Читаем онлайн «Кожеед» 2 cтраница

закричи, беги. Но жертвам было… неловко. Они смущались. Вот так. Вот что ее тогда поразило до такой степени, что накатила тошнота. Чувство неловкости, боязнь показаться невоспитанной, ой, простите – и вот ты уже свисаешь с мясного крюка, а тебя трахают сзади, прежде чем пытать, освежевать, убить и, может даже, съесть.

Она вспомнила все это в секунду – и вдохнула, чтобы закричать. Чтобы выкричать на хуй всю эту неловкость. Она – не воспитанная девочка с белыми бантиками. Она – жена полицейского. Она – человек, а не кусок мяса!..

Но в следующее мгновение человек прижался к ней сзади — почти интимно, хотя ничего плотского в его объятиях не было. Его ладонь скользнула по шелку ее ночной рубашки и легла между ног. И даже это не было интимным или сексуальным посягательством… вообще, даже человеческим жестом. Это было жутким актом присвоения. Не человека даже. Вещи.

И почувствовав на себе эту холодную ладонь, она онемела. Язык отнялся, колени подкосились. Она не могла кричать. Ее маленький страх стал большим и черным, как Марианская впадина.

Ее маленький робкий страх превратился в огромного кровавого зверя. И проглотил ее без остатка. Ам.

А теперь она здесь. «Зато я буду знать, что в моей смерти виновато мое воспитание». Нина сухо, безжалостно засмеялась. Удивительно, но спустя столько времени взаперти ее чувство юмора не исчезло, а, наоборот, обострилось. Теперь им можно было резать колючую проволоку и вскрывать вены.

Она спустила левую ногу вниз, поставила на каменный пол. Ступню обожгло, она поджала пальцы.

Холод — неумолимый, жестокий – пронизывал ступню до колена. Словно ледяной стальной штырь. Заполнял плоть изнутри.

Она застонала, стиснула зубы. И сбросила вниз вторую ногу. Боль в растрескавшейся пятке заставила ее выгнуться. Она вскрикнула и одернула себя.

Нет, больше никаких слез. Ничего. Ничего.

Она усилием воли поднялась, от колкой боли на глаза навернулись слезы.

В тот день она гладила белье. Рубашки мужские, растянутые, но любимые. Футболки. Все огромное – ее муж высок и широк в плечах.

***

«Он найдет меня». Она хотела в это верить и верила – даже сейчас, после сотни белых царапин на стене, эта вера жила в ней, как… как болезнь. Как раковая опухоль.

Она чувствовала, как метастазы этой надежды пронизывают ее тело насквозь, парализуют, ослабляют волю.

«Что я могу сделать?!» Что она могла сделать?

«Я могу только ждать». Он рано или поздно ее найдет.

Что-то, а это он умел. Находить людей. И делать им больно.

Она вдруг представила, как он находит человека-белизну – и что из этого выйдет. И на короткое мгновение у нее потеплело на душе.

Ненависть – хорошая штука. Ненависть дает много тепла. Ненависть согревает.

О, чтобы он сделал с Человеком-белизной… Как бы тут пригодились его бешеные вспышки ярости!

Она всегда чувствовала в муже некий изъян. Недостачу, словно украденный и тайком вынесенный из магазина кусок мыла, пара помидоров, бутылка дешевого, три звездочки, дагестан, запах клопов, коньяка.

Вот такой он. Сильный снаружи. Но слабый. Словно внутри медной башни, железобетонной конструкции установлены прогнившие деревянные перекрытия. Однажды она увидела в его бумагах фотографию, вырезанную из газеты. Старое здание за красным кирпичным забором, заросшее крапивой и репейником. От здания веяло чем-то старым — и неприятным, словно запах нашатырного спирта, зеленки и старого гноя на желтоватом кусочке старой ваты.

«Нина», - услышала она голос мужа. Вздрогнула – и даже оглянулась, насколько этот голос был реальным.

Но нет… В Пещере только она.

Нина не знала, откуда взялось это ощущение. Этот запах. Но муж ее тогда здорово напугал.

Зачем он хранил эту пожелтевшую вырезку? Что это значило для него?

И что это означало для нее самой?

Она так ничего и не сказала мужу.

А через несколько дней пришел Человек-Белизна.

***

На снимке было четверо.

Троих она хорошо знала и двоих из них не любила. Особенно начальника мужа – этого громогласного насмешливого фанатика охоты. Начальник всегда обожал охоту точно напоказ. Вот смотрите, это моя слабость. Он казался пародией на стереотипного начальника полиции – но при этом не был тупым или бестолковым, а был умным и жестким под этой маской. Вторым – был муж. Да, она не любила его, давно уже не любила…

Скорее боялась.

И только красивая светловолосая женщина вызывала у нее нечто похожее на симпатию. На снимке она была моложе и далеко не такая… стильная, что ли? Странно, по идее, она должна была не переносить друзей мужа – друга-женщину точно, но наоборот, только с ней у Нины возникло что-то вроде настоящей приязни. И даже дружбы.

Однажды, подвыпив, муж рассказал, что они все были знакомы задолго до службы в милиции… тогда еще милиции. «Святые девяностые», сказал он. Он говорил с жуткой кривой усмешкой, без выражения – и она снова почувствовала смутный, беспричинный страх.

Конечно, тот страх был