Роберт МРАЗЕК, Лиз МУР, Оливье НОРЕК, Фелис ПИКАНО
МОСТ МЕРТВЕЦА
(антология)
МОСТ МЕРТВЕЦА
(роман)
Каждый виновный — свой собственный палач.
Сенека
Уволенный из армии майор Джейк Кантрелл думал, что все в жизни у него осталось позади — там, в Афганистане. На войне он потерял друзей, службу и честное имя. Остались лишь маленький домик на берегу озера, собака и завалящая работа в службе безопасности колледжа Сент-Эндрюс.
Но все круто изменилось, когда на подвесном мосту через ущелье нашли тело выпускника колледжа с петлей на шее. Шериф заявил, что это самоубийство. Но бывший майор хорошо знает разницу между повесившимся и повешенным…
Глава 1
Ее жалобный стон вытащил меня из забвения. Я услышал стук сильного дождя в окна своего дома. Над головой прогремел раскат грома; гроза медленно уходила на восток к горам Адирондак.
Протянув руку, чтобы погладить ее по спине, я почувствовал, что она дрожит. Стремясь найти более удобное положение, она лягнула меня по ноге, прежде чем снова забылась беспокойным сном. Теперь кошмары мучили ее все чаще, и я гадал, не виновата ли в этом химиотерапия.
Онколог предупредил меня, что это лечение может вызвать серьезные побочные эффекты. Но без него, сказал он, практически наверняка начнутся метастазы. Она терпела капельницы с удивительной стойкостью.
Ее дыхание по ночам стало судорожным и прерывистым. Помню, с каким благоговейным восхищением я смотрел на ее физическую красоту и изящество, когда она была молодой. Тяжело быть свидетелем того, как болезнь отнимала у нее энергию и силы.
Впервые я увидел ее в глухом афганском кишлаке недалеко от Хайберского прохода. Начиналась зима, и старый моджахед собирался выпотрошить ее себе на обед. Ее густая шерсть была белоснежной, и размерами она не уступала теленку. Несмотря на унизительную ржавую цепь, к которой она была привязана, в ее поведении сквозило что-то царственное.
Я спросил у старика, какой породы эта собака.
— Это знает один Аллах, — проворчал тот на пушту, продолжая точить нож. — Думаю… наполовину волк… наполовину олень.
Возможно, он был прав. Когда она спокойно отдыхала, морда у нее становилась мягкой и приятной, совсем как у фавна. Когда же у нее вскипала кровь, глаза ее горели первобытным огнем дикого волка, готового наброситься на добычу.
Дав старику золотой соверен, я взял собаку себе.
Несколько дней спустя, ночью, я был в горах в ожидании приказа отправиться в новый рейд. На наш лагерь спустилось облако крылатых насекомых. Я сидел у огня, а собака стала с невероятной быстротой подпрыгивать вверх и ловить их пастью. Именно тогда я решил назвать ее Стрекозой.
На протяжении последующих пяти месяцев она оставалась моим ближайшим товарищем. В отличие кое от кого из моих собратьев-людей Стрекоза была умная, храбрая и преданная. Однажды промозглой ночью под Кандагаром своим предостерегающим рычанием она спасла мне жизнь…
Еще один тоскливый стон разорвал тишину в тот самый момент, когда молния озарила небо. В окно я увидел, как она ударила в землю на противоположной стороне озера. Мой отец называл молнию «перстом Господа».
Я понял, что больше не засну. Стараясь не потревожить Стрекозу, вышел через стеклянные двери на веранду и, стоя в темноте, вдохнул полной грудью запах мокрой прелой листвы. Всего за несколько дней пронизывающий октябрьский ветер оголил деревья и завалил слоем опавших листьев толщиной пару дюймов лужайку, спускающуюся к озеру.
Я услышал, как Стрекоза тяжело спрыгнула с кровати на пол и медленно вышла в дверь. Ее глаза двумя черными лунами выделялись на оскаленной белой морде, задние лапы дрожали.
Таких быстрых собак, как она, я никогда не видел. Теперь же она не могла дойти, не запыхавшись, из спальни на кухню. По мнению ветеринара, ей было никак не меньше восемнадцати лет.
Пройдя на кухню, я взял со стола откупоренную бутылку «Джонни Уокера» и плеснул виски в миску с водой. Стрекоза принялась довольно лакать, и левая задняя лапа у нее снова затряслась. Подойдя к подстилке у камина, она плюхнулась на нее и начала лизать себе передние лапы.
Сев в большое кресло, я отпил виски. До рассвета оставалось убить еще три часа. Сквозь низкие серебристые тучи пробился луч лунного света.
Ночной воздух казался спертым. Он напомнил мне сезон ураганов, когда я служил в Форт-Беннинге, в Джорджии.
— Идет непогода, — сказал я Стрекозе, растирая колени.
Та посмотрела на меня своими светящимися черными глазами, после чего плюхнулась на бок и испустила еще один тихий стон.
Я печально задумался о своей собственной болезни. Первый психиатр, которого выделила мне армия в ходе разбирательств военного трибунала, вынес заключение, что у меня
