Александр Прозоров
Соломея и Кудеяр
Часть первая
Дочь корельского воеводы
Глава первая
11 июня 1505 года
Окрестности крепости Корела
Нынешняя весна выдалась ранней и теплой, незаметно перейдя в жаркое лето, и потому уже в конце мая кое-где на южных склонах холмов и каменистых россыпей неприхотливая лесная земляника стала показывать красные бока. К середине же июня многие поляны и опушки буквально зарумянились от обилия сладких ягод, маня жителей редких приладожских селений небывало щедрым урожаем. На одной такой полянке, между весело журчащим где-то под кустами ручьем и просторным озером Вуокса, сидели на корточках неподалеку друг от друга пять совсем юных девочек, не спеша заполняя берестяные лукошки.
Раскрасневшиеся от жары, розовощекие, с длинными косами за спиной, выглядели они почти одинаково: серые сарафаны из грубого домотканого полотна, надетые поверх таких же серых, но ситцевых рубах, от которых наружу выглядывали только длинные рукава; белые платки на головах, из-под которых опускались на спину русые и черные косы, у некоторых из-под подола выглядывали кончики кожаной обувки. Однако же пояса девочек ясно доказывали, что они отнюдь не ровня. В двух ягодницах простолюдинок выдавали толстые, сплетенные из матерчатых обрезков кушаки, с которых свисали замшевые мешочки и короткие, с ладонь, ножи с засаленными рукоятками; другие три девочки были опоясаны настоящими ремнями в три пальца шириной — украшение куда более дорогое. Ножи и ножны у них были новые, вместо мешочков — аккуратно сшитые замшевые с тиснением поясные сумки, а у одной нож оказался не с простой деревянной рукоятью, а с костяной, и ножны украшали белые, костяные же, резные накладки. Не каждый боярин или купец подобное баловство мог себе позволить — юной дочери дорогое украшение на пояс повесить.
С ясного неба, голубизну которого лишь слегка разбавляли редкие кучевые облака, светило солнце, счастливо пели в кустарнике птицы, журчал ручей. Со стороны озера слабый ветерок тянул влажной прохладой, смешивая ее с ароматами луговых цветов, стрекотали тут и там кузнечики — и быстро мелькали белые тонкие пальцы, переправляя алую сладость то в лукошко, а то и в рот, увлажняя красные девичьи губы.
— Соломея, а чего ты ленту себе в косу не вплетешь? — неожиданно спросила ягодница с самым богатым поясом. — Тебе ведь вроде уже пятнадцать? Стало быть, женихов привечать впору!
— Токмо весной исполнилось, — подняла голову девочка постарше, опоясанная ремнем. Круглолицая, курносая, с пронзительно-голубыми глазами. — Ты сама-то, Купава, вон тоже не торопишься!
— Мне матушка ноне повелела до осени потерпеть, как молодой боярин Саженев из ополчения вернется, — широко улыбнулась кареглазая Купава. — Это который Федор, Дерванов сын. Батюшки ужо обговорили. Как переплетусь, так сразу сватов и зашлют. Вот и жду. Коли потороплюсь, другой кто может появиться. Отказывать придется, а сие обида. Вражда ненужная появится. А уж когда листва пожелтеет…
Девочка пригладила свою толстую косу и забавно фыркнула носом. Похоже, именно ради этого хвастовства перед подругами она и затеяла весь разговор.
— А я, как вырасту, обязательно за князя замуж выйду! — клятвенно заверила вторая опоясанная ремнем девочка, лет одиннадцати на вид. — За самого молодого и красивого!
— Ох, Мария, Мария, — засмеялись старшие подруги. — У князей для замужества княжон в достатке найдется, до детей боярских не снизойдут!
И Купава степенно уточнила:
— Так уж исстари заведено, что князья на княжнах женятся, бояре на боярках, купцы на купчихах, смерды на смердках, мастеровые на мастеровичках. И дети боярские тоже на ровне своей женятся, а не на знати родовой. Куда уж нам к князьям в родичи набиваться!
— А я все равно за князя выйду! — упрямо насупилась девочка.
— А меня бы за Тришку замуж выдали, боярышня, — внезапно подала голос одна из простолюдинок. — Он холоп, я девка дворовая. Нечто мы не ровня?
Тоже голубоглазая и круглолицая, внешне она чем-то напоминала сестер, однако смотрелась уже достаточно взрослой — лет восемнадцати, если не более.
— Да сколько тебе уж сказывали, Заряна, нельзя Тришке жениться! — укоризненно вздохнула Соломея. — Холоп он, на службу с батюшкой али братом моим выходит, в порубежье со схизматиками и басурманами рубится, татей ловит, в походы ратные выступает. А ну, убьют его в сече, что тогда? Вдовой с сиротами останешься, кто кормить вас, растить и одевать станет?
— Батюшка твой, Соломония Юрьевна, тоже в походы исполчается, и ничего, — буркнула себе под нос девка. — Троих детишек завел.
— Мы, Заряна, дети боярские, мы с земли и службы кормимся, — наставительно ответила пятнадцатилетняя девочка. — Коли чего с батюшкой случится, надел останется, по миру не пойдем. Брат мой ныне аккурат там, за хозяйством приглядывает, пока батюшка