РуЛиб - онлайн библиотека > Семенов Юлиан > Политический детектив > Бриллианты для диктатуры пролетариата
Читаем онлайн «Бриллианты для диктатуры пролетариата»
- 123 . . . последняя (13) »
Юлиан Семенович Семенов. Бриллианты для диктатуры пролетариата
ДЕКРЕТ СОВЕТА НАРОДНЫХ КОМИССАРОВ
Об учреждении Государственного хранилища ценностей республики
СОВЕТ НАРОДНЫХ КОМИССАРОВ постановил: Для концентрации, хранения и учета всех принадлежащих РСФСР ценностей, состоящих из золота, платины, серебра в слитках и изделий из них, бриллиантов, цветных драгоценных камней и жемчуга, при центральном бюджетно-расчетном управлении учреждается в Москве Государственное хранилище ценностей РСФСР (Гохран)... Председатель Совета Народных Комиссаров В. И. Ленин Управляющий делами Совета Народных Комиссаров В. Д. Бонч-Бруевич Секретарь С. Бричкина
Москва, апрель 21-го
1
— А кто там, в углу? — спросил француз. Миша Ерошин, проводивший с журналистом из Парижа Бленером все дни, ответил, поморщившись: — Художник... Я забыл его фамилию. Он продался большевикам. — Талантлив? — Бездарь. — А рядом с ним кто? — Тоже художник. Работает на Луначарского, лижет сапоги комиссарам. — Здесь собираются только живописцы? — Почему? Вон Клюев. Рядом — Мариенгоф. Тоже сволочи. Трусливо молчат, а комиссары их подкармливают. Француз чуть улыбнулся: — У меня создается впечатление, что ругать друг друга — типично московская манера. Это было всегда или началось после переворота? Миша не успел ответить: к их столику подошел театральный критик Старицкий. — У вас свободно? — спросил он. — Пожалуйста, — ответил Бленер, — мы никого не ждем. Здесь, в маленьком полуподвале на Кропоткинской, недавно открылась столовая, где давали чай и кофе — по пропускам, выданным Цекубу, — ученым и творческой интеллигенции столицы. Поэтому толпились здесь люди, знавшие друг друга — если даже и не лично, то уж понаслышке во всяком случае. — Кто это? — бесцеремонно спросил Старицкий, разглядывая в упор француза. — Кого ты притащил, Миша? Ерошин, испытывавший традиционную почтительность к иностранцам, заерзал на стуле, но француз добро улыбнулся и протянул Старицкому свою визитную карточку. Критик сунул карточку в карман и спросил: — Коминтерновец? — Скорее антантовец. — Тогда бойтесь Мишу — он тайный агент ВЧК. — Какая ты скотина, — попробовал улыбнуться Миша, — вечно несешь вздор... — Какой же это вздор? Я от каждого буржуа шарахаюсь — даже своего, доморощенного, а уж к чужому подойти — спаси господь, сохрани и помилуй! Ничего, ничего, когда вся галиматья кончится, мы тебя, Миша, казним. Из соображений санитарии и гигиены. — Вы думаете, что «галиматья» все же кончится? — спросил Бленер. — Мир живет по законам логики и долго терпеть безумие не сможет. И дело тут не в личностях, а в некоей надмирной системе, управляющей нами по своим, непознанным законам. — Всякие изменения в этом мире определяются личностями, — заметил француз. — Упования на заданную надмирную схему — своего рода гражданское дезертирство. — Что ж, наган в руки брать прикажете? — Отнюдь нет... Просто я стараюсь вывести для себя ясную картину происходящего... — В России ясной картины не было и не будет: у нас — каждый сам по себе Клемансо. И потом — ясную картину только лазутчики хотят получить. Вы лазутчик? — Всякий журналист — в определенной мере лазутчик. — Значит, интересует ясность... — вздохнул Старицкий и продекламировал: — «Нет смерти почетнее, как смерть на благо родины, и она не может испугать честного и истинного гражданина». Александр Ульянов. Брат Ленина. Вот это и придет вскорости в несчастную и замученную Россию, которая поднялась — брат против брата. — Вы предпочитаете цитировать Ульянова... Жертвенность смертников не очень вам симпатична — в личном плане? — А по какому праву вы так со мной говорите? — Как? — не понял француз. — Я спрашиваю. Я не понимаю, почему может быть обиден вопрос, если у вас есть возможность ответить. Бленера стали раздражать собеседники. Они строили фантастические планы, таинственно на что-то намекали и сулили скорые перемены; при этом никто из них не говорил доброго слова ни о ком из тех, с кем минуту назад дружески здоровался, а порой и целовался. Поначалу Бленер был потрясен этими беседами и уже выстроил ясную концепцию своих будущих статей: «Россия на грани взрыва». Но, встретившись с Литвиновым, который, оставаясь послом в Эстонии, был одновременно утвержден заместителем наркома по иностранным делам, француз вынужден был эту свою концепцию развалить. — Вы спрашиваете о так называемой творческой оппозиции? — спросил Литвинов. — Есть оппозиция, смешно ей не быть. Чехов утверждал: «Кто больше говорит, чем пишет, тот исписывается, не написав ничего толком». С нами Горький, Блок, Серафимович, Брюсов, великолепная молодая поросль: Маяковский, Пастернак, Асеев, за нас Тимирязев, Шокальский, Обручев,- 123 . . . последняя (13) »