Читаем онлайн «Парижские шуты» 2 cтраница

детишек. Или наоборот, это отпрыски лежат с температурой, а убежала испуганная животина? Проклятье! Кто теперь их разберёт?”

Я взглянула на дверь, затем на часы. Быть может никто и не придёт. Вряд ли Рита горит огромным желанием меня спасать. Жан, её любящий супруг, что бегает по шлюхам в свободное время ненавидит меня с тех пор, как я отказалась раздвинуть ноги за сотню франков. Одна форточка была распахнута нараспашку и запах дождя заполнил помещение. Я вдохнула влажные воспоминания и увидела маленькую, белокурую девочку. Босая, она сбегает с крыльца родного дома и мчится за единственным другом, ласковой гончей. Восьмилетняя Магда поскальзывается и падает прямо в грязь. Платье теперь всё испачкано, а значит, мама отругает её. Пред лицом несмышленой девчонки тут же появляется забавная морда. Преданная Раула вылизывает мокрую щеку ребёнка. Пара мгновений и жестокий отец оттаскивает животное, после хватает непослушную Магдалену и отправляет в сарай к свиньям. В тот раз я просидела там три с половиной дня без еды. Ублюдок приносил только дождевую воду.

– Вот она. Еще не окочурилась?

Звонкий голос Маргариты вывел меня из мира тошнотворных воспоминаний. Детскими травмами называют их врачи, а я же простой глупостью. Это можно забыть, стереть, как мел со школьной доски, но есть те, кто считают, что забвение не может поглотить боль прошлого. Боль порождает месть, а месть толкает глупцов на безрассудные поступки. Мудрые же отвергают её, как бы та ни старалась завязать с ними любовные узы. Мною она помыкает только тогда, когда риски быть поверженной собственноручно снижаются до нуля, а значит, я не отношусь ни к отчаянным идиотам, ни к величайшим мыслителям.

– А вы не могли шевелиться быстрее?

– Мы тебя спасаем вообще-то. Твоя прогнившая душонка никому, кроме нас, не сдалась, так что пару слов благодарности не помешают, – ответила Рита.

– Мне бы хватило её молчания, – сказал Жан устало обращаясь к жене.

– Не сегодня, – рыкнула я, не скрывая презрительной усмешки, – как дела в новом борделе, милый? Открылся всего пару дней назад, а ты уже оседлал молоденьких нимфеток?

– Заткни пасть, дорогуша, – вступилась за мужа Маргарита, – уж сколько крови на твоих беленьких ручках не счесть. Всех блядей Парижа не хватит, чтобы прикрыть бездыханные тела, что ты оставила за собой. Совесть не мучает?

– А должна? – спросила я, – я не трогаю тех, кто этого не заслуживает.

– Твоя правда, – внезапно смягчившись, произнёс Жан.

Жена недоуменно посмотрела на него, но, прочитав что-то в глазах мужчины, выдохнула и отвернулась. Она знала, что так и есть. Жертвами польки, чьи руки уже многие годы по локоть в крови, становятся лишь те, кто искупался в ней полностью.

– Я звонила Дювалю, поэтому нас не было так долго. Он приедет с минуты на минуту, доживи до этого, умоляю. Обидно будет, если пол города на уши поднимем из-за дохлой иностранной курвы.

Зря она сказала это. Смеяться с бритвой в боку не самое лучшее занятие, но остановиться оказалось слишком сложно. На смертном одре многие превращаются в шутов. Небытьё пугает настолько, что становится невозможно ожидать его в гробовом молчании. Я закрыла глаза, прислушиваясь к разговору супругов. Неинтересные, пустые речи, но всё лучше, чем эта мёртвая тишина. Жан зажёг повсюду свет, затем сел за огромный рояль.

– О нет, ты же не собираешься добить меня своей отвратительной игрой? Лучше всади лезвие поглубже и я помру, – взмолилась я.

– Прости Ленка, но засыпать тебе нельзя.

– Меня зовут Магдалена неотёсанный ты мужлан. Убери руки от рояля, не порти мой чудесный слух.

Жан посмотрел на Риту и они оба рассмеялись.

– Черт с вами, – сказала я переворачиваясь на бок, – играй. Быть может, Господь услышит это, и врата преисподней откроются для тебя ещё живого.

Жан словно, что-то знал. Он выбрал мелодию до боли знакомую, пропитанную металлическим, удушливым запахом смерти.

– На Огинского замахнулся? Как символично. Беглая польская преступница слушает “прощание с родиной”.

– Скучаешь по Саноку? – внезапно спросила Марго.

Я не ответила. Лишь крепче зажмурила веки, чтобы предательские слёзы не выдали горькую тоску внутри. Вырезать бы её, да бросить в открытое пламя.

– Камин Жан, она ледяная.

Мужчина встал и подошел ко мне. Он прикоснулся к безвольной руке и, кивнув жене, покинул комнату. Через несколько минут он вернулся. Поленья во мгновение обняло общительное пламя. Огонь так тщетно желает подружиться хоть с кем-нибудь, но либо убивает он, либо его. Я видела в этих алых, горячих языках себя. Одиночку, что так опасна для других, но если найдётся достойный противник, она потерпит поражение. Вот и Олеандр оказался губительной водой для безжалостного пламени. Как часто этот стойкий мужчина оказывался так близок к Моране и всё же поразил меня сам. В комнате стало гораздо теплее и теперь невероятно захотелось спать. Жан продолжил играть фальшиво, намеренно провоцируя меня на ругань, дабы Морфей не поцеловал