Читаем онлайн «Счастливый предатель. Необыкновенная история Джорджа Блейка: ложь, шпионаж и побег в Россию» 2 cтраница

до
Владимира Путина.
Тогда, в 2004 году, я встретился с Дерком Сауэром, голландцем,
перебравшимся в Россию в 1989 году и ставшим в Москве
медиамагнатом (мало того, что он основал газету Moscow Times, ему
пришла еще и блестящая идея создать российские редакции
Cosmopolitan и Playboy). Сауэр, и сам увлекавшийся в юности
маоизмом, подружился со своим соотечественником – московским
голландцем. Их семьи не раз праздновали вместе Sinterklaas,
голландский День святого Николая. В мае 2012 года, отправляясь в
Москву на конференцию, я спросил у Сауэра, не согласится ли Блейк
дать мне интервью.
Блейк не раздавал интервью направо и налево. Шпион по
профессии, он был скрытен по своей природе[8]. Если не считать
непродолжительного периода в 1990 году, когда он презентовал
автобиографию, с англоязычными журналистами он общался очень
редко (и всегда, «из любезности», сообщал о своих интервью КГБ)[9].
К тому моменту, когда я стал его разыскивать, у Блейка появилась
новая причина избегать журналистов: он не хотел, чтобы ему задавали
вопросы о Путине. Даже храня до сих пор верность некоторым
коммунистическим идеалам, в душе Блейк превратился в мирного
демократа и недолюбливал коллегу-выпускника из КГБ. Как бы то ни
было, Путин мог лишить Блейка и его жену дачи и пенсий, и задевать
его бывшему шпиону не хотелось.
Перед тем как согласиться на интервью, он настоял на возможности
опросить меня. Я позвонил ему в оговоренное время с российского
мобильного телефона одного моего друга. Я стоял посреди
Новодевичьего кладбища в Москве – искал могилы Чехова и Никиты
Хрущева. По телефону мы с Блейком говорили по-голландски. В его
речи угадывались нотки довоенного шика и жесткие тона родного
Роттердама. Он был словоохотлив и смешлив. Старательно обходил
тему Путина, поэтому в конце я сам ее поднял, пообещав не задавать
вопросов о современной российской политике.
Другим препятствием для интервью, сообщил он мне, извиняясь,
была его семья. Он сказал, что трое его сыновей в Великобритании
(представители истеблишмента) не любили, когда в газетах появлялись
статьи об их отце – советском шпионе (на самом деле, как я узнал
позже, по всей видимости, лишних упоминаний этой истории
старательно избегала их мать Джиллиан, бывшая жена Блейка[10]).
Я согласился опубликовать наше интервью только по-голландски.
Блейку этого было достаточно, и он пригласил меня к себе домой.
Думаю, он так поступил, потому что доверял Сауэру и ему
понравилась мысль, что после семидесяти лет разлуки о нем смогут
прочитать жители его родной страны.
Позже я согласовал с Сауэром разрешение опубликовать материал на
английском после смерти Блейка, когда его семья неизбежно
столкнется с повышенным вниманием прессы, вне зависимости от
того, напишу я что-либо или нет. Решение публиковать по-английски
далось мне нелегко. Отчасти я исходил из вполне понятного
самолюбия: мне хотелось написать эту книгу. С другой стороны,
казалось, что Блейк обязан дать британцам какое-то объяснение.
На следующий день после нашего телефонного разговора на
кладбище русский водитель Сауэра заехал за мной к гостинице
«Украина», образцу сталинского ампира у Москвы-реки, и повез за
город на дачу Блейка, дом, где прежде тот бывал лишь по выходным, а
к 2012 году жил постоянно. Даже в субботу утром мы попали в
пробки, но приехали раньше назначенного времени, и я успел немного
посидеть на солнышке в местном парке. Все здесь напоминало
пригород Лондона или Парижа. Вокруг детской площадки стояли
приятные белые многоквартирные дома. Мимо шли по-западному
одетые люди: девушка на пробежке, мужчина с коляской, мальчик в
бейсболке на велосипеде со вспомогательными колесиками. Были и
явно советские персонажи: опирающаяся на трость бабушка с
гнилыми зубами болтала на скамейке со сторожем парка; мужчина с
полиэтиленовым пакетом похмелялся утренней порцией пива. Только
потом понимаешь, как безоблачно было то весеннее утро в России
2012 года, когда нефть стоила больше 100 долларов за баррель, а
Путин еще не напал на Украину.
Оттуда я пешком добрался до дома Блейка. На тихой засаженной
деревьями улице меня ждал маленький старичок, опиравшийся на
трость с набалдашником в форме собачьей головы. Всклокоченная
борода, вставные зубы, большие уши, пигментные пятна, домашние
тапочки на ногах – от прежней щеголеватости Джорджа Блейка не
осталось и следа, зато до сих пор чувствовалось обаяние авантюриста.
Открыв калитку, он впустил меня в свой просторный сад. На веревке
сохло белье, на солнце валялся футбольный мяч внука, от комаров
было некуда деться.
Снаружи дача была покрашена в салатовый цвет. «Вы не поверите,
этот дом еще дореволюционной постройки», – изумлялся его
хозяин[11]. Здесь чета Блейков развлекала по выходным в 1970-е Кима
Филби до тех пор, пока перебежчики не разругались.
Из дома вышли русская жена Блейка Ида и его