полу. Это была позолоченная мужская заколка для галстука. Родион не носил ни галстуки, ни тем более заколки для них. Очевидно, эта заколка принадлежала другому мужчине. Кому? Почему? Почему на полу здесь, в ее комнате?
Арина без слов спокойно поднялась, подошла и подобрала заколку, выбросила ее в кухне в мусорное ведро. Она села рядом с ним на диванчик, глянула на Родиона. На нем, как говорят, не было лица, в глазах разочарование.
Она стала глядеть так, чтобы не встречать его глаза, глубоко вздохнула и через минуту сказала:
– Я давно должна была… Мне давно нужно сказать тебе. Если ты можешь выслушать меня…
Он кивнул. Она добавила:
– Спасибо. Тогда слушай…
…Она закончила говорить и глянула на Родиона. Он сидел с закрытыми глазами, из которых катились слезы по щекам и стекали на шею. Искривленные губы плотно сжаты, желваки прыгали в щеках. Так выглядят люди, когда их счастье разлетается на куски на их же собственных глазах. Он ошарашен. Шокирован. Взволнован. Но вместе с этим возмущен, взбудоражен, возбужден.
Она сидела молча с видом глубокого переживания, глядела на Родиона, понимая его состояние. Он не менялся.
– Милый, ну ведь ты можешь меня понять? И простить, так? – только и сказала она.
Он молчал, и она не требовала ответа. Так провели они больше получаса. Потом он сказал шепотом:
– Я избавлю тебя от этого!
Она поднялась и мягко поцеловала его в лоб.
II
Его родители были музыкантами. В свое время оба учились в музыкальном училище, где и познакомились. Понравившись друг другу еще во время учебы, они решили создать музыкальный дуэт: будущий отец играл на аккордеоне, а мать – на скрипке. Особенное отношение друг к другу, осененное музыкой, сблизило их. Так образовалась их семья —Ромовских: Виталий Николаевич и Елена Владимировна. Поселились в Энске. Тут жили родители отца, так им всем было удобнее. Несколько лет мыкались по съемным квартирам. В Энске появился на свет их первенец – Родион. Когда сыну исполнилось девять, родители Виталия Николаевича умерли с разницей всего в несколько месяцев. Молодой семье Ромовских досталась по наследству малогабаритная трехкомнатная квартира в старом трехэтажном доме. И хотя у них был непрезентабельный первый этаж, они не замечали этого: после стольких лет жизни в чужих домах такой вариант казался им почти раем. Когда же в мае прямо под окном начинала цвести яблоня, и ее аромат проникал во все комнаты, им казалось, что это само счастье наполняет дом.
Те, кто знаком с настоящей, а не только концертной, жизнью музыканта, поймет, как непросто им жилось. Когда пришли сложные времена, и многие люди жаловались на снижающийся достаток, они только шутили: «А в нашей жизни ничего не изменилось, как жили на макаронах, так на макаронах и живем».
В школе Родион учился довольно хорошо, но без особого усердия к предметам. Пожалуй, только на уроках музыки он по-настоящему увлекался. На этом предмете Родион с удовольствием слушал классическую музыку и внимал воодушевленным пояснениям учительницы. Когда на уроке слушали песню индийского гостя из оперы «Садко», его воображение тут же рисовало не только воспеваемые каменные пещеры, сияющие драгоценности, но и царей и рабов в древних одеждах, факелы, дым…
Как-то интуитивно легко давалось ему и изучение родного языка и литературы. Без особых трудностей учились стихи, герои книг оживали в его фантазии, и в самых волнующих сценах, если сюжет приобретал трагичное или динамичное течение, сердце начинало биться слишком часто. Английский вызвал странный интерес: и трудности, и необъяснимое влечение к чему-то новому, непонятному. Родион пытался найти похожие, созвучные слова в обоих языках. Так он сделал собственное открытие, что слова «дорога» и door1 состоят из похожих звуков и связаны значением как дверь – начало дороги. То же и со словами «вода» и water2, снег и snow3.
В пятнадцать он решил не продолжать учебу в школе и поступил в училище на рабочую специальность, хотел почувствовать себя взрослым. Выбора с училищем не было, оно одно было самым близким к дому. Родители не хотели, чтобы сын шел по их стопам, а занялся бы более практичным занятием. Но после года учебы, когда приходилось рубить зубилом, сверлить, строгать, крутить и тому подобное, он стал понимать, что выбор профессии был ошибочен.
В раннем детстве у Родиона было много баловства и свободы. Он гулял и баловался с друзьями, был весел и даже считался одним из главных весельчаков в своей детской компании, этакий беззаботный балагур. В училище же он почти полностью лишился друзей, много времени стал проводить в одиночестве. Часто гуляя так, один, он начал писать стихи. Сначала это были детские простенькие стишки, но по мере нарастания одиночества стали приобретать все более и более осмысленный и художественный характер.
Внешняя веселость сменялась грустью не только из-за осознания неверности выбора будущности, но и по другой причине. В группе, где учился Родион, было тридцать