях, черная футболка — и рядом на скамейке кожанка, шлем… И перчатки.

Придурок! По такой жаре! Мужик, э-эй! Июль. Ты под Сочи!

Мужчина, поймав мой взгляд, интенсивно и зло задвигал челюстями… И подавился. Прокашлялся. Сделал глоток воды.

— Говорят, — проворчал он гулко и низко, — если человек подавился, это значит, что кто-то жадничает!

Жадничает?! Да у меня с утра, как я под Джубгой в пробку встала, и маковой росинки во рту не было! А серпантин тянулся и тянулся. Это же не езда, а полный ездец! А этот… отнял. И ест. Жрет! Сосиску.

Мерзавец.

— Хотите?

И он, поднявшись, протянул мне остаток МОЕЙ поруганной сосиски.

КОЗЕЛ!

Мужик отпрянул от моего взгляда. Запнулся о скамейку. Чуть не навернулся, удержал равновесие. И… булка полетела в одну сторону, сосиска — в другую. А кетчуп и горчица чудеснейшим образом украсили его черную, на вид совершенно простецкую футболку.

— Й-йес! — вырвалось у меня.

Да, нехорошо получилось. Да, стыдно даже. Особенно когда я поймала на себе укоризненный взгляд — странно даже, что у этого медведя оказалась настолько выразительная мимика.

Он не выругался, только вздохнул. Проворчал:

— Поел, называется.

И одним плавным движением стянул футболку. Развернулся огорченной спиной. Поднес пострадавший трикотаж к носу. Зачем-то понюхал.

Мама… моя. Я сглотнула. Это же просто мужчина мечты. Его же рисовать надо! У меня просто кончики пальцев зазудели. Вот так рисовать, спиной. Как у него напряглись мышцы. О! Его косым мышцам просто оды слагать надо!

Я шумно выдохнула. Мужчина плавно, словно выполняя па на уроке хореографии, развернулся. (Господи, какой бред! Этот дубо-медведь и танцы, вот же примерещится после серпантина и плохо спатой ночи!) Синие глаза, ехидные, насмешливые, уставились на меня.

Поняла, как выгляжу. Чучелко-чучелком, взмыленное, после дороги в полторы тысячи километров, рыжая беда закручена в дульку повыше, чтобы в глаза не лезло и шея меньше потела. На лице — ни грамма того, что делает женщину привлекательной. Даже туши. И эта нечеловеческая красота смотрит на мужчину. И только что слюни не пускает.

Мрак!

Я выскочила из магазинчика так, словно за мной черти гнались. Хорошо хоть умные раздвижные двери успели среагировать и разъехались. Видимо, опасаясь за свою жизнь при встрече с ненормальной мной. А то был бы