Читаем онлайн «Три товарища и другие романы»
- 123 . . . последняя (13) »
Эрих Мария Ремарк Три товарища и другие романы Романы
Erich Maria Remarque Drei Kameraden. Im Westen Nichts Neues. Arc de Triomphe © The Estate of the late Paulette Remarque, 1929, 1937, 1945 © Перевод. Ю. Архипов, 2013 © Перевод. Н. Федорова, 2013 © Перевод. М. Рудницкий, 2013 © Издание на русском языке AST Publishers, 2020
Три товарища
I
Небо, еще не закопченное дымом печных труб, отливало латунной желтизной. Над крышами фабрики оно светилось сильнее. Солнце вот-вот должно было взойти. Я взглянул на часы. Восьми еще нет. Без четверти. Я открыл ворота и подготовил насос бензоколонки. В это время обычно подъезжают первые машины на заправку. Неожиданно позади меня послышалось какое-то хриплое поскрипывание — будто под землей прокручивали ржавый ворот. Я остановился, прислушался. Потом прошел через двор в мастерскую и тихонько приоткрыл дверь. Там в полутьме маячила какая-то призрачная фигура. Грязноватая белая косынка, синий фартук, толстые шлепанцы, шаркающая метла, килограммов девяносто весу — не иначе как наша уборщица Матильда Штосс. На какое-то время я застыл, наблюдая. Она двигалась меж радиаторов с грацией бегемота и глухим голосом распевала песенку о верном гусаре. На столе у окна стояли две бутылки коньяка. В одной из них осталось на донышке. Накануне вечером бутылка была полной. Я забыл запереть ее в шкаф. — Ай-ай-ай, фрау Штосс, — сказал я. Пение оборвалось. Метла упала на пол. Блаженная ухмылка потухла. — Господи Иисусе, — пролепетала Матильда, уставившись на меня красноватыми глазами. — Вот уж не ожидала… — Понятно. Ну и как коньячок? Понравился? — Да уж что говорить… но мне как-то не по себе. — Она вытерла губы. — Прямо языка лишилась… — Ну, это уж слишком. Вы просто пьяны. Пьяны в стельку. Она с трудом удерживала равновесие. Усики над ее верхней губой подрагивали, а веки хлопали, как у старой совы. Но вот наконец ей удалось совладать с собой, и она решительно шагнула ко мне. — Слаб человек-то, господин Локамп, сначала я только понюхала, потом отхлебнула чуток — для пищеварения, а тут, тут уж черт меня и попутал. Да и то сказать — гоже ли так вводить бедную женщину в соблазн? Пузырек-то ведь на самом виду… Я не впервые заставал ее в таком виде. Она приходила каждое утро часа на два, убирать мастерскую; деньги, в любом количестве, можно было не запирать — она их не трогала, а вот спиртное действовало на нее, как сало на крысу. Я посмотрел бутылку на свет. — Ну разумеется — коньяк для клиентов вы не тронули. Налегли на тот, что получше, который господин Кестер держит для себя. Помрачневший было лик Матильды опять озарила ухмылка. — Что верно — то верно, в таких вещах толк я знаю. Но ведь вы не выдадите меня, господин Локамп? Вдову горемычную? Я покачал головой: — Сегодня не выдам. Она выпростала подоткнутые юбки. — Ну, тогда мне лучше скрыться. А то придет господин Кестер — такое начнется!.. Я подошел к шкафу и открыл его. — Матильда! Она, переваливаясь, поспешила ко мне. Я поднял коричневую четырехгранную бутылку. Она протестующе замахала руками. — Это не я! Честное слово! К этой я и не прикасалась! — Знаю, знаю, — сказал я и налил ей полную стопку. — А пробовали когда-нибудь? — Еще бы! — облизнулась она. — Ром! Старинный, ямайский! — Отлично! Вот и выпейте стаканчик! — Я?! — Она даже отпрянула. — Ну уж это слишком, господин Локамп! Все равно что пустить человека босиком по углям! Старуха Штосс втихаря дует ваш коньячок, а вы ее еще ромом потчуете за это. Да вы просто святой, ей-богу! Нет уж, лучше помереть, чем пойти на такое! — Ну как знаете, — сказал я и сделал вид, будто собираюсь поставить стаканчик на место. — Эх, была не была! — Она чуть не вырвала его у меня из рук. — Дают — бери! Даже если незнамо за что дают. Ваше здоровье! А может, у вас день рождения? — Да, Матильда. Угадали. — Неужто правда? — Она схватила мою руку и стала трясти ее. — От души поздравляю! Дай вам Бог всего, а главное — тити-мити! — Она вытерла губы. — Нет, вы так растрогали меня, господин Локамп! За это не грех бы и еще одну пропустить. Раз такое дело. Ведь я люблю вас как сына. — Вот и чудесно. Я налил ей еще стопку. Она выпила ее залпом и тут же покинула мастерскую, изливая потоки восторгов.Я убрал бутылку и сел к столу. Сквозь окно на мои руки падал бледный луч солнца. Странная это все же вещь — день рождения, даже если не придаешь ему никакого значения. Тридцать лет… А ведь было время, когда я думал, что и до двадцати-то не доживу — уж слишком далеким это казалось. А потом… Я вынул из ящика лист почтовой бумаги и занялся арифметикой. Детские годы, школа — где ж это было, когда, да и было ли вообще? Настоящая жизнь началась только в 1916-м. Меня как раз призвали на военную службу; тощий, долговязый, восемнадцатилетний, я бросался наземь и вскакивал по команде усатого фельдфебеля,
- 123 . . . последняя (13) »