Читаем онлайн «Семья Рубанюк» 3 cтраница

потускнели.

Оксана, глубоко оскорбленная, что Петро почти перестал ей писать, старалась не вспоминать о нем. Но против воли долгое время девичье сердце хранило его образ.

Через некоторое время письма совсем перестали приходить. «И не надо! Ученый больно стал! Что ему селянская дивчина, он себе, верно, городскую студентку нашел, — ревниво думала она. — Ну и пускай! Проживу и без него! Разве я в поле обсевок?»

А вскоре случилось так, что полюбил Оксану задорный и веселый Алеша Костюк, брат задушевной подружки.

Нет, не принесла ей тепла, веселья и радости любовь Алексея! Не тянулась к нему душа; не билось тревожно и взволнованно сердце, когда на вечорке, минуя всех дивчат, к ней, только к ней шел озорной и настойчивый Алексей Костюк. Во время танцев жадное прикосновение его больших и горячих рук оставляло Оксану равнодушной и только будило воспоминание о Петре, о единственной прогулке с ним.

…В ласковую летнюю ночь они шли, держась за руки, по берегу Днепра. И в те минуты возникла между ними та теплота и близость, что придала Петру смелости, и он сознался девушке, что она дорога ему. Вот почему, когда Алексей стал упорно добиваться ответа на вопрос, пойдет ли она за него замуж, Оксана ответила ему отрицательно: «Подождем, Леша! Мне еще учиться надо. Да и тебе следовало бы о техникуме подумать. Ты же так в свои моторы влюблен…» — «Поженимся, вместе и поедем, — не отставал Алексей. — На инженера выучусь, это для меня дело нетрудное».

Он раздобыл где-то специальную литературу, обращался к Оксане за разъяснением непонятных слов, и девушка охотно помогала ему.

Но втайне, сравнивая Алексея с Петром, Оксана убеждалась все больше, что никогда не сможет Костюк покорить ее сердце так, как Петро. Ему и только ему девушка могла быть верной, беззаветно ждать его долгие годы.

«О Лешке Петру сразу прожужжат уши», — подумала Оксана.

Впервые ее отношения с Алексеем, чистые и целомудренные, предстали перед ней как измена; сердце ее тревожно сжалось, и Оксана взволнованно зашагала по комнатке.

За дверью заскрипели под босыми ногами ступеньки крылечка. Оксана, вздохнув, спрятала снимки, достала будничную юбку и кофточку.

Настя вошла в комнату, внеся с собой запах дождя и трав. Она швырнула на лежанку охапку любистка и мяты и, сердито глянув на сестру, сказала:

— Ступай корову доить.

— А мать?

— На огороде еще.

Без видимой надобности Настя топталась около стола. Не оборачиваясь, спросила:

— Рада небось?

— Ну, рада. Тебе-то что?

— Радоваться вроде нечего. Как ты, золотце, за Лешку оправдаешься?

Оксана, хотя и была старшей, обычно отмалчивалась, когда Настя начинала ее задирать. Но сейчас вспылила.

— Ты что хочешь? Чтоб мать тебе язычок укоротила! — повысила она голос. — Гляди, доиграешься.

Настя независимо повела плечами. Связывая в пучки душистую мяту, она исподлобья наблюдала за сестрой. Потом примирительно сказала:

— Я б Петра ни на кого не сменяла. Лучше, чем он, парня в селе не было.

— Ну, хватит, — оборвала ее Оксана. — Не твоего ума дело.

Она достала чистое полотенце и пошла в кухню за подойником. Выпуская из хлева белолобого, радостно взбрыкивающего теленка, Оксана засмеялась, увидев, что вместо подойника у нее в руках сито.

II

Кузьму Степановича Девятко, отца Оксаны, шесть лет назад избрали председателем колхоза. В Чистой Коннице почитали его как человека рассудительного, приветливого с людьми, характера настойчивого и неподкупного, а главное — неутомимого работника, хотя ему давно уже перевалило за пятьдесят.

Неторопливо, с палочкой в руках, обходил он за день все бригады, птичью и животноводческую фермы, пасеку, кузнечную и столярную мастерские. И всюду, где бы он ни появлялся, его встречали с искренней почтительностью. Знали, что если и подметит Кузьма Степанович какие-нибудь упущения, то браниться не станет, а спокойно все растолкует, покажет и назавтра обязательно наведается снова — проверить. Все, до последних мелочей, он держал в памяти, не записывая.

Кузьма Степанович интересовался всем. Он выписывал полдюжины газет и журналов и просиживал над ними до вторых петухов, стойко выдерживая бурное негодование жены.

Жену Пелагею Исидоровну, или, как ее запросто называли многие, Палажку, Кузьма Степанович вывез с Полтавщины, где в молодости батрачил на свекловичных плантациях. В доме она была полновластной хозяйкой, и Кузьма Степанович втайне ее побаивался. Смысл своей жизни Пелагея Исидоровна видела в том, чтобы в семье было всего вдосталь — ив сундуках и в амбаре. Она ревниво придерживалась старинных обрядов и обычаев. Очень хотелось бы ей ходить и в церковь, но тут уж: Кузьма Степанович восстал так яростно, проявил такую непоколебимость, что она отступила. Зато отстояла иконы, которых было у нее множество.

Дородная, по-мужски сильная, она к сорока пяти годам не утратила цветущего здоровья. Косам ее, туго скрученным под