Читаем онлайн «Во имя отца, и мужа, и сына» 3 cтраница

говорила медленно и старательно, как слабоумный ребенок.

Елена оказалась дальше всех от входа, поэтому ее они увидели последней. Глаза ее были закрыты, руки лежали поверх одеяла, и вся она, как осевшее тесто, будто бы немного растеклась по постели, став почти плоской снизу. Удивительно, но лицо ее выглядело моложе обычного: мимические мышцы уже долго практически не работали, и морщины, которых и так было немного, почти разгладились. Сергей ее даже не сразу узнал: ее привыкшие к полуулыбке губы были теперь растянуты силой гравитации, которая заставила щеки перетечь ближе к вискам, и это придавало лицу неприятное, немного жабье выражение.

Растерянно поздоровавшись сразу со всеми, Сергей пропустил отца вперед.

А вот Андрей Макарович даже не заметил перемен во внешности: он мгновенно узнал свою Лесю, увидел ее родные черты, ослабил, наконец, натяжение взаимной привязанности, которая за дни разлуки стала такой тугой, что любая мелочь задевала эту жилу, делая рану в месте крепления все глубже. Сердце его зашлось от радости встречи, захлебнулось сочувствием, заныло от горя. Он сел на край ее кровати, и погладил по свалявшимся волосам. Чтобы его слезы не потревожили ее тяжелыми каплями, он слизывал их, как только они доползали до губ.

Елена приоткрыла глаза, но черты ее не наполнились выражением, а нежное прикосновение его руки как будто причинило боль: она бесформенно застонала и снова погрузилась в сон.

Андрей Макарович заметался вокруг ее кровати, хаотично рассовывая принесенные с собой вещи в тумбочку, подтыкая одеяло, поглаживая по руке…

Понимая, что здесь он отцу ничем помочь не в состоянии, и интуитивно стремясь выйти из зоны притяжения огромной планеты страдания, неумолимо закрывающей горизонт, Сергей отправился на поиски нового лечащего врача, чтобы выяснить истинное положение дел. К счастью, долго искать не пришлось: в ординаторской на названную фамилию, которую он заранее выяснил на сестринском посту, откликнулся субтильный молодой мужчина с красивым надменным лицом и сияющей лысиной. Он неохотно отвлекся от приятного флирта с миловидной коллегой. Вопрос о состоянии пациентки Васильевой вызвал в нем досаду, но, смирив ее в присутствии явно превосходящего габаритами и солидностью соперника, он все-таки решил вернуть себе доминирующее положение:

– Левосторонний паралич, дисфалгия, афазия, когнитивные нарушения, – зачастил он с явным намерением спровоцировать расспросы, а значит, обрести информационное преимущество.

Но Сергей, инстинктивно почувствовав соревновательность, не поддался. Мужскую харизму он унаследовал от отца, в котором все, даже имя, было воплощением мужественности, поэтому привык из любых поединков – независимо от обстоятельств – выходить победителем. «В конце концов, значение всех этих терминов легко выяснить самостоятельно», – решил он про себя, холодно поблагодарил и вышел в коридор, оставив в защите соперника серьезную вмятину.

Это ли мимолетно проигранная битва за первенство или просто хроническая потребность в самоутверждении стала определяющей в выборе тона, на который впоследствии лечащий врач всегда переходил при общении с Андреем Макаровичем. На все вопросы и просьбы он отвечал отрывисто, туманно и раздраженно, всем своим невзрачным телом демонстрируя превосходство над более слабым противником, беспомощным в своей зависимости от решений этого человека.

Андрей Макарович пытался добиться разрешения на круглосуточное дежурство у постели Елены, хотел получить советы по уходу, пробовал выяснить пусть даже гипотетическое наличие лекарств, способных ей помочь, но единственное, чего ему удалось добиться у этого холеного и высокомерного пигмея, – это и так полагающийся ему пропуск, по которому к больной можно было приходить в любое время с утра и до самого вечера.

К концу второй недели ежедневных бдений Андрей Макарович научился у медсестер и санитарок всем премудростям ухода за лежачими больными: он ловко обращался с зияющей гастростомой, не брезговал сменой подгузников, освоил мытье головы – с помощью пластиковой бутылки и таза, поставленного прямо на кровать под приподнятую на подушках пациентку.

Поначалу Елена почти все время спала, и казалось, что мрачные пророчества реанимационных садистов развеются, как только она проснется. Андрей Макарович даже стал себя убеждать, что их прогнозы – просто еще одна попытка отомстить беспомощным в силу неведения людям за свою тяжелую работу и неудавшуюся жизнь. Но через пару дней сквозь туман ее сна стали иногда прорываться отдельные слова и даже фразы, и говорила она их вяло и как будто неохотно. И теперь стало понятно, что из полумрака болезни она не различала лица своего мужа, принимая родственность его очертаний за облик отца. И голос ее был совсем не похож на привычный, звучал по-детски высоко и капризно. Туго запеленатая в свое неподвижное тело и глядя на мир из туннеля беспомощности, она словно вернулась в свою первую в жизни